— В Черухе? — с первого раза угадывает Эрика.
— Да, — кивнул, стараясь не пускать в свои мысли воспоминания об обсуждаемых событиях. Сейчас для них не время и не место. — Сама понимаешь, что шрамы подобного рода на теле агента под прикрытием могут вызвать ненужные вопросы и сомнения во время операций, где мне приходится изображать обычного человека. Художника, бизнесмена…
— Архитектора, — продолжает она.
— Все верно, Эйнин. Ты на удивление проницательна сегодня, — говорю я без тени иронии.
— Ранение было опасным? — ее пальцы медленно блуждают по замысловатому узору, выбитому на коже.
— Нет. Легко отделался, — немногословно отвечаю я, понимая, что пора заканчивать разговоры о Черухе и ранениях.
— Этот случай имел в виду Равиль, когда говорил, что ты вернул жизнь в Черух и спас его семью?
Так и знал, что Эрику не устроит уклончивый краткий ответ.
— Ты снова задаешь много вопросов, Эйнин, — устало улыбаюсь я.
Она разочарованно вздыхает. Мы какое-то время молчим, размышляя о своем. Глубокая ночь, но мысль о сне никому из нас не приходит в голову. По комнате движутся тени, рассеиваемые настенными светильниками. Очень тихо, слышно, как бьется пульс в висках и шелестят простыни, когда Рика немного смещается, положив голову на мое плечо.
— Когда я была маленькая, мы с мамой часто читали старенький фолиант с легендами о династии Мактум, — произносит тихо. — И я представляла Анмар и его правителей как сказочное королевство, где благородные короли и принцы сражаются за свою страну и любимых женщин. Я верила каждому прочитанному слову и воображала, что сама живу в сказке, пока не случился теракт. В девять лет я едва могла понять, что Аззам больше не является территорией волшебного королевства Анмар, и его благородный король вычеркнул нас из истории и оставил гореть в сожжённом поселке.
— Реальность далека от того, что написано на страницах «Легенд Анмара», Эрика, — глухо отзываюсь я. — Легенды создаются для поднятия патриотического духа и создания правильного настроения, прививают поклонение и благодарность правящей династии. Все истории мира пишутся точно так же. В действительности правды в них гораздо меньше, чем политического вымысла. Правители тщательно хранят тайны от своих подданных, рассказывая только те истории, что показывают их в выгодном свете, вызывают уважение, любовь и поклонение. Короли ведут хронологию своих побед, скрывая и минимизируя потери от поражений. Каждый хочет идти вслед за сильным лидером, победителем, даже если он кровожадный тиран. Мы в Аззаме ничего не знали о том, что происходит за его пределами, жили спокойной уединенной жизнью, наивно полагая, что внешнему миру нет до нас никакого дела. Существует множество маленьких поселений, где и сейчас живут точно так же, как мы пятнадцать лет назад. И спустя десять лет тоже ничего не изменится.
— Счастливые, — вздыхает Эрика и следующим вопросом снова заставляет меня напрячься. — Так кто такая Аида, Джамаль? Если не невеста, то кто? И почему Равиль спрашивал у тебя, как она поживает? Подобные вопросы задают только о близких родственниках или о женах.
— Я хочу тебе рассказать одну историю, Эйнин, — увиливаю я от прямого ответа. Некоторые факты моей биографии ей пока лучше не знать. — Ту, что никогда не появится на страницах легенд Анмара или учебников по истории. Ты не найдешь ее, подняв всевозможные официальные источники и архивы.
— Хочешь добавить ещё одну легенду в мою коллекцию, или это ловкий маневр ухода от ответа на вопрос? Или решил примерить на себя роль Шахерезады? — насмешливо спрашивает моя проницательная Эйнин.
Я бы с удовольствием рассказал ей тысячу и одну историю, если бы это могло отсрочить рассвет.
— Ты, наверное, слышала, что король Анмара склонен к радикальным решениям.
— Кровожадный тиран, — озвучила она то, что сейчас в Анмаре и Кемаре, да и во всем Ближнем Востоке не обсуждает только ленивый. — Но прямых фактов и подтверждений этому нет.
— Правительство максимально смягчает принятые им решения, но речь пойдет не только о политике, скорее, о любви.
— Серьезно? О любви? Это что-то новенькое.
Эрика тихо смеётся, закидывая ногу на мое бедро. Чертовски плохая идея. Ладонь инстинктивно опускается на ее ягодицы, поочерёдно сминая их.
— Что ты знаешь о личной жизни аль-Мактума, Эрика? — спрашиваю я.
— Немного, — задумчиво признается Эйнин. — Королю далеко за пятьдесят. У него четыре официальные жены, ведущие закрытую жизнь в своих дворцах и воспитывающие сыновей, и наверняка еще имеется целый гарем наложниц, которые тоже рожают от короля детей. Ну, очень любвеобильный правитель, больше добавить нечего.
— Махмуд ибн Фахид аль-Мактум вступил на престол совсем молодым и неженатым, — начинаю я, поглаживая упругую попку Эрики. — Ему было чуть больше двадцати, он учился в Европе, когда умер действующий монарх Фахид после продолжительной болезни. Из-за проблем со здоровьем короля осталось всего два наследника — Махмуд и Кахир. Махмуд — старший и, следовательно, именно он стал следующим самодержавным владыкой Анмара. Его готовили к правлению с самого рождения, и он с энтузиазмом продолжил политику экономического и социального развития, начатую его отцом. Махмуд производил впечатление здравомыслящего и рационального монарха, его любили и уважали, к нему прислушивались. При нем были достигнуты мировые соглашения с соседними странами и заключены взаимовыгодные контракты с Европой, Азией, Америкой, начал развиваться усиленными темпами технологический прогресс, но внутри Анмара все ещё оставались нерешённые проблемы: бедность, необразованность, торговля людьми. Последний пункт часто вызывал массовые волнения, достигающие международного уровня. «Шатры Махруса» существовали уже тогда, и именно Мактум всерьез начал бороться с организованной преступной группировкой. После очередного скандала с похищением и убийством двух европейских девушек, в Асад с официальным визитом прибыла датчанка Карен Остен как парламентёр от международной женской организации, выступающей за мир и свободу. Тем же самым сейчас занимаются послы доброй воли ООН по гендерному равноправию женщин. Юрист по образованию, дворянка по происхождению, автор многочисленных статей о неравенстве полов в арабском мире и книг феминистического настроя; красивая, умная, дерзкая и совсем молоденькая девушка с непокрытой белокурой головой приехала защищать права угнетённых женщин Анмара. Только представь, какой фееричный ее ждал прием. О том визите сохранились немногочисленные заметки в прессе. Религиозная полиция была возмущена вызывающим поведением иностранки, демонстративно расхаживающей в брюках даже на официальных мероприятиях.
— Ее выслали из страны? — приподняв голову, Рика тревожно сдвинула брови.
Столько сменяющихся эмоций на красивом лице. Никакая ты не стерва, Эрика Доусон. Маленькая выдумщица, фантазерка и мечтательница.
— Через несколько месяцев король женился, — мягко улыбнувшись, я дотрагиваюсь до красных искусанных мной губ. — Его избранницу звали Малика. Никто ничего не знал о невесте короля. Существовала какая-то официальная легенда, но к Малике она не имела никакого отношения. Аль-Мактум построил для нее огромный дворец с фонтанами и цветущим садом и пообещал, что никогда не женится снова, не возьмет вторую жену. Эту клятву он дал во всеуслышание во время свадебной церемонии. Его слова не восприняли всерьёз. Охваченной страстью молодой мужчина может пообещать что угодно, пока его сердце горит от любви…
— Малика — это Карен Остен? — оборвав меня на полуслове, изумленно выдает свое предположение Эрика.
— Да, — киваю я. Эйнин потрясено открывает рот, потеряв дар речи и хлопая ресницами. — Аль-Мактум женился на белокурой датчанке с аметистовыми глазами и горячим желанием сражаться с дискриминацией и угнетением женщин в Анмаре, которое ничуть не притупилось и не остыло после свадьбы. И что поразило все окружение Мактума, девушке удавалось невероятное — влиять на решения и мировоззрения своего мужа. Мактум безмерно любил ее — это единственное объяснение значительно смягчившимся законам в отношении анмарских женщин. В крупных городах начали строиться первые в Анмаре университеты для совместного обучения девушек и юношей, открылось множество школ в отдаленных провинциях, где раньше образование считалось роскошью или пустой тратой времени, появились новые больницы, в которых могли работать врачи прекрасного пола. Раньше женщинам приходилось лечиться у деревенских знахарок и целительниц, потому как за квалифицированной медицинской помощью можно было не успеть доехать.
— Никогда не понимала подобную дикость, — возмущается Эрика. — Лучше дать умереть жене, сестре или дочери, чем позволить врачу-мужчине осмотреть ее и вылечить?
— Сейчас ситуация совершенно иная, и это благодаря Малике. Хотя в забытых городах вроде Черуха по — прежнему чаще прибегают к нетрадиционной медицине, — пальцы неторопливо пересчитывают позвонки на спине Эрики, нежно поглаживая кожу.
— Малика… На арабском — царица. Интересно, кто дал ей это имя?
— Мужчина всегда сам решает, как называть свою избранницу, — двусмысленно улыбаюсь я, ощущая, как Эйнин слегка напрягается в моих руках.
— Так вот откуда появились голубоглазые эмиры, — произносит она возбужденно. — У младшего принца даже волосы светлые.
— У Малики и Мактума не было детей, Эйнин, — вздохнув, я крепко сжимаю ее талию. — Это самая тяжелая часть истории. Неискоренимый альтруизм, желание изменить мир, жажда справедливости и стремление помогать бедствующим сыграли ключевую роль в судьбе Карен Остен. Она приехала в Анмар с твердым намерением сделать его лучше и отдала свое сердце тому, кто был наделен властью воплотить ее планы в жизнь. Но любовь и первые победы часто делают нас беспечными, ослепляют.
— Что произошло? — Эйнин чуть отстранятся, заглядывая в мое лицо с тревожным выражением в мерцающих лазурных глазах.
— Малика организовала очередную благотворительную миссию, вместе с которой направилась в тогда еще принадлежащий Анмару Кемар. Ог