– Творческие люди склонны к разного рода экспериментам.
– Над своим здоровьем? – она смотрит на меня с откровенным осуждением, на которое я отвечаю обезоруживающей беспечной улыбкой вечно пьяного грешника.
– Ты пришла пропагандировать здоровый образ жизни или же наслаждаться искусством?
– Я здесь случайно, – озвучивает девушка то, что и так понятно.
– Я заметил.
– Нет, ты бы не заметил, если бы я не сказала, – самоуверенное утверждение, ни подтверждать, ни опровергать которое у меня нет желания.
– Я хочу знать, кто ты, а не спорить, – пленительно улыбаюсь я, придавая голосу вкрадчивые интонации.
– Зачем?
– Чтобы понять.
– Понять – что? – она начинает раздражаться, но мое внимание льстит ей. Только Эрика Доусон ни за что в этом не признается даже самой себе. Непокорная и упрямая – однозначно мой идеал женщины.
– Каким будет твой портрет, – сообщаю приглушённым полушепотом и, сделав шаг вперёд, бесцеремонно вторгаюсь в зону ее комфорта. Надо отдать мисс Доусон должное – она не отступает, с достоинством встречая мой откровенный взгляд.
– Мой портрет? Ты издеваешься? – чувственные губы застывают в циничной улыбке.
– Что тебя заставляет так думать? – невозмутимо продолжаю я, опуская взгляд в декольте и ниже. У нее очень красивые бедра и талия, которую я мог бы охватить ладонями и длинные ноги, напрашивающиеся на то, чтобы их раздвинули и забросили на плечи.
– Я модель, а не натурщица, – какая милая взбалмошная спорщица. Я уже предвкушаю момент своей победы. Он будет триумфальным, обжигающим и незабываемым.
– Мне часто позируют модели, – смотрю в глаза, пытаясь передать взглядом все, что представил сейчас. Она, я, моя комната и холст, влажное напряжение похоти, витающее между нами… Идеально обнажённый безупречный холст, нуждающийся в уверенных мазках кисти. Она будет дрожать и извиваться, умоляя закончить быстрее, но ей придется ждать, пока я не поставлю финальный штрих.
– И одна из них не так давно была убита, – остужает Эрика мою разбушевавшуюся фантазию ведром холодной воды. Что, бл*дь?
– Ты думаешь, я это сделал? – склонив голову набок, спокойно интересуюсь я, протягивая руку и делая вид, что стряхиваю пылинку с ее плеча. В этот момент она резко отступает назад. В фантастических глазах мелькает нечитаемое выражение.
– Что? – ресницы распахиваются, в голосе возмущение. – Нет.
Я не верю. Она не уверена, и возможно именно мой вопрос запустил сомнение в мысли девушки. Я напугал ее. Осознанно.
– Нет ничего более отталкивающего, будоражащего и вызывающего интерес, чем чужая жестокая смерть, Эрика. Красивые и жуткие убийства совсем молодых девушек не обсуждает сейчас только ленивый, – пригубив шампанское, я сдержанно продолжаю. – В зале десятки картин, но посмотри – именно перед портретом Марьям собралась целая толпа зрителей. Уверен, что на ее похоронах присутствовало меньше народу.
– Зато портрету гарантирован успех, – смелое предположение, но Рика не знает, что Марьям не продается.
– Не думаю. Вы бы купили ее?
– Ее? – переспрашивает Эрика, показывая на безымянную картину, осуждающе взирающую на меня неизменно печальным взглядом. Я нежно улыбаюсь ей, утешая. Ты всегда будешь единственной.
– Нет – Марьям, – уточняю я, изучающе разглядывая побледневшее лицо Эрики Доусон. – Купила бы? Повесила в свою спальню? Прямо напротив кровати?
– Я – нет, – отрицательно качнула головой Рика, и голубая капелька в ее украшении качнулась, отражая светодиодные искры, исходящие от продуманного освещения в просторном зале галереи. – Но найдутся сумасшедшие любители острых ощущений, которые купят, а после будут рассказывать байки о блуждающем по ночам призраке. Как ты спишь по ночам, зная, что одну из твоих моделей убили?
– Я редко сплю по ночам, Эрика, – признаюсь с прискорбием.
– Ты вампир? – скептически улыбается мисс Доусон.
– Я хуже, – мрачным тоном нагнетаю я. – Но ты можешь узнать меня лучше, если примешь предложение.
– Уверена, что ты делаешь его каждой второй смазливой девушке.
– Правильно уверена. Что ты теряешь, если согласишься? – вопросительно смотрю в неприступное красивое лицо мисс Доусон, мысленно прикидывая, сколько мне понадобится времени, чтоб объездить строптивую кобылку.
– А что приобретаю? – приподняв изящные брови, парирует Эрика.
– Как минимум свой портрет, – я намеренно долго смотрю на ее губы, которые она непроизвольно облизывает, вызывая приступ яростного желания толкнуть ее к стене и попробовать острый розовый язычок на вкус.
– У меня есть огромное количество профессиональных фото в различных вариациях.
– Фотография – мертвое искусство, Эрика. Особенно цифровое. Только картины хранят и запечатывают жизнь, они дышат и рассказывают, а фотография – лишь пустая картинка.
– Миллионы не согласятся с тобой, – задумчиво произносит Эрика, покручивая ножку бокала длинными изящными пальцами. Я знаю, на каком инструменте они смотрелись бы идеально, и эта игра доставила бы удовольствие нам обоим.
– Ты сможешь убедиться, когда сравнишь.
– Зачем тебе это, Джейдан Престон? Зачем тебе я? Что особенного ты во мне видишь? – вздернув подбородок, вопросительно спрашивает мисс Доусон. Причина вопроса не в неуверенности и не попытке напроситься на комплимент, она действительно хочет знать.
– Я хочу показать тебе то, чего не видишь ты, – искренне отвечаю я.
– Так скажи, и я пойму.
– Иногда слов недостаточно. Они пусты, а картина говорит совершенно другим языком.
– А, что, если я не понимаю его?
– Тот, о ком говорит картина – всегда понимает правильно, – уверенно и безапелляционно заявляю я.
Несколько мучительных мгновений, Эрика смотрит на меня немигающим взглядом, всерьёз раздумывая над моими словами.
– И все-таки вынуждена отказать, – проанализировав все за и против, озвучивает свое решение мисс Доусон. Я не ожидал другого. Подобные Эрике крепости не сдаются так просто, они нуждаются в долгой осаде и многочисленных попытках взятия бастионов. – У меня сейчас очень много заказов. Я работаю с другой художницей, которая выставляется здесь.
– Мелания? – произношу вслух первое имя, которое приходит в голову.
– Да. Она, кстати, в восторге от тебя, точнее от твоего творчества, – со странным выражением недоумения нехотя сообщает Рика. Это ревность или же ей непонятно, как мои работы могут нравиться?
– А вот ее жених не является поклонником моего таланта, – перевожу разговор в ироничное русло. – Возможно причина отказа в том, что у тебя тоже есть ревнивый жених?
– Я не обязана отвечать, – резко отвечает Эрика, напустив на себя неприступный вид.
– Это означает – нет, – удовлетворённо улыбаюсь я. Ну, конечно, нет. Ни один идиот не отпустил бы свою женщину в подобном платье на вечеринку, где полно бессовестных бабников, богатеньких бездельников и харизматичных нестандартных личностей.
– Джейдан, – произносит за моей спиной голос недавней музы, чей образ заметно поблек в моем воображении, после встречи с мисс Доусон. Коснувшись моего плеча, она обходит меня и встает сбоку, между мной и Эрикой. Мисс Рами выглядит феерически. Черное облегающее, как вторая кожа платье до щиколоток со смелым вырезом на внушительной груди. Туфли на высоком каблуке, удлиняющие и без того бесконечные ноги. Она подставляет щеку для светского поцелуя, но игнорируя этот жест, я пожимаю ее тонкую ладонь.
– Рад тебя видеть, Сальма. Спасибо, что пришла, – вежливо улыбаюсь я. Мисс Рами недовольно хмурится, переводит напряженный взгляд на Эрику, и я чувствую ощутимый холодок, проскальзывающий между двумя красавицами.
– Сальма, это Эрика Доусон, – вспомнив о приличиях, представляю я свою будущую натурщицу.
– Мы знакомы, – холодно говорит Эрика, обдав меня ледяным взглядом, сжимает сумочку, явно намереваясь покинуть наше общество. Похоже, девочки не очень ладят между собой. – Приятно было пообщаться, мистер Престон.
– Подумайте о том, что я сказал, мисс Доусон. Если решитесь, то мои контакты есть у Мелании или администратора в галерее.
– Не думаю, что я заинтересована, – наши взгляды скрещиваются в немом поединке. За ее словами кроется нечто большее, чем отказ позировать мне. Она только что меня отшила, причем категорично и прилюдно. Но так даже интереснее.
– Эрика! – Я успеваю поймать ее за запястье, когда она собирается сбежать, оставив меня с Сальмой, постепенно закипающей от негодования. Прикосновение к ее руке обжигает, выбрасывая в кровь бешеную дозу убийственного коктейля эндорфина, дофамина и адреналина. – Я хочу вас… увидеть снова.
– Сумасшедший, – вспыхнув, возмущенно восклицает мисс Доусон, вырывая руку, потирая на месте «ожога», и развернувшись торопливой походкой, уходит, скрываясь в толпе лениво прохаживающихся по залу пафосных гостей. Мой последний выпад не был порывистым или случайным. Я хотел разбить ее холодный самоконтроль, и кажется, мне это удалось. Она, несомненно, меня запомнит.
– Что ты вытворяешь, Джейдан? – с негодованием шепчет Сальма, внешне сохраняя невозмутимое выражение лица. Длинные платиновые серьги с бриллиантами покачиваются в ушах, оттягивая розовые мочки. Темные густые волосы переплетены тугими локонами в замысловатую прическу. Длинная хрупкая шея снова обнажена и беззащитна. Многие хищники, разгуливающие здесь в дизайнерских смокингах, с удовольствием надели бы на эту хрупкую шейку кожаный ошейник. Среди представителей богемы, как правило, попадается немало личностей с необычными эротическими фантазиями и наклонностями.
– Ты чем-то недовольна? – небрежно интересуюсь я.
– Мы должны были встретиться снаружи! – упрекает меня мисс Рами.
– Я был там. Ты опоздала, – всикнув запястье, я демонстративно смотрю на часы. – На сорок минут. Я не жду больше пяти. Женское кокетство должно укладываться в этот промежуток времени, а все что свыше – неуважение, – терпеливо озвучиваю я свою непреклонную позицию.