— То есть ты хочешь, чтобы я отказался от решения жениться на Медине и выставил ее прочь из нашего дома? — конкретизирую я стальным тоном. Лейла заметно тушуется, нервно облизывая губы, но ей хватает смелости согласно кивнуть.
— Именно так, хабиби. Эта девушка околдовала тебя. Я уверена в этом. Только искусная шармута способна затуманить разум мужчине настолько, что он закрывает глаза на ее распутное поведение в уважаемом доме. Я поступаю так исключительно из любви к тебе, Джамаль. Мое сердце не знает покоя с той минуты, как она появилась на пороге. Она ведьма или развратница. И я, и Аида вошли в этот дом, склонив в уважении головы, и отдали тебе свою невинность. Ты был единственным мужчиной, который когда-либо касался нас, но одного взгляда на твою невесту достаточно, чтобы понять, что она уже позволяла тебе многое из того, что может дать мужу только законная супруга.
— Это лишь твои предположения и личные выводы.
— Аида считает точно так же.
— Это так? — бросаю тяжелый взгляд на Аиду, и та едва заметно кивает. Отлично. Бабий бунт. Словно мне одной плюющейся ядом гадюки мало. — И какого решения вы ждете?
— Единственного, которое может принять любящий и уважающий нас муж.
— Ты знаешь, что произойдет в случае, если я не откажусь от своих планов в отношении Медины?
— Ты не можешь жениться на ней, если я не дам согласия.
— Могу, Лейла. Несогласная с решениями мужа жена имеет полное право уйти от него. Разумеется, на более выгодных условиях, чем те, что предоставляются женщинам, от которых мужчина отказывается сам.
— Ты не посмеешь! — побледнев, восклицает Лейла, вскакивая на ноги. — Ты выгонишь меня, чтобы оставить ее? — зашипев, она показывает пальцем наверх. Туда, где расположена спальня Рики.
— Я не собираюсь никого выгонять, Лейла. Ты моя жена, и я уважаю тебя. Но если ты из глупой ревности и упрямства хочешь заставить меня пойти против принятого решения, то выбор сейчас стоит именно перед тобой, — озвучиваю я свою позицию, которая приводит Лейлу в шок и недоумение. Даже Аида издает изумленный вздох, вскакивая вслед за подругой и поддерживая ее за плечи, потому что та начинает мелко дрожать.
— Она беременна? — громко спрашивает Ида, обвиняющие глядя на меня. — Если да, я могу понять, а если нет… Джамаль, ты сам себя слышишь?
Я невозмутимо встаю, и обе, как по команде, отступают назад.
— Давайте отключим эмоции и подумаем здраво, — дипломатичным тоном произношу я. — Появление Медины ошарашило вас и расстроило, но я заверяю, что через несколько дней она станет моей женой, хотите вы этого или нет. Я готов финансово компенсировать моральные терзания каждой из вас. Новая машина, увеличение ежемесячного содержания, отдельный дом, драгоценности и любая другая женская прихоть.
— Несколько дней? — изумлённо спрашивает Ида. Лейла, похоже, потеряла дар речи, зато у второй жены резко прорезался голос. — Она точно беременна. Шлюха, — с презрением бросает Аида. — Ты уверен, что от тебя, Джамаль?
У меня в глазах темнеет, я сжимаю кулаки до хруста в костяшках, в голове взрываются воспоминания недавнего разговора в машине. Конечно, я трахалась с ним… И мне чертовски понравилось, как он работает своим внушительным инструментом. Но тебе не стоит брезговать и беспокоиться, я же использовала защиту, как ты успел заметить. Как тебе такая новость? Все еще видишь меня третьей женой? Ни Лейла, ни Аида никогда бы не осмелились сказать мне ничего подобного даже под страхом смерти. Я действительно околдован или одержим. Я схожу с ума по женщине, которая ни во что меня не ставит. Я помню, как горело мое сердце, когда Эрика шла ко мне под дулом автомата по каменной пустоши с гордым воинствующим видом. Как смело бросала вызов, зная, что преимущество на моей стороне. Ее первый или второй любовник, теперь уже неважно, каким по счету был Зейн, готов был убить ее за предательство, и он бы сделал это… А я не могу, не способен. И Эйнин знает, чувствует. Вот причина ее отчаянной смелости. Я сам, Шайтан ее подери. Я дал ей уверенность в том, что, несмотря на все её выходки, вытащу из любой передряги, прощу то, за что другой мужчина убил бы на месте. И каждый раз, находясь в шаге от срыва, на самом пике рвущейся наружу жёсткости, я останавливаюсь, смотрю в распахнутые мятежные дерзкие глаза Эйнин и вижу другие: полные слез, невыносимого горя и боли. Я вижу мечеть, объятую пламенем, дым и копоть, звуки выстрелов, крики боли, черный пепел, опадающий под босые ноги маленькой Эйнин… и все замирает, глохнет. Гнев, злость, обида, ревность. Остаются боль и страх, и желание держать крепче.
Чтобы она ни вытворила, я никогда не причиню ей настоящую боль. Почему же она делает это легко, унижая меня своими словами и оскорбляя своим поведением? Разве кто-то из нас виновен в том, что мы встретились так поздно? Несвоевременно, черт возьми. Я принимаю тебя такой, какая ты есть, осознавая, что та жизнь, которую ты вела до меня, противоречит моим принципам, разрушает изнутри, стоит только допустить одну гребаную мысль… Что ты со мной сделала, Эйнин? Как девочка, которую я спас из пламени, стала моим личным проклятьем, безумным наваждением, болезнью, от которой не существует панацеи? За что, черт бы тебя побрал?
— Ты больше никогда не посмеешь сказать ничего подобного, Ида, — хрипло произношу я, несильно обхватывая скулы второй жены раскрытой ладонью и затыкая ее рот. Испуганный взгляд встречается с моим, и она застывает от ужаса, прочитав в моих глазах гремучую смесь ярости и гнева, которые сейчас обращены совершено на другую женщину. — И ты тоже, — холодно киваю Лейле. — Разговор окончен.
Резко отступаю в сторону, собираясь уйти, но ожившая Лейла хватает меня за руку, разворачивая к себе. В янтарных глазах стоят слезы.
— Прости меня, Джамаль, — запинаясь, начинает она. — Мы не хотели оскорблять Медину. Я. Ты прав. Жена должна принимать выбор мужа, если даже он кажется ей не совсем правильным. Мы дали волю ревности, сайиди, — с отчаянием шепчет Лейла, прижимая мою ладонь к своим губам. — Мне не нужен никакой новый дом или машина. Только ты, Джамаль. Прошу тебя, не уходи так. Не разрывай мое сердце. Если хочешь, я полюблю ее точно так же, как Аиду…
— Достаточно того, что я люблю ее, Лейла. Я принимаю твои извинения, — мой взгляд перемещается на лицо Иды, которая, поджав губы, смотрит куда-то поверх моего плеча. — У тебя ещё есть возражения, Аида?
— Нет, мой господин, — коротко качает головой девушка, откидывая за спину огненную копну волос.
— Замечательно. Я рад, что между нами снова воцарилось взаимопонимание, — я мягко освобождаю пальцы Лейлы. — А сейчас мне лучше вернуться к себе.
— Джамаль, позволь мне загладит свою вину этой ночью, — с мольбой произносит первая жена и умолкает под моим твердым непоколебимым взглядом.
— Сегодня был тяжёлый день, — сухо произношу я. — Для всех нас. — оставляю перепуганных несчастных женщин в одиночестве, покидая «комнату для отдыха и веселья», точно зная, что ни Лейла, ни Аида не уснут в своих одиноких постелях, щедро поливая слезами мягкие подушки. И мне впервые совершенно неинтересно, о чем будет думать Эйнин, глядя в потолок свой спальни.
После увиденного я немного изменила свое отношение к ситуации, своими глазами увидев подтверждение словам Джейдана. Будь ему плевать на меня, разве так бы он повел себя вчера со своими ненаглядными женами, разве не стремился бы отомстить мне за нанесенный урон по мужскому эго громкими заявлениями о моей связи с Искандером?
Джейдан откровенно отверг их, хотя не сомневаюсь в том, что он наверняка нуждался в предложенных Аидой и Лейлой «услугах» после того, что я вытворяла с ним в машине.
Как бы там ни было, я жутко соскучилась по Джамалю и, честно говоря, устала от немых претензий и незавершенного конфликта, прочным барьером, разделившим нас. Я уже миллионы раз пожалела о том, что разозлила его своими словами о «презервативе по назначению» и «внушительным инструментом». Я говорила это на эмоциях и ничего толком не добилась. Вышло глупо, неправильно. Ревность в отношениях полезна лишь в маленьких дозах, и, если честно, после того, что я вчера увидела, мне хочется сгладить конфликт, помириться с Джамалем… банально прижаться к его груди и упасть в объятья, ощущая, как все обиды рассеиваются между нами, трансформируясь в страсть, чувственность, полное понимание миров и точек зрения друг друга.
Одному из нас придется сделать шаг навстречу. И его с открытым сердцем сделаю я. Я готова попробовать сменить тактику и проявить женскую гибкость, осознанно отказываясь от упрямства, эгоизма и чувства собственничества, которое заставляет меня порой все делать и говорить Джамалю назло.
Это не значит, что я согласна быть третьей. Или первой из трех. Это значит одно — я больше не хочу быть местом войны для него, ему и так приходится изо дня в день воевать со всем чертовым миром и проворачивать такие вещи, о которых я могу лишь догадываться. Больше всего на свете я бы хотела быть его Мединой — домом, наполненным любовью, уютом, страстью, созиданием и восхищением. Вот и все.
Следующим утром я обратилась к Калифу с просьбой проводить меня в мужскую половину дома, чтобы поговорить с Джейданом, но слуга ответил категоричным отказом на мою невинную просьбу. Причина: Джамаль сейчас слишком занят для встречи со мной.
Он издевается. Привел меня в эту чертову виллу, где я чувствую себя четвертой лишней, ещё и игнорирует меня. Невольно терзают мысли об оставленных мной детях, которые думают, что я их просто бросила, наплевав на их судьбы. Это не так. Сердце обливается кровью, когда осознаю, что в их глазах все выглядит таким образом, но остается лишь кусать губы и молиться о спасении Эмили и других… искать пути помощи, которую могу оказать им за пределами дворца Искандера.
И заняться ещё одним полезным делом, которое мне необходимо для составления общей картины происходящего, пока я нахожусь на территории Джамаля. Много вопросов в мотивации поступков его, АРС и Искандера остаются открытыми, и понять хоть что-то мне поможет только информация, которую меня научили «высасывать» из жертвы любыми путями. Надеюсь, мой небольшой налет на кабинет Джамаля он не сочтет наглостью. и, кажется, спровоцировать его гнев — это единственный шанс прервать наконец затянувшийся игнор между нами.