— Так точно, агент Доусон. Я думаю, Искандер не будет тянуть с одним интересным предложением для тебя. Можешь собирать чемодан — ты возвращаешься в Анмар.
— Бывший агент, — поправляю Смита я и, предварительно окинув его мощную фигуру испепеляющим взглядом, покидаю кабинет, не щадя захлопывающуюся с оглушительным звуком сейф-дверь.
«Я унижаю их. Прямо сейчас. Находясь в одной комнате с тобой, Эйнин», — его слова пронзают грудь ледяными кольями, заставляя мои ладони хаотично скользить по до сих пор влажной и горячей простыни, насквозь пропитанной нашей страстью, раскаленными до предела эмоциями, только нашим, и тем, что я отчаянно пытаюсь сберечь в своем сердце, возвести в неприкосновенный Храм.
Я сказала, что люблю его…
И признаваться в своих чувствах, обнажаться перед ним душой, всегда чертовски страшно — все равно что прыгать в бездну, рассчитывая лишь на то, что где-то в ее тьме натянута спасительная сетка, что не позволит разбиться. Я хотела, чтобы он поймал меня на лету; я так хотела, чтобы Джамаль крепко прижал меня к себе и подтвердил мои наивные домыслы о том, что, несмотря на Лейлу и Аиду в его жизни, я — та самая женщина, которая по-настоящему имеет для него значение.
Мне никогда не стать для тебя единственной, в то время как ты единственный мужчина, с которым я хотела бы связать свою жизнь.
Но вместо этого он ударил меня в самое больное и уязвимое место, и я невольно задаюсь вопросом, как до сих пор выношу к себе подобное отношение? Неужели я так не люблю себя, что готова терпеть откровенное и показательно-наказательное пренебрежение в свою сторону? Если я допускаю подобное до свадьбы, то что будет дальше?
Сгорая от ярости, бросаю одну из подушек на пол, следом вторую и третью, пока не скидываю с кровати все лишние предметы, и этот нелепый всплеск накопившихся негативных эмоций помогает мне справиться с полученным стрессом. Честно, я не ожидала от него таких слов именно потому, что Джей сам привел меня в свой дом, он сам поселил меня в условия жизни со своими ненаглядными женами, а обставил все так, словно это была моя инициатива. Я просила его об этом? Или, может, о свадьбе? Что за привычка переворачивать все так, как удобно ему? Сердце в груди каменеет, почти не чувствую его неистового биения, несмотря на то, что парила высоко над звездами, в настоящем открытом космосе ещё полчаса назад. Сладость после оргазма, одурманивающая эйфория и состояние любви и блаженства… все стерлось и забылось, уступая место болезненному ознобу, приближающего меня к лихорадочному состоянию. Нам, девочкам, надо порой совсем немного — чуть-чуть заботы и поддержки, тёплых слов и надежных объятий. нуждаюсь сейчас в этом, словно маленькая девочка, недополучившая такой любви ещё в детстве, слишком рано потеряв отца, но глупо рассчитывать на то, что Джейдан сейчас вернется и зацелует меня со словами извинений. Поэтому я просто сворачиваюсь калачиком на простыни, даже не принимая душ, у меня просто нет сил встать со своей поломанной кровати — обнаженная, дрожащая, словно котенок, вышвырнутый на улицу в жуткий мороз, я тихо плачу, с сожалением вспоминая те самые дни, когда была сильной и не подпускала никого к своему сердцу. Встреча в Нью-Йорке с Джамалем — это ошибка, самая прекрасная ошибка в моей жизни, которая в корне изменила ее.
Привести себя в порядок удается лишь следующим утром — настроения у меня нет, но идти на завтрак в неприглядном виде непозволительно в условиях жесткой конкуренции. Спускаюсь в столовую и, не глядя на Лейлу с Аидой, опускаюсь на свое привычное место, накладывая в тарелку еду, постоянно ощущая на себе их колкие, гневные, насквозь пропитанные желчью и ядом взгляды.
Девушки молчат, не разговаривая даже между собой на протяжении двадцати минут. К завтраку я так и не притрагиваюсь, потому что всерьез начинаю думать, что эти неугомонные стервы, которые вчера, скорее всего, увидели самое незабываемое эротическое шоу в своей жизни, подсыпали в одно из моих блюд яд. «Ядовитые жены» звучит даже лучше, чем «любовник» для заголовков Анмарских газет и повышения продаж, не так, ли?
— Доброе утро, — из представления кровавых заголовков меня вырывает голос Зары, расставляющей на столе хрустальные блюдца с манговым десертом. — Медина, Джамаль приказал мне проводить тебя в его кабинет. Прямо сейчас, — подозрительно тихо и неуверенно обращается ко мне Зара, за что становится новой жертвой разгневанных взглядов Аиды и Лейлы. Служанка раздвигает губы в извиняющейся улыбке, с мольбой глядя на меня, кивая в сторону двери, ведущей в мужскую половину дома, и инстинктивно пятится назад.
— Хорошо, я готова. Не голодна, — у меня нет никакого желания здесь задерживаться, поэтому я сразу встаю из-за стола, но не успеваю сделать и шаг, как тут же оказываюсь в плену цепких коготков Аиды, схватившей меня за запястье своими острыми ногтями-убийцами, напоминающими мне своей формой и силой ладонь Росомахи.
— Западная потаскуха. Дрянь, — выплевывает она, сжав аккуратные белые зубы. Ее красивые черты лица искажены яростью львицы, которая чувствует, что теряет статус на завоеванной территории и жадно пытается урвать его своим хищным оскалом. — Джамаль- джан поиграет с тобой и вышвырнет на улицу, — пророчит сероглазая дьяволица, пока я мысленно представляю, как сильно могла бы расцарапать ее лицо или потаскать за волосы за такие слова и оскорбления в мою сторону. Но мне хватает сил, гордости и достоинства сдержаться: поэтому я спокойно расправляю плечи и, держа спину ровно, аккуратно освобождаю свою руку из ее бешеной хватки. Аида ревнует, потому что чувствует во мне опасность, а я… как уже и говорила, нет у меня как таковой ревности к женам Джамаля, я не вижу в них угрозы, мне больно лишь от того, что сам Джамаль никогда не примет решение развестись с ними из-за пресловутого уважения к их семьям, своему изначальному выбору и Анмарских традиций. С каждым днем мне становится гораздо спокойнее, несмотря на их наличие, просто потому что я чувствую, что-то, что существует между нами с Джамалем — неповторимо.
Только наше. наше безумие, неуловимый бег по раскаленным углям, обжигающие поцелуи потерянных странников в самом сердце пустыни. Мы без конца мотаем друг другу нервы, часто спорим до крика и импульсивного крушения мебели и друг друга, но и занимаемся любовью, черт подери, так, что кровать трескается. Не это ли отношения, о которых я всегда мечтала? Да, да, ещё раз да! Я и недели не проживу без ощущения его власти надо мной, стоит Джамалю чуть ослабить давление, как многим другим «до него» — и я превращусь в неуправляемую бестию, способную загнать любого мужчину под свой острый каблук. Оговорка — любого, кроме него: потому что он никогда не ослабит кулак. Джамаль именно тот мужчина, который мне нужен: способный заткнуть меня одним взглядом, поставить на место, превратить в ласковую и отдающую любовь и женственность девушку, накопленную для него за годы одиночества. Я никогда не соглашусь на меньшее, чем Джамаль… а согласится ли он?.. Выбор только за ним.
Несмотря на все наши недомолвки, невысказанные претензии друг к другу, противоречащие моим моральным ценностям условия, в которых я оказалась, мое упрямство и строптивость, я больше всего на свете хочу кружиться с ним в этом безумном штормовом вихре эмоций и наслаждаться каждым чёртовым мгновением боли и счастья рядом с ним. мы живем, мы дышим искрами, что взрываются между нашими телами, сходим с ума от электризующих прикосновений, обнуляющие доводы разума, позволяющие целиком и полностью растворяться в наших чувствах, являя друг другу свои истинные лица, инстинкты, желания. мы два отражения, два соответствия друг другу, два пазла. И дело не только в сексе, а в том, что с ним я ощущаю всю палитру вкусов жизни, просто растворяясь в его руках, или даже когда он находится в своей комнате или за пределами дома, я точно знаю, что я также присутствую в мыслях Джамаля постоянно, даже если он чертовски зол на меня, раздражен моей глупостью, упрямством и обижен, он не может не думать обо мне, и пусть только попробует это опровергнуть. не лги себе, Джамаль. Мы — созданы друг для друга, мы созданы для того, чтобы сделать этот мир и друг друга лучше. вместе.
Когда-нибудь мы с Асадом успокоимся. Должно быть, наши волосы уже будут давно седыми к этому моменту, а на смену бурному сексу и страсти придет мирное покачивание в креслах-качалках на террасе нашего сада, и будем вспоминать. вспоминать, как ненавидели, проклинали, обожествляли… шептали в беспамятстве проклятия и признания, обжигая друг другу губы. вместе убегали от жутких обстоятельств судьбы, держались за руки во время взрывов на фоне полыхающего пламени. как мы горели, отдавались друг другу на парковке и в лагере работорговцев и вообще где угодно, ловя моменты. одним словом, как мы жили.
И я буду любить его до последнего вдоха и после. Скажете, ничто не вечно?
Это неправда, так говорят лишь те, кто соглашается на меньшее и запрыгивает в первый попавшийся «поезд». Любовь души вечна, когда встречаешь своего человека и проживаешь свою судьбу, идешь по назначенному тебе пути. Мактуб.
Я хочу, чтобы этот момент нашей совместной старости без сожалений настал, и поэтому я приму его условия в надежде на то, что он всегда будет смотреть на меня так, как смотрит сейчас. Даже если взгляд Джамаля ранит, унижает, бьет и уничтожает. даже когда он вкладывает в него всю свою ненависть к эмоциональной распутнице, в какую имел глупость влюбиться. я никогда не видела, чтобы он смотрел так на моделей, других женщин, своих жен.
Он только мой. И это правда. Я знаю.
И поэтому я с легкой улыбкой ухожу прочь, ощущая волны вибрирующего гнева и разочарования, источаемые Аидой.
Я не собираюсь драться за мужчину. Я не собираюсь заслуживать его любовь и притворяться тем, кем не являюсь, чтобы нравиться ему, в отличие от них.