— Нет, прекрати… — Эрика резко подается вперёд, стремясь избавиться от моих пальцев, и я наваливаюсь сверху, ограничивая ее движения. Каменный член оказывается в развилке между сочных ягодиц Эрики. Двинув бедрами, задеваю багровой от нетерпения головкой тугое отверстие, и я слышу свой собственный голодный рык. Чёрт, всего один толчок… Нет. Стоп. Тяжело дыша, я тянусь свободой рукой за презервативами. — Не надо! Хватит. Нет! — отчаянно кричит Эрика, заметив мой жест.
— Почему нет? Нет — не хочешь? Или нет — боишься, что кончишь под насильником? Кого тогда будешь обвинять? Только свою похотливую сучью натуру. Да, детка? Или боишься, что принц не примет тебя обратно? — разрывая зубами пакетик из фольги, хрипло спрашиваю я. Достав латекс, дрожащими пальцами растягиваю его по всей длине члена. — Тут ты права в своих опасениях. Анмарские мужчины не любят использованный товар. Кому нужна потасканная шлюха, если всегда есть выбор среди юных и невинных.
— Тебе, — с неожиданной яростью выплёвывает Эрика. — Тебе нужна.
Я даже застываю от удивления, рваный смех срывается с губ.
— Ошибаешься, мисс Доусон. Я вышвырну тебя из этого дома голую и оттраханную, как только мы закончим. Не переживай, желающие подобрать найдутся, — насмешливо «утешаю» я.
— Ублюдок… — шипит Рика. Встав на колени, я грубо приподнимаю ее задницу и, обхватив основание члена одной рукой, направляю его в ее лоно.
— Тебе понравится и под ублюдком тоже, сука, — рычу я, резким толчком проникая на всю длину. Она утыкается лицом в матрас, заглушая протестующий крик, и бросая ставшие бессмысленными мольбы и попытки к сопротивлению. Сжимая до синяков упругие ягодицы, я неистово вдалбливаюсь в горячую тесную плоть. Трахаю ее жестко, грубо, по-звериному. Хриплое дыхание сменяется животными стонами от ощущения бархатной нежной плоти, сжимающейся вокруг моего раскаленного стержня, безжалостно таранящего ее мощными рывками. Сердце бешено барабанит в груди, отдаваясь глухой болью под рёбрами, пот ручьями стекает по спине, чертовы подушки съезжают от дикого ритма толчков. Она неподвижно лежит подо мной, не проявляя никаких эмоций, словно деревянная кукла. Стиснув зубы, я упираюсь кулаками в матрас по обе стороны от головы Эрики, и, склонившись над ней, немного сбавляю скорость, выбирая угол проникновения, при котором головка члена будет стимулировать разогретую моими пальцами эрогенную зону. Пытаюсь двигаться более плавно, полностью выхожу и снова погружаюсь по самые яйца.
— Все ещё не хочешь, Рика? — задыхаясь, спрашиваю я. Удерживая вес своего тела на одной руке, вторую просовываю под ее живот и, опускаясь к промежности, нащупываю клитор, слегка надавливаю, отпускаю и снова кружу по чувствительному комочку. Она мычит сквозь зубы, отрицательно качая головой, но я уж чувствую, что мои действия нашли отклик в оттаивающем теле Эрики. Ее лоно течет и пульсирует, плотно стискивая член, обильно смазывая влагой.
— А так, детка? — продолжаю безжалостно растирать клитор, одновременно задевая набухшую точку при каждом мощном толчке внутрь ее тела. Подрагивающие бедра, порозовевшие плечи и хлюпающий звук, с которым мой член проникает в нее красноречивее любых слов. — Ты уже готова кончить или хочешь еще? — хрипло спрашиваю я, носом сдвигая в сторону спутавшиеся волосы, впиваюсь зубами во взмокшую шею, пробуя на вкус солёный пот ее возбуждения. Она все ещё отчаянно сопротивляется, но развратное тело нуждается в развязке. Провожу языком по бьющейся на горле вене, дурея от ее запаха, проникающего в раздувающиеся ноздри.
— Пожалуйста, прекрати, — хнычет она сдавленно, и выражение отчаянной боли в ее голосе режет по сердцу, вызывая новый приступ одержимой ярости.
— Не могу, — ожесточённо выдыхаю я, сжимая зубами тонкую кожу. С глухим стоном толкаюсь внутрь ее тела. Снова и снова, в безумном ритме, постепенно доводящем Эрику до грани. Зарывшись носом в волосы на ее затылке, обхватывая ладонью тонкое горло, несильно сдавливая, я переворачиваюсь набок вместе с ней, плотно притягивая к себе влажное от нашего пота тело, дрожащее от попыток сдержать надвигающийся оргазм. Она тяжело и быстро дышит сквозь стиснутые зубы. Мои бедра безжалостно вбиваются в ее, пальцы кружат вокруг распухшего клитора. Я чувствую, как она проигрывает, мышцы влажных стенок разбухают, сжимая двигающийся внутри член. В глазах темнеет от острого удовольствия.
— Вот так, кхара, — с губ срывается победный рычащий стон, когда она выгибается, содрогаясь всем телом, отчаянно всхлипывая. Я обеими руками удерживаю ее трясущиеся бедра, прижимаясь щекой к ее взмокшему затылку. Она медленно приходит в себя, выравнивая дыхание и пытаясь отодвинуться.
— Шлюха, кончающая под насильником, не может стоить трех миллионов, Эрика. Он бы все равно тебя бросил, — произношу я, почти касаясь губами мочки ее уха. Она вздрагивает, словно от удара.
— Тебя бесит, что Искандер заплатил больше? — хрипло спрашивает Эрика. Похоже, от удовольствия у нее потекло не только между ног, раз она снова решила выпустить свой дерзкий язык.
— Мне плевать. Пусть платит, но трахаю тебя я сейчас, а не он, — и в доказательство своих слов, двигаюсь внутри нее твердым членом, горячая влажная плоть обхватывает каждую взбухшую вену, словно латексная перчатка. — Я еще не закончил, крошка. Придется ещё немного постараться для ублюдка и насильника, — насмешливо бросаю я, опуская ладонь на выступающие лопатки, толкая ее вперед, и медленно опускаюсь пальцами по позвоночнику, неторопливо трахая в ленивом темпе. — Такая мокрая похотливая девочка, — бормочу я, постепенно наращивая силу толчков. — Сколько тебя нужно долбить, чтобы ты держала ноги сдвинутыми для других?
— Шлюхам все равно, кто их трахает, Джамаль, и сколько… — безучастным холодным тоном отзывается Рика. — Заканчивали оставь меня в покое. Хочу уйти отсюда и забыть о тебе, как о страшном сне.
— Если все равно кто, то зачем уходить, детка? — хрипло спрашиваю я, раздвигая ее ягодицы и проталкивая в тугое колечко указательный палец. Эрика напрягается всем телом, и я плотно обхватываю ее за талию, прижимая к себе. Добавляю еще один палец, начиная двигать обоими в одном ритме с членом.
— Не смей. Нет, — шипит Рика. Безучастная пассивность сменяется буйной активностью. Она неистово дергается, пытаясь освободиться от меня.
— Успокойся, и я не причиню тебе боли, — закинув на нее свое бедро с силой удерживаю Эрику на месте, продолжая изощрённую пытку, которая доставляет удовольствие только мне. — Принц не успел трахнуть твою задницу, детка?
— Нет, больной придурок. Слезь с меня, — она расходится не на шутку, забившись в моих руках так, словно я ее резать собрался. Изогнувшись, Эрика снова и снова старается ударить меня затылком, но ее методы больше не работают, потеряв эффект неожиданности.
— Даже не думай, что сможешь остановить меня, — яростно рычу я ей в ухо, и, убрав пальцы из тесного колечка, прижимаюсь к нему головкой члена. — А твой грязный язык оставлю на десерт. Чем больше оскорблений, тем больше работы для него. Поняла? — подняв руку, я сдавливаю точеные скулы и разворачиваю ее голову к себе, одновременно проникая в неизведанное отверстие. Несмотря на обилие смазки, она слишком тугая, и боль, учитывая отсутствие подготовки, гарантирована.
Но разве я не этого хотел? Страданий, слез и унижений? Растоптать, заклеймить, поставить на колени и заставить делать то единственное, на что способен ее грязный рот. И все же я останавливаюсь, взглянув в распахнутые глаза, полные горькой обиды, дикой боли, глухой безысходности. Ее лицо залито молчаливыми слезами, губы искусаны в кровь. На скулах фиолетовые синяки от моих пальцев, на шее следы от разорванного ожерелья. Она упрямо сжимает зубы, чтобы не разрыдаться в голос, не показать своей слабости. И внезапно я вспоминаю, как рассматривал ее спящую в руинах «Обители звезд» и не мог заставить себя оторваться даже на пару минут, как не раздумывая закрыл своей спиной, отлично осознавая, что меня ранят или даже убьют; вспоминаю ее склонившееся надо мной лицо, и испуганный взгляд, слезы, льющиеся ручьем. Тогда все казалось неважным, ни моя жизнь, ни моя смерть, ни цели, ни задания. Только она, и ее жизнь имели значение. Я вспоминаю ощущение облегчения и полноты, когда я увидел, что она надела мое кольцо. Я был уверен, что это что-то значит… Возможно, всё. «Не забывай меня, детка». Если суждено, я выживу и найду тебя.
Грудную клетку раздирает ярость и отчаяние, опустошая что-то внутри, отравляя, делая беспомощным, словно потерявшимся в пустыне ребенком. Шумно выдохнув, я отпускаю ее и разворачиваю к себе лицом, быстро развязываю ремень на запястьях, не глядя в глаза и рассматривая рисунок на бюстгальтере, который так и не удосужился снять. Одна из чашечек заметно выпирает чуть ниже соска, и я застываю, чувствуя, как тело окатывает обжигающим жаром и следом позвоночник прошибает ледяной озноб. Сквозь прозрачное кружево на меня смотрят рубиновые змеиные глаза. Швырнув на пол ремень, я дергаю вниз тонкий бюстгальтер, и перстень моего отца падает мне прямиком в ладонь.
— Зачем ты приехала? — подняв на нее тяжелый взгляд, прерывистым голосом спрашиваю я. Она молчит, не моргая глядя на меня огромными глазами, в которых плещутся океаны слез. — Зачем? — яростно кричу я, выпуская кольцо, позволяя ему упасть между нами. Я обхватываю ее лицо ладонями, сверля неистовым горящим взглядом. — Зачем? — требовательно повторяю я.
— Из-за тебя, — тихо вдыхает она искусанными губами.
— Врешь, — тряхнув головой, пытаюсь прогнать пульсирующую боль, сдавливающую виски, но она уже достигла сердца, вонзилась в него острыми клыками.
— Я не знала, как жить без тебя, — отчаянно всхлипывает Эрика, ударяя меня кулаками в грудь. — Мне нужно было снова увидеть тебя, вдохнуть тот же воздух, которым ты дышишь, забыв о данном обещании, и наслаждаясь жизнью со своими женами.
Зарываясь пальцами в шелковистые волосы, я запрокидываю ее лицо, пытаясь найти там свидетельства лжи, но вижу только обиду и боль. Глупая, гордая, сумасбродная девочка… Маленькая врунья. Но мне нравится, как звучит ее ложь.