– Ни одна из них, – яростно шипит Рика. – Ты ни черта не понимаешь. Связанные руки и коленопреклонённая поза, это всегда рабство и унижение.
В ее голосе звучит что-то новое, уязвимое, и, отложив карандаш, я поднимаю голову, испытывающе глядя в застывшие непроницаемые глаза. Как бы она не противилась, я максимально близко сейчас.
– Ты чувствуешь себя униженной рабыней, Эрика?
– Нет, я сыграю реквием по твоим яйцам. После того, как Ильдар их отрежет…
– Поверь, я знаю вкусы твоего друга лучше, чем ты, – обрываю я, прежде чем она скажет очередную глупость. – Сдвинь колени. Поверни немного корпус и прогнись в спине. Покажи мне свою шикарную задницу. Хочу попробовать сделать еще один эскиз. Поверь, так тебе будет комфортнее.
Раздражённо фыркнув, Рика все-таки разворачивается, зазвенев цепочками, как восточная танцовщица. И это именно то, что я создаю сейчас. Так же как красота может казаться уродливой отраженная сквозь призму моего острого зрения и своеобразного видения, так и ремни из кожи и дешёвые металлические звенья на холсте примут совершенно иное значение.
Увлекшись эскизом, я ненадолго выпадаю из времени. Так всегда происходит, когда линии и штрихи ложатся правильно. Время эмоций еще не пришло и сейчас самая легкая часть работы. Эрика Доусон, осознав, что никто не собирается ее мучить, пытать, вешать зажимы на соски и шлепать флогером, неожиданно замолкает. Ее черты расслабляются, словно она глубоко ныряет в свои мысли, блуждая взглядом по расставленным и развешенным по студии картинам, и портретам. Я не привык смотреть на лица во время создания эскиза. На данном этапе меня интересует другое, но соблазн оказался сильнее, чем когда-либо.
Это первый раз за мою практику, когда пальцы дрожат от одного только взгляда на натурщицу. Не спорящая, спокойная, растерявшая весь свой пафос и надменность, но по-прежнему полная грации и достоинства Эрика Доусон выглядит совершенно иначе. Скованная телом, она освободила разум, ненадолго отпуская груз ответственности, неуемные амбиции и грандиозные планы по покорению мира. Конечно, этот вариант медитации подойдёт далеко не каждой, и, освобождая одну, вторую, вид кожаных наручей может напугать до потери сознания. Рика не притворяется стальной стервой. У нее действительно железный характер и крепкие нервы, иначе она сейчас рыдала бы, умоляя отпустить ее, а не рассматривала картины, ожидая окончания сеанса.
– Ты уже минут десять просто смотришь, Престон, – нарушая напряженное молчание, произносит Рика ровным спокойным голосом, повернув голову и встретив мой взгляд. – Снова находишь мое лицо необыкновенным?
– Да, – киваю я. – Но ты по-прежнему закрыта, Рика.
– Значит, твоя хвалёная техника дает сбой… иногда. Я предупреждала, что не по зубам тебе, – насмешливо улыбается она с ноткой печали, даже разочарования. Я чувствую физически и ментально, как стена, воздвигаемая Эрикой, прямо сейчас поднимается все выше и выше. Что за черт? Опустив взгляд, я замечаю, что ее тело снова напряжено и дело не в неудобной позе. Шоковая терапия, вот в чем она нуждается. Эмоциональная встряска, взрыв.
– Я думаю, пришло время ознакомиться с моей кистью, Рика, – она смеется, опрокинув голову, явно не воспринимая мою угрозу всерьёз. – Столько разговоров и никаких действий. Не хочу, чтобы ты ушла от меня неудовлетворённой и разочарованной моей… техникой.
Открыв один из выдвижных ящичков, я достаю набор абсолютно новых кистей и останавливаю выбор на круглой тонкой кисти с длинной деревянной ручкой и мягким беличьим ворсом. Провожу по тыльной стороне ладони, на всякий случай, проверяя жесткость. Эрика не сводит с меня напряжённого взгляда, пока я приближаюсь к ней, вызывающая улыбка гаснет, когда она замечает инструмент, над которым так долго насмехалась. Останавливаюсь максимально близко, но в то же время недостаточно для соприкосновения наших тел, и протягиваю руку за ее сумочкой и бесцеремонно открываю ее.
– Тебе мало двадцати тысяч? Решил взять чаевые? – возмущённо выдыхает она.
– Нет. Мне понадобится твое масло. Или я могу использовать льняное, но эффект будет хуже, – не поднимая головы, перебираю женские побрякушки, и заметив упаковку презервативов, показываю Рике.
– С шипами, – криво ухмыляюсь я, и убираю обратно. – А ты говоришь, что я не угадал с цепями. Шипы выбирают девушки, нуждающиеся в изнурительном и жестком сексе.
– С кисточкой у тебя вряд ли получится трахнуть меня жестко, – насмешничает девушка. И замолкает, когда я достаю флакон и откручиваю его.
– В том-то и соль, Рика. Кричать ты будешь совсем по другой причине, – опуская кисть в масло, я осторожно достаю и стряхиваю лишние капли. Подношу к носу, вдыхая сладко-пряный аромат. Потом проделываю тоже с Эрикой. Отвернув голову, она возмущенно фыркает, смерив меня злым взглядом.
– Ничего у тебя не выйдет, Престон, – самоуверенно заявляет она, но испуганно дергается, когда я подхожу ближе. Наши лица оказываются практически на одном уровне.
– Еще как выйдет, – заверяю я. Едва уловимым движением провожу пушистым, смоченным в масле кончиком по контуру чувственных красивых губ девушки, не разрывая мощного противостояния наших взглядов. Аромат розы с примесью чего-то терпкого, возможно пачули, быстро распространяется вокруг нас, расслабляя мысли и оголяя тактильные ощущения. Короткими штрихами прикасаюсь к чувствительным местам на шее и веду вниз, вдоль бьющихся вен, в пульсирующую впадинку на горле. Замираю только на мгновение, прислушиваясь к частому дыханию девушки и мучительно медленно скольжу мягкими ворсинками между переплетенными звеньями цепочек, замечая, как с каждым прикосновением дыхание Эрики становится быстрее.
– Больше не хочешь болтать, Рика?
– Развяжи меня. Ты обещал, что не будет никакого секса, – злость в ее голосе смешивается с отчаянием и желанием. Идеальный коктейль.
– То, что я делаю, похоже на секс? – неторопливо обвожу ореол правой груди, сокращая диаметр кругов, вращая кончиком кисти по спирали. Несколько движений по соску, чуть сильнее, быстрее. Рика вздрагивает, втягивая живот и покрываясь мурашками. Когда я перехожу к другой груди, девушка уже кусает губы, слизывая с них ароматное масло.
– Я последний раз прошу отпустить меня. И я не буду устраивать тебе никаких карательных последствий, – всхлипнув, Эрика пускает вход угрозы. Мягкий наконечник ныряет в пупок и выскальзывает, прогуливаясь вдоль линии кожаных трусиков.
– Я так напуган, Рика. Дрожу от страха, – продолжая свою пытку, хрипло шепчу я. Эрика шумно вздыхает и дёргается в своих путах, пока я вырисовываю замысловатые узоры на внутренней поверхности подрагивающих бедер. Изысканное, но очень острое удовольствие от едва уловимого скольжения по эрогенным зонам может довести до высших граней экстаза. Настолько мощного, что девятый вал покажется безобидным штилем. Но кто сказал, что виновник урагана не испытывает тех же мучений, что и его прекрасная пленница, задыхающаяся от желания?
– Хочешь больше? – кружа вокруг бусинки соска, уточняю севшим голосом, глядя в охваченные пожаром глаза. Судорожный вздох срывается с приоткрытых губ Рики, горячее дыхание касается моих напряженных до боли скул, еще один штрих, и она мучительно стонет, сжимая бедра.
– Сильнее? – почти касаясь кончиком носа ее щеки, спрашиваю я. Сладковатый запах смешивается с нашим собственным, который улавливается на уровне инстинктов. Перевернув кисточку, провожу твердым наконечником между ее ног, замирая на самой чувствительной точке.
– Сукин ублюдок, вот ты кто, – вздрагивая всем телом, стонет девушка, откидывая голову назад. Кожа на ее груди блестит от масла и выступивших бусинок пота.
– Зачем ты пришла сюда, Рика?
– Ильдар заплатил за мой портрет, – кусая губы и пытаясь справиться с накатывающимися волнами наслаждения, агрессивно отвечает девушка.
– Кто тебе Ильдар, Рика? – хрипло спрашиваю я, наклоняясь к ее уху, снова возвращая мягкий ворс кисти на сморщившиеся покрасневшие соски. По телу девушки проходит судорога, вырывая громкий стон. – Кто он, Рика?
– Никто. Друг отца. Какая тебе разница?
– А кто твой отец?
– Обычный полицейский, Престон, – она злится, балансируя на грани между болью и наслаждением. – И никто мне не платит за секс. Все свои деньги я заработала честно. Сама.
– Секс за деньги – тоже честная сделка. Разве нет?
– Не смей, – шипит Рика, когда я одной рукой без труда спускаю к коленям легко скользящие по покрытому маслом телу кожаные трусики. – Нет, – надрывно стонет девушка, когда кончик кисти пробирается между набухших складочек, задевая клитор. Еще одно движение, и она стискивает зубы, сопротивляясь реакции тела, отчаянно, до боли, нуждающегося в освобождении.
– Давай, девочка, сделай это, – рычу я, прижимаясь губами к ее мокрой от пота шее.
– Иди к черту… Ахррр, – кричит она, дергаясь и взрываясь. Зарычав, я отбрасываю в сторону кисть, и проникаю в ее пульсирующее лоно двумя пальцами, сгибая и растирая набухающую точку внутри.
– Скажи кто ты, Рика, – срывающимся голосом требую я, толкаясь сильнее и жестче, мышцы лона сжимаются, туго обхватывая фаланги, сигнализируя о новой волне поступающего оргазма. Он будет мощнее, разрушительнее, не оставит ничего, ни единой мысли.
Бл*дь, она настолько горяча, но я все равно не получил то, что мне нужно. Рика ничего не отдает, сопротивляясь и проигрывая и ненавидит меня за это. Упрямая сучка. Не в силах просто наблюдать, жестко обхватываю ее подбородок пальцами и с голодным стоном впиваюсь в приоткрытые губы, врываясь языком пробуя сладость нежного рта, вкус наслаждения, безумия, отчаянной похоти. Именно такими я и представлял ее губы – опьяняющими, лишающими разума. Чтобы она не прятала внутри себя, я больше не уверен, что хочу знать.
Ты, чёртов ураган, Эрика Доусон.
Она внезапно дёргается вперед, потираясь бедром о выпирающую стальную эрекцию под моими штанами. Хриплый надрывный стон вырывается из моей груди, и она повторяет движение, снова и снова, доводя до потери рассудка. А потом целует, скользнув горячим язычком в мой рот,