– Ты не права, – ожидаемо возразил Мэтт. – Управление готовило спасательную операцию. Но мисс Йонсен вернулась до того, как процесс был запущен. И именно она отказалась давать какие-либо показания против похитителей. Саадат долгое время проверялся на причастность к организованной преступной организации «Шатры Махруса», занимающейся продажей людей. Почему подозрение и упало на него, когда на телах девушек обнаружили драгоценности из коллекций «Лакшери Корп».
Я не хочу сейчас вспоминать об организации и торговцах, с которыми довелось познакомиться лично. Меня тогда спасли, но скольких не успели? К тому же организаторов группировки так и не удалось выявить и сколько бы управление не наносило ударов по «Шатрам Махруса», они появлялись снова, в других местах.
– Зейн выяснил, что написано на телах девушек? Точнее подтвердил мою версию? – резко сменив тему, спрашиваю я.
– Да, ты снова была права, – тяжело вздохнув, кивает Мэтт. – Несмотря на то, что некоторые символы стерлись, а на снимках, сделанных убийцей видны не полностью, Зейн подтвердил, что, скорее всего на тела нанесена арабская вязь, которая звучит, как Мактуб.
– Так предначертано, – с замиранием сердца шепотом произношу я значение слова, волоски на моем затылке встают дыбом. Ничего нового. Я сразу поняла, что написано на теле Алии, увидев ее в морге. Неприятная и тяжелая процедура, но необходимая. – Это чертово религиозное убийство. Наш убийца сумасшедший фанатик.
– Рика, я знаю, как ты относишься к религии, но теракт в Аззаме и убийство девушек – несопоставимые по масштабу события.
– Сколько должно еще погибнуть, чтобы оно стало сопоставимым? – резко спрашиваю я.
– Рика, – начинает Мэтт, коснувшись моего плеча, но я обрываю его, дрожа от внутреннего напряжения.
– Нет, никакого смысла в религии нет, если ради нее люди стреляют в других людей. Если горят города, умирают дети. Когда мой отец и братья погибли в священном месте, они стояли на коленях, вознося молитвы. Но их никто не услышал, – полным холодной ярости голосом произношу я.
– Бог спас тебя, милая.
Я закатываю глаза. Ненавижу, когда здравомыслящий Мэтт начинает нести подобную ахинею.
– Это был не Бог, пап. И я не молилась, я смотрела на мальчика в другом ряду и думала, что никогда не видела никого красивее. И он тоже смотрел. Мне было безумно стыдно, но я не могла избавиться от соблазна, чтобы взглянуть украдкой снова. И, когда начался хаос, именно этот мальчик спас меня, вывел через подземный лаз, а потом вернулся в мечеть, чтобы погибнуть. Ни за что погибнуть, папа. По чужой фанатичной прихоти.
– Ты никогда не говорила мне…
– Да, никогда. Поэтому не учи меня тому, как я должна относиться к религии. Я никак к ней не отношусь. Я приняла католицизм по твоему настоянию, но верить ты меня заставить не можешь. Ни в твоего Бога, ни в того, которому приносит свои жертвы «Ядовитый любовник».
– Поэтому я и боюсь. Алия и Марьям тоже не верили. Обе с Ближнего Востока. Если твоя версия имеет место быть, то ты тоже в опасности.
– Моя биография не подходит «Ядовитому Любовнику».
Слишком уверенно и категорично заявляю я, и мои мысли резко переключаются на Ильдара Видада. Об истинной истории моего появления в семье Мэтта знает только он. Почему так дохрена косвенных улик, указывающих на Ильдара? Вероисповедание, материальное положение, тесная связь с обеими жертвами, отсутствие достоверного алиби. И почему я так отрицаю его кандидатуру? Снова гребаные личные эмоции мешают мне сосредоточиться на моих задачах. Сначала приступ похоти с Джейданом Престоном чуть не заставил меня забыть о цели присутствия на вечеринке Маркуса. Теперь давнее чувство благодарности и уважение мешают взглянуть на Ильдара профессиональным взглядом, отметая личное отношение, как ненужную шелуху. Надо избавляться от слабостей. И как можно быстрее и решительнее. Завтра я займусь именно этим. Начну с визита к Видаду. Кажется, не так давно он приглашал меня в гости. Чем не повод установить прослушку и позадавать ненавязчивые, наводящие вопросы, пристально наблюдая за реакцией собеседника? Он знает меня, доверяет. На этом можно неплохо сыграть.
Глава 6
«Никто не прекрасен настолько, насколько оказывается таким у тебя в голове. Ничто так не возбуждает, как собственная фантазия».
Джейдан
– Мистер Престон?
Открыв дверь, я с легким раздражением окидываю взглядом неуверенно переминающегося на пороге моей квартиры худощавого парня в потертых джинсах и футболке. Ненавижу незапланированные визиты. После не самой спокойной ночи, я собирался отоспаться утром, но настойчивый звонок домофона лишил меня полноценного отдыха. Несправедливость, мать вашу. Всем что-то надо от меня. А по утрам я бываю не в лучшем расположении духа.
– Да, чем обязан? – хмуро спрашиваю я, небрежно прислоняясь плечом к косяку.
– Меня зовут Том. Я курьер, сэр.
– И? – почесав подбородок с отросшей щетиной, складываю руки на груди, даже не пытаясь выглядеть вежливым.
– Я должен был доставить заказ для мистера Видада из галереи, но мне сообщили, что вчера вы забрали купленную им картину. И я…
– Послушай, Тим, я же сообщил администратору, что сам доставлю заказ Ильдару, – резко отвечаю я. Парень бледнеет, потом краснеет.
– Но мистер Видад послал меня лично. Он хочет получить заказ сегодня.
– Приспичило ему, что ли? – рявкаю грубо. – Я сам отвезу, – взглянув на наручные часы, добавляю с тяжелым вздохом. – В течение часа.
– Но он поручил мне…
– В чем проблема, Тим? – обрываю я, теряя терпение.
– Том, сэр, – смущенно поправляет парень. – Это моя работа и я не могу…
– Черт, сорри, Тим, – сунув руку в задний карман джинс, достаю оттуда смятую двадцатку. – Этого хватит?
– Спасибо, сэр. Вы очень щедры, – просияв, кивает курьер, забирая деньги, и почти мгновенно ретируется в сторону лифта. Если бы все раздражающие факторы исчезали из моей жизни так быстро, как этот парень.
Захлопнув дверь, я быстро возвращаюсь в комнату, которая одновременно служит мне мастерской, спальней, кухней и, черт знает, чем еще. Взгляд застывает на мольберте, где накрытый тканью стоит незаконченный портрет. Самый специфичный из всех заказов, что я когда-либо получал. Над ним я работал ночью, несмотря на постоянно отвлекающие мысли о бурном вечере, тоже, к сожалению, законченном не так, как мне бы того хотелось. Я обычно легко сосредотачиваюсь, врубая на полную громкость тяжелый метал и отсекая лишние образы из головы, но с этим портретом с самого начала не заладилось. Я знаю одну из причин, но мне нужны остальные. Именно поэтому я забрал вчера вечером купленную Ильдаром с выставки картину, решив доставить ее лично. У меня к этому меценату, благотворителю, спасителю обиженных и ущемленных, устроителю развратных оргий и директору рекламного агентства в одном лице имеется личный интерес. Нет, я не собираюсь напрашиваться на участие в приватных вечеринках у камина или где он там их устраивает, да и проверять достоверность слов Сальмы Рами я не намерен. Я займусь тем, что у меня получается не хуже, чем писать картины – оценкой и наблюдением. То, что ублюдок – с двойным подгнивающим дном, который успешно прячет за фальшивым фасадом благопристойности, понять несложно.
Мой интерес заключен совсем в другом. Как далеко он готов зайти?
И, разумеется, Эрика Доусон не имеет к моей заинтересованности персоной Ильдара Видада никакого отношения. Разве что самый минимум. Она не похожа на купленную с потрохами куклу, которой с лёгкостью может манипулировать человек, вроде Видада. И дело вовсе не в цене. Нестабильная взрывная стерва сама не прочь поиграть с мужчинами, получая удовлетворение от их попыток поймать, обуздать и укротить своенравную бестию.
По всей видимости, Рика сама не знает, чего хочет или получает кайф от самого процесса игры, упиваясь произведённым эффектом, а то, что она способна оставить неизгладимое впечатление оспорить сложно. Ее тайны я раскрою, когда придет время. Долго ждать я не умею, да и не придется. Между нами действительно проскочила мощная искра, игнорировать которую, вычеркнуть и переступить так просто и быстро не получится. Любопытная малышка не успокоится, пока не изучит и не искоренит характер явления, жертвами которого мы стали, и я собираюсь ей помочь, приложив максимум усилий.
Она запомнит этот опыт надолго, а я забуду, как только мы закончим. Результатом станет еще одна безликая красавица, присоединившаяся к моей коллекции.
Загрузив на заднее сиденье Порше упакованную в бумагу картину, я направляюсь за город, где располагается особняк Видада. Сорок минут бешеной езды по душному Нью-Йорку, и мне удается добраться быстрее оговоренного часа. В отличие от восточного дворца иммигрировавшего в штаты эпатажного англичанина Флеминга, особняк из белого камня анмарца Ильдара Видада выглядит абсолютно по-американски. Неоклассический экстерьер, панорамные окна и аккуратные балкончики, ухоженная территория, фигурные журчащие фонтаны с прозрачной водой, обвитые плющом беседки, бассейн под навесом на заднем дворе и идеально-подстриженные зеленые газоны вдоль выложенных плиткой дорожек. Неброская, не показушная роскошь; сдержанная, отражающая качественную сплоченную работу архитектора и ландшафтного дизайнера, и тонкий вкус хозяина резиденции. Именно за такими благопристойными домами с белыми стенами, чистыми большими окнами и красивым садом скрываются самые грязные тайны и уродливые секреты.
Ильдар Видад из той породы хитрых и умных людей, которые точно знают, каким желает видеть и готово принять их общество. Он тщательно соблюдает законы государства, на территории которого зарабатывает миллионы, и успешно создаёт безупречный образ успешного бизнесмена, мецената и филантропа. Подобные люди вызывают во мне сложные эмоции. Я вижу их двойственность в малейших жестах, мимике, полутонах, походке, интонациях голоса, в стиле одежды и обстановке спальни, мелочах, привнесенных лично, а не профессиональным дизайнером.