Тряхнув головой, откидываюсь на обитое кожей изголовье кровати, пытаясь прогнать неприятные симптомы. Но становится только хуже. Боль перемещается на затылок, сдавливая голову сильнее. Мышцы ноют от напряжения, в котором я нахожусь с того момента, как Кадер ошарашил меня новостями. Мне не привыкать выстраивать логические цепочки и многоходовые комбинации, и я делаю это почти с удовольствием. Ничто так не тренирует мозг, как постоянная его загрузка сложными задачами. Но иногда всего одна неучтенная деталь способна разрушить самую прочную доведённую до совершенства мысленную конструкцию, и пытаюсь понять, где именно просчитался.
Продолжая анализировать сложившуюся ситуацию, я рассеянно наблюдаю за грациозными и пластичными движениями Аиды, решившей поднять мое настроение чувственным танцем. Нет, мне вовсе не мешает думать ни ритмичная быстрая музыка, ни соблазнительные покачивания бёдер рыжей красавицы, ни волнообразные движения живота, ни мелодичный звон монеток на ее поясе, ни томный взгляд ярко накрашенных глаз цвета расплавленной ртути. Зеленая легкая юбка взлетает при каждом движении танцовщицы, обнажая стройные босые ноги, округлая грудь сексуально подпрыгивает в тугом лифе, декорированном стразами и блёстками, привлекая к себе особое внимание. Аида изгибается подобно змее, каждое движение отточенное, чувственное, эмоциональное. Она превосходно владеет своим телом, передавая через танец внутренний огонь и страсть. Цвет волос, данный моей жене от природы, полностью отражает ее суть. Мы распознаем темпераментных горячих женщин с первого взгляда, даже если они пытаются выглядеть скромницами. Проверенный не единожды радар редко ошибался. В Аиде действительно есть что-то пленительное, языческое, но даже самое вкусное лакомство рано или поздно приедается, теряет первоначальный вкус и остроту. Да и длительные поездки за границу не способствовали укреплению привязанности. Я могу привести десятки доводов, почему складывается так, а не как-то иначе, но только истинная причина скрывается глубже. Ни Лейле, ни Аиде не удалось затронуть мое сердце, которым владел голубоглазый призрак Эйнин, оживающий на многочисленных полотнах. Если бы я мог знать, что она выжила, и судьба сведёт нас снова, но, увы, я не обладаю даром предвидения, и никто из нас не властен над временем. Изменить прошлое невозможно, как и отменить приятые решения.
Я вовсе не горжусь тем, что собираюсь сделать, но Аллах свидетель, Эрика Доусон перешла все границы. Я сделал все, чтобы она возненавидела меня и даже под страхом смерти не рискнула появиться в Анмаре, но неугомонная своенравная пантера снова здесь, вместо того чтобы оплакивать разбитое сердце в Нью-Йорке. Случайность любого рода я смело вычёркиваю — она приехала сюда с определенной целью. Новое задание, месть или что-то еще за гранью моего понимания? В случае с мисс Доусон сложно строить логические схемы. Она абсолютно непредсказуема. Сейчас меня больше интересует, как далеко Эрика зашла, и что ее связывает с Искандером.
Мои наблюдатели сообщили, что ведут они себя как влюбленная пара.
Если она трахается с ним, я ее убью. Не сразу. Мысль о том, что, возможно, прямо сейчас Эрика ублажает принца, рисует в голове тошнотворные образы. Неконтролируемая, бессильная и бесполезная в данный момент ярость заставляет стискивать челюсти, от напряжения ломит скулы, сердце отбивает барабанную дробь. Гребаное богатое воображение не всегда играет мне на руку. Опустив руку на колено, я непроизвольно сжимаю пальцы в кулак и вздрагиваю от резкой боли в травмированной ладони. Звон монеток и бодрые ритмы вызывают внезапный приступ раздражения. Подняв голову, я встречаю горячий многообещающий взгляд Аиды. Никогда не смогу представить агента Доусон в подобном образе, даже использовав все свое пресловутое воображение. Она станцует для меня только под дулом пистолета, при этом не забывая плеваться ядом. Но даже в этом случае я буду сходить с ума от бешеного желания подмять ее под себя и трахать без остановки, пока злобное шипение не сменится умоляющими стонами.
— Хватит, — резко бросаю я. Ида озадаченно хмурится, улыбка сползает с красивых губ, и она останавливается, растерянно хлопая ресницами. — Выключи музыку, — требую я, и она беспрекословно выполняет приказ.
— Тебе не понравилось, сайиди (с араб. мой господин)? — мягко спрашивает она, не выказывая своей обиды и удивления. Обычно Аиде удается быстро и легко снять мое внутреннее и внешнее напряжение. Не только танцами, разумеется. Но сегодня ее особые таланты меня оставили безучастным.
— Ты была восхитительна, Ида. Я просто немного устал, — уклончиво отвечаю я. Неторопливо и грациозно приблизившись, она присаживается на край кровати и, протянув руку, запускает пальцы в мои волосы.
— Я могу сделать тебе массаж. Помогает от усталости и головной боли, — взгляд стальных глаз обеспокоенно изучает мои черты. — Или приготовить расслабляющий травяной чай.
— Ты очень заботлива, Аида, — подушечки ее пальцев находят пульсирующий источник боли в висках. С удивлением замечаю, как неприятные симптомы стихают под массирующими легкими касаниями. Закрываю глаза, позволяя искусным рукам Аиды продолжить начатое.
— Мы с Лейлой очень любим тебя и волнуемся, — придвинувшись ближе, приглушенно воркует она, обдавая меня теплым дыханием. Она пахнет розой, и невольно этот армат навевает воспоминания совсем о другой женщине и прикосновениях моей кисти, смоченной в розовом масле, к скованному обнаженному телу. Скоро у нас появится возможность повторить пройденный урок. Эйнин заслужила небольшую взбучку.
Небольшую — это мягко сказано. Надеюсь, у нее есть логическое объяснение сотрудничеству с Искандером аль-Мактумом. Немыслимо… О чем, Шайтан меня побери, я думаю? — Ты сам не свой после ранения. Нас тревожит твое состояние, Джамаль-джан (с араб, Джан — душа, жизнь). Если тебя что-то тревожит, то ты можешь обо всем рассказать своей Аиде, — ее пальцы неспешно спускаются на бордовый шрам от пули на шее.
— Я не любитель разговоров, — отзываюсь сухо, ощущая растущее внутри раздражение.
— Ты мог погибнуть, Джамаль, а сейчас ведешь себя так, словно ничего не случилось. Не стоит все держать в себе, любимый. Мы с Лейлой едва с ума не сошли, пока нас держали в неведении. Но Аллах милосерден, он услышал наши молитвы, и ты снова с нами, но.
— Ида, сделай лучше свой чай, — резко обрываю жену, перехватывая ее запястье и отводя в сторону.
— Я снова что-то сделала не так? — в распахнутых глазах мелькает искреннее недоумение. «Все не так, Аида». Но дело не в ней, мысли о другой женщине приводят меня в обжигающую ярость.
— Ты становишься так же болтлива, как и Лейла.
— Ты несправедлив к ней, — Аида неожиданно вступается за первую жену.
— Вы не виноваты в моем настроении, — смягчившись, объясняю я. — Ни ты, ни Лейла. Поэтому прекрати пытать меня. Я уверен, что это проделки одной любопытной и ревнивой красавицы, которая наверняка стоит под дверью, пытаясь подслушать, о чем мы говорим.
— Ты считаешь, что я не способна заметить, что мой муж изменился? — теперь она выглядит обиженной. — Что его что-то гнетет, он почти не бывает дома, не уделяет нам внимания, не проводит ночи в постели с собственными женами.
— Ты забыла, Аида, что я несколько месяцев назад получил сложнейшие ранения, из-за которых не могу полноценно заниматься профессиональной деятельностью. Я архитектор, а, чтобы работать с чертежами, нужны обе руки, и это чертовски огорчает меня.
— Чтобы любить своих жен, руки не нужны, Джамаль, но я понимаю… Чай. Я принесу, — сбивчиво произносит она, внезапно вставая. Струящийся шелк взмывает в воздух, монетки мелодично звенят, когда Аида резко разворачивается и направляется к двери. Распахивает ее намеренно широко, чтобы продемонстрировать, что мои выводы о Лейле ошибочны. Разумеется, я утрировал, но Аида восприняла мои слова буквально. Признаться, я бы с большим удовольствием выпил виски, чем травяной чай. Алкоголь не лучшее лекарство от головной боли, но с навязчивыми мыслями иногда помогает справиться. И кальян бы не помешал. Встав с кровати, я выхожу на балкон, прихватив с собой сигареты. Прикурив одну, опираюсь локтями на перила, рассеянным взглядом приходясь по цветущему круглый год внутреннему саду. Недалеко от круглого мраморного фонтанчика я замечаю Лейлу, одиноко сидящую в тени финиковой пальмы. Она выглядит глубоко задумчивой и несчастной. Аида проболталась, что брат звонил после того, как мы с Эрикой появились в его доме, и, разумеется, поделилась новостями с Лейлой. Случайно или нет, но я уверен, что это Лейла донесла информацию Кадеру. Именно поэтому нас с Эрикой вычислили так быстро. Я должен был предупредить Равиля, но кто бы мог предположить, что мужчины порой не менее болтливы, чем женщины.
— Джамаль? — окликает меня Аида, проходя на балкон. И в этот момент Лейла поднимает голову, встречая мой взгляд, в котором вспыхивает неприкрытая боль, быстро встает, одёргивая подол голубого шелкового свободного платья, и уходит, опустив голову. Если она шпионит за мной осознанно, то я должен быть начеку круглые сутки. В собственном доме, с собственной женой. С ума сойти. Ида обнимает меня за плечи, прижимаясь сзади полной грудью.
— Ты должен поговорить с ней, — положив голову на мое плечо, тихо говорит она, провожая взглядом удаляющийся силуэт первой жены. — Лейла очень страдает. — Аида мягко тянет меня назад, увлекая в спальню.
Мы усаживаемся среди разбросанных пестрых подушек на полу напротив друг друга. Ида успела переодеться в кружевное изумрудное платье, просвечивающее очертания миниатюрного стройного тела. По комнате распространяется запах травяного настоя. Приятный, надо признать. Взяв чашку из рук жены, я пробую горячий напиток, втягивая ноздрями опьяняющий аромат.
— Надеюсь, это не приворотное зелье? — пытаюсь пошутить я, чтобы снять сковывающее меня напряжение. Аида загадочно улыбается, медленно придвигаясь ближе. Между приоткрытыми розовыми губами блестят жемчужные зубы, светлые глаза искрятся весельем.