Ежели бы отречение короля Карла IV не было вынуждено силою, я признал бы королем Испании Фердинанда. События в Аранхуэсе не могли быть для меня безразличными, ибо мои войска заняли полуостров: как монарх и как сосед я не должен был терпеть подобного насилия.
События в Аранхуэсе – народные волнения в городе Аранхуэс, где в то время находился испанский двор, в ночь с 17 на 18 марта 1808 года. Возмущение было вызвано происками придворных партий, группировавшихся вокруг Карла IV и его сына Фердинанда, и направлялось против премьер-министра Карла IV Мануэля Годоя, которого считали главным виновником политической нестабильности и слабости Испании. Эти события привели к отставке премьер-министра и к отречению Карла IV 19 марта 1808 года от престола в пользу сына.
Конституционалисты – всего-навсего простаки: во Франции нарушены все соглашения: и что бы ни делали ликурги [86], они и далее будут нарушаться. Хартия – всего лишь клочок бумаги.
Нации, народу, армии, всем французам не следует забывать о своем прошлом: ведь оное составляет их славу.
Легче учредить республику без анархии, нежели монархию без деспотизма.
Люди, кои являются хозяевами у себя дома, никогда и никого не преследуют, вот почему короля, с которым соглашаются, почитают добрым королем.
Реформаторы по большей части ведут себя как люди больные, которые сердятся, что другие чувствуют себя хорошо: и вот они уже запрещают всем есть то, в чем отказывают себе.
Я не люблю, когда притворяются, что презирают смерть: уметь переносить то, что неизбежно – в этом заключается важнейший человеческий закон.
Трусливый бежит от того, кто злее его; слабого побеждает сильнейший: таково происхождение политического права.
Я вижу в спартанцах народ воистину бесстрашный и неукротимый: такой народ ведет свое происхождение из славных веков Лакедемона[87]; подобное сему мы видим и в Средние века, когда, кого ни взять из капуцинов [88], все умирали святою смертию.
Сенат обнаружил признаки деятельности лишь тогда, когда я оказался побежденным, но если бы я вышел победителем, то, несомненно, получил бы с его стороны полное одобрение своих действий.
Реньо [89] обладал способностью говорить легко и складно: вот почему я не раз посылал его выступать с пространными речами в Палате и в Сенате. Подобные люди – не что иное, как бездарные болтуны.
О[жеро] предал меня: впрочем, я всегда считал его негодяем.
Наполеон имел право сказать так потому, что во время кампании 1814 года во Франции войска под командованием Ожеро [90], получили приказ оставить Лион, который маршал должен был оборонять. Но Лион был сдан врагу без каких бы то ни было попыток защитить этот второй по значению город Франции, и это несмотря на то, что численность гарнизона и войск противника была примерно одинаковой, а население было полно решимости сражаться.
Реаль [91] много делал для моей полиции. Когда мне хотелось посмеяться, я напоминал ему то место из его революционной газеты, где он приглашал добрых патриотов собраться 21 января, чтобы поужинать головою свиньи [92]. При мне он уже так не поступал, но скопил себе весьма приличное состояние.
Монарх обязан тщательно следить за тем, чтобы раздел материальных благ не совершался слишком уж неравномерно, ибо в этом случае он не сможет ни удержать бедных, ни защитить богатых.
Людовик XVIII обошелся с цареубийцами благоразумно: помилование было его правом: поскольку дело касалось только его семьи; но измена, растрата общественных денег, преступления по отношению к правительству – прерогатива Верховного суда: я никогда не помиловал бы за таковые преступления.
В несчастии обыкновенно не уважают того, в ком прежде почитали величие.
Блюхер говорил, что сражался каждый день со времени перехода через Рейн в январе 1814 года до самого вступления в Париж. Союзники признают, что за три месяца потеряли сто сорок тысяч человек: думаю, что их потери были намного серьезнее. Я атаковал их каждое утро на линии в сто пятьдесят лье. Именно при Ла-Ротьере Блюхер выказал себя лучше всего: подо мною в тот день была убита лошадь. Сей прусский генерал был всего лишь хорошим солдатом: в тот день он так и не сумел воспользоваться достигнутым преимуществом. Моя же гвардия совершала чудеса доблести.
Сражение при Ла-Ротьере имело место 1 февраля 1814 года, после того, как при Бриенне 31 января Наполеон одержал победу над армией фельдмаршала Блюхера. На этот раз более чем стотысячные армии – французская и австрийская – сражались в течение восьми часов, однако союзники так и не смогли добиться решительного успеха.
Сенат обвинил меня в том, что я изменял его указы, то есть в изготовлении фальшивок. Вcем же на самом деле известно, что у меня не было необходимости в таковом ухищрении: одно движение моей руки уже означало приказ. Сам Сенат делал всегда больше, нежели от него требовалось. Если я и презирал людей, как меня в том упрекают, то деятельность сенатского корпуса доказывает, что это не было так уж безосновательно.
Мне никогда не упрекнуть себя в том, что я ставил честь свою выше счастия Франции.
Я сказал как-то, что Франция заключалась во мне, а не в парижской публике. Мне же приписывали высказывание «Франция – это я», что было бы бессмыслицей.
В глазах большинства людей узурпатор – это лишенный трона государь; законный король – тот, кто раздает милости и должности; совсем как Амфитрион в глазах Созия [93] – это тот, у кого можно пообедать.
Бывают люди добродетельные лишь потому, что у них не было случая предаваться порокам.
Чернь воображает себе Бога королем, который тоже держит Совет у себя при дворе.
Мысли Паскаля это – какая-то галиматья: о нем можно сказать то же, что чернь говорит о шарлатанах: «Должно быть он не лишен разума, поелику мы его не понимаем».
Блез Паскаль (1623–1662) – математик, физик, писатель, автор «Мыслей», изданных в 1670 году.
Задуманный как апология христианской религии, труд Паскаля раскрывает противоречия человеческого бытия; авторский анализ заключает в себе глубокие и проницательные наблюдения современных писателю трагических и неразрешимых духовных конфликтов общества. «Мысли» Паскаля – важное звено французской духовной культуры.
Стремление властвовать над умами себе подобных – одна из самых сильных страстей человеческих.
Я не верю, что Бурбоны лучше, нежели я, поняли, в чем состоят интересы монархии. Касательно же интересов их династии, лишь впоследствии сие дано будет увидеть: они придерживаются политики, по видимости, весьма возвышенного свойства.
Среди революционеров, деяния коих исполнены были величия и благородства, можно отметить Ланж[юине], Лафайета, Карно и некоторых других: эти люди пережили самих себя; ныне их роль сыграна, жизненное поприще завершилось, их влияние ничтожно. Они – весьма удобные орудия, коими надобно уметь пользоваться.
Жан-Дени Ланжюине (1753–1827) – французский политический деятель, депутат Учредительного собрания и Конвента, где голосовал не за смертную казнь короля, а за лишение его свободы и изгнание. После декрета об аресте жирондистов Ланжюине долго скрывался, но после 9 термидора вернулся в Конвент. Член Совета старейшин, сенатор (1800), выступал против учреждения пожизненного Консульства и Империи Наполеона. Тем не менее, он был пожалован в графы Империи (1808), но накануне Реставрации Бурбонов выступил в Сенате за отрешение Наполеона от власти (1814), за что был пожалован в пэры Франции (1814).
Мари Жан Поль де Лафайетт (1757–1834) – маркиз, французский политический деятель. Депутат Генеральных штатов и Учредительного собрания, в котором предложил первый проект «Декларации прав человека и гражданина». После низвержения короля Лафайетт отказался привести подчиненную ему Национальную гвардию к присяге на верность Республике, бежал, провел пять лет в австрийском плену. В 1797–1814 годах он проживал во Франции как частное лицо. В 1802 году Лафайетт обращался к Наполеону с протестом против установления режима единоличной власти. Во время Ста дней отверг предложенное ему звание пэра. В палате представителей, куда был избран, стал одним из лидеров либеральной оппозиции в желании способствовать созданию условий для воцарения на французском троне Луи-Филиппа.