(араб. — бракосочетание), и от Эрики Доусон ничего не останется. Боюсь представить, что будет с отцом, когда он узнает, что его дочь вновь угодила в добровольный плен.
У меня нет ни малейшего настроения, чтобы устраивать себе экскурсию по новому дому, но я ничего не ела со вчерашнего мероприятия. Дикий голод заставляет поднять задницу с кровати и отправиться на поиски кухни. Уж не знаю, с чем он связан, но до ужина я просто не доживу. не снимая никаб, я покидаю свою комнату, блуждая по одиноким и тихим коридорам женской половины дома, стараясь следовать на запах запеченного картофеля со специями, пока возбужденно-перешёптывающиеся голоса не заставляют меня остановиться и прислушаться к сплетням Аиды и Лейлы.
— Джамаль-джан издевается над нами! — сначала я не узнаю голос Аиды, в котором звенит металл и праведный гнев — той самой жены Джамаля, что притворяется скромным и кротким ангелом. — Привел ее в наш дом без предупреждения и нашего согласия! — продолжает возмущаться вторая жена, сотрясая ладонями воздух. Истеричка. Не хочу, чтобы у нас было что-то общее.
— Как и тебя когда-то, Аида… не забывай об этом, ваши судьбы довольно похожи, — тонко подмечает Лейла.
— У Джамаля доброе сердце, он наверняка просто хотел помочь девушке в беде, а потом. влюбился, — предполагает на удивление спокойная Лейла. Девушки будто поменялись ролями, оставшись наедине друг с другом.
— Плохая привычка — подбирать жен, словно бездомных котят! И у нас с Джамалем была другая ситуация. Я арабка, Леа, мы все здесь одной крови. К тому же ты была не против меня. а она кто? Я не знаю, Лейла! Чужестранка! Вспомни, у нас тоже есть права. Мы можем не дать разрешение на третий брак. Милая моя, прошу, давай так и сделаем. — умоляющим голосом обращается рыжая стерва к явно не оценившей заговор против мужа Лейле. — Почему ты хочешь делить нашего Джамаль-джана еще с одной женщиной?! — озвучивает мой немой вопрос Аида.
— Потому что мы все равно ничего не решаем, Аида. Ты же знаешь Джамаля: как он решил — так и будет. Наш запрет на женитьбу сделает только хуже — эта западная шармута станет ещё боле желанным запретным плодом для него. Он все равно на ней женится, хотим мы того или нет. Или, что еще хуже, — разведется с нами, потому что посмели ему перечить. — выдыхает Лейла, на что Аида невольно всхлипывает от обиды. — Признаюсь, мне это не нравится, Ида, но я стараюсь мыслить здраво, как учил меня отец. У него, кстати, три жены. И все они счастливы. Мы должны радоваться, что живем в огромном доме, купаемся в золоте и ходим в шелках, ни в чем не нуждаемся. Мы делим с тобой одного Джамаля на двоих, что здесь для нас нового? Его сил и любви хватит на нас троих… — стало быть, Лейла совсем не собственница. Или не любит Джамаля. Или же действительно воспитана иначе и со спокойной душой принимает древние традиции, уважая желание мужа увеличить семью. А может, физический контакт не имеет для нее такого масштабного значения, как для нас с рыжей. Мне ее позиция неясна, как и Аиде.
— Иногда мне кажется, ты не любишь нашего сайиди, раз способна так спокойно рассуждать об этом. — горько бросает Аида, уязвленная гнетом железных доводов Лейлы.
— Моя любовь отличается от твоей, Ида. Я люблю Джамаля всем сердцем, но для меня он в первую очередь мой покровитель, защитник, муж. Я уважаю его, как и любой его выбор, не напрашиваюсь на ласку и внимание, когда неугодна. Возможно, я холодна внутри, оттаиваю лишь в те моменты, когда чувствую себя по- настоящему нужной сайиди. а может, я просто была готова к подобному раскладу, такому удару. Все к этому вело, Ида. Помнишь? Ты попросила меня пробраться в мастерскую Джамаля. Я увидела на его портретах необычайно красивую девушку с голубыми глазами. Она была обнажена и лежала в такой бесстыдной позе, какую обычно принимают западные шлюхи. а нас он писал хотя бы раз, Аида? Что с нами не так? В любом случае, лучше третья жена, чем западная любовница, — с этим не поспоришь. Я даже завидую оптимизму Лейлы и ее способности видеть вторую сторону одной медали.
— Нет, — огрызается Аида, швыряя на соседний диван одну из подушек. — Хочешь сказать, это та самая американская шармута, о которой ты мне рассказывала? Уверена, она соблазнила его. Распутная, грязная шармута, совратившая нашего хабиби! — не дожидаясь ответа Лейлы, я вхожу в гостиную, не выдерживая прямого оскорбления, что высокомерно вырвалось из губ обнаглевшей Аиды.
— Добрый вечер, Лейла и Аида, — обращаюсь к ним, медленно снимая никаб, открываясь вздрогнувшим от удивления девушкам. Пойманы с поличным, сучки? Я вам устрою веселую жизнь, если ещё раз за спиной меня поливать грязью посмеете.
— Как обустроилась на новом месте? — фальшиво заботливым тоном интересуется Аида, наивно полагая, что я не слышала ее злобного шипения, приукрашенного нелестными прилагательными в мою сторону.
— Хорошо, — одним взглядом ставлю на место рыжеволосую, вздергивая подбородок. Аида не спешит сдаваться, расправляя плечи и держа осанку. Несмотря на ярко-серебристый оттенок глаз девушки и необычный для арабки цвет волос, я не чувствую в ней конкурентку, как и в Лейле, и немного успокаиваюсь, ощущая, как утихает ревность. Возможно, дело в моей излишней самоуверенности, но в их окружении я вновь чувствую себя той редкой пантерой, на которую, раскрыв от удивления рты, глазеют недалекие посетители зоопарка. По крайней мере, когда они опустились до оскорблений.
— Искала кухню и услышала ваши голоса. Кажется, вы говорили обо мне? — без тени смущения задаю вопрос я, выразительно посмотрев на обоих.
— Не будем скрывать, о тебе, Медина, — не теряется с ответом Лейла. — Нам интересно, кто ты и откуда. Как познакомилась с нашим мужем.
— Я родилась здесь, в Анмаре. Как ты меня назвала сейчас? Медина. Это хорошо, — медленно растягиваю слова я, раздвигая губы в угрожающей улыбке. — Обращение «западная шармута» ко мне неуместно.
Надеюсь, я его больше не услышу, — обращаюсь к каждой, с удовлетворением замечая, как Лейла и Аида виновато опускают головы. — Должна признать, мне не нравится находиться в одном доме с вами, но оскорбления в свою сторону терпеть не буду. Надеюсь, я ясно выразилась, — девочки покорно кивают, пожимая плечами. — Также хочу сказать, что не хочу конфликтов с вами. Я не трогаю вас, а вы — меня, — озвучиваю свою позицию я. — Согласны?
— Как ты оказалась здесь? — засыпает вопросами Лейла, не в силах сдерживать свое природное любопытство. — Как все-таки познакомилась с Джамалем?
— Меня преследовали на территории моей страны, я была вынуждена бежать из родных стен. С Джамалем познакомилась совершенно случайно, — чтобы не сболтнуть лишнего, напускаю туману, на ходу выдумывая нашу с Джейданом историю. Знали бы они, что наше знакомство достойно целой главы в «Легендах Анмара». — Джамаль проявил чистосердечность и заботу в трудный период моей жизни, за что я ему очень благодарна. В жены к нему не напрашивалась. Это только его решение, — девушки молчат, сканируя меня долгими немыми взглядами, словно жаждут разглядеть, что я прячу под абаей. Думаю, им бы не понравилось зрелище легких синяков, что оставил на моем теле Джамаль во время вчерашней схватки. — Встретимся за ужином, девочки, — решив поставить на этом точку в нашем коротком знакомстве, я удаляюсь из гостиной, чуть ли не плача от чувства голода, сжимающего желудок.
Злая и голодная. Плохое сочетание для обитателей этого дома.
Оказавшись в спальне, я срываю с себя абайю, наспех принимаю душ и надеваю самые короткие шорты, которые только нашла в гардеробной, полностью забитую новыми брендовыми вещами, и футболку на влажное тело, «забыв» о нижнем белье. Побуду немного бунтаркой, а что такого? Я же «дома», и могу ходить в чем угодно, главное, не открывать свое тело при гостях и в общественных местах.
Зара приходит за мной, чтобы проводить на кухню, и что-то нервно бормочет себе под нос, когда застает меня в тот самый момент, когда я кручусь перед зеркалом. К тому времени, когда мы спускаемся на кухню, Джамаль, Аида и Лейла уже сидят за столом и ведут непринужденный «семейный разговор». Все трое замолкают, когда я заявляюсь на ужин в столь провокационном виде, а Джамаль дарит мне долгий, тяжелый взгляд, по которому невозможно прочитать, какие эмоции им сейчас овладевают.
Будь мы одни сейчас, я бы смела твою опустевшую тарелку в сторону и забралась бы на стол, закинув ножки тебе на плечи.
Судя по голодному взору, которым он удостаивает мои обнаженные ноги, он на мгновение представил эту же картину.
— Как прошел твой вечер, Джамаль-джан? Ты хорошо поработал? — спокойным и нежным тоном интересуюсь я, озаряя их скучный ужин широкой улыбкой. Джейдан дарит мне мрачный взгляд исподлобья, пытаясь понять, что я задумала. — Как насчет расслабляющего массажа? — Непринужденной походкой я направляюсь к Джейдану и обнимаю его плечи со спины, вплотную прижимаясь грудью и затвердевшими сосками к его напряженным от долгой работы мышцам. — Ох… простите, я не знаю правил. Нужно в очередь выстраиваться в твою спальню? Простите, девочки, но у вас есть какое-нибудь расписание, график посещений своего мужа? — не могу не съязвить я, с неохотой отпуская Джамаля, и опускаюсь на свободное место за столом. Лейла смотрит на меня с ужасом, Аида — одарив презрительным взором, покорно опускает взгляд в тарелку. Судя по всему, при Джамале, девочка не так остра на язык, как в дебатах со своей подружкой.
— График есть только в моей голове, Медина, — сдержанно отрезает Джамаль. Пока я накладываю себе большую порцию плова из общего чана, наши взгляды ведут неравную борьбу, наэлектризовывая и раскаляя воздух между нами. — Учитывая, что в настоящий момент мы ещё не заключили брак, твоё поведение и высказанные вслух предложения недопустимы, — раздражено добавляет он, явно пребывая не в духе, причем я чувствую, что причиной его дурного настроения являются не только мои выходки. — И еще, Медина, тебе не следует появляться за ужином в таком виде, — кровь прили