– Какой красивый порог, – одобрила Первин. – Кто его так разукрасил?
– Ваша мама. А вот, посмотрите! – Гита распахнула дверь, за которой открылся интерьер, ничем не похожий на тот, который Первин видела пять дней назад.
В центре комнаты, под модной новинкой – электрическим вентилятором на потолке – стояла кровать красного дерева под высоким балдахином, накрытая розовым шелковым покрывалом. На одинаковых тумбочках из камфарного дерева по обе стороны кровати мерцали серебряные фонарики. Первин в счастливом помрачении ступила на мягкий красно-розовый ковер с узором из цветов и скачущих оленей и подошла к арке, ведущей в соседнюю комнату.
Вторым откровением стала гостиная при спальне. В отполированных медных светильниках горели свечи, освещая два стула, обитых зеленым бархатом, которые стояли рядом с чайным столиком из красного дерева. У стены – резной комод, у другой – несколько застекленных книжных шкафов.
– Ванную отремонтируют на следующей неделе, – чирикнула Гита. – Будут новый унитаз со сливом и ванна. Все современное и высшего класса, для бхабхи.
Брачные покои оказались прекрасными – и при этом пугающими. Как такое могло произойти? Если ее родители вмешались слишком активно, ей придется извиниться и даже, наверное, отправить часть мебели обратно. Но здесь стало настолько уютнее! Если честно, ей хотелось все это сохранить.
Первин обернулась, заслышав негромкие шаги. Вместо официального праздничного костюма на Сайрусе были судра и белые брюки, в которых он был и на свадьбе. Он медленно шел в ее сторону и наконец осведомился:
– Как тебе нравятся наши покои для медового месяца?
– Прекраснее не бывает. – Первин заколебалась, боясь, что подтвердятся все ее подозрения. – Меня беспокоит одно: что мои родители слишком надавили на твоих и заставили их потратиться на то, что самим им не нужно.
Сайрус встал перед ней – на лице гордость.
– Это все заказал я. Для нас с тобой.
Он из тех мужчин, что действуют стремительно – и с душевной щедростью. Если он способен на такое, чтобы ее удивить, – сколько всего прекрасного ждет впереди! Обвив руками его шею, она тихо произнесла:
– Ты самый умный и самый прекрасный мужчина. Это так романтично. Я просто поражена. Даже не могла представить себе свадебного подарка лучше.
– Съездить в свадебное путешествие у нас не получится, так что деньги у меня были. И ты представить себе не можешь, какое это счастье – заменить мою старую скрипучую кровать на эту, большую и новую.
Гита захихикала, Сайрус бросил на нее сердитый взгляд.
– Ступай! Не нужны нам в брачную ночь такие, как ты!
– Я ваша служанка, – степенно произнесла Гита, неотрывно глядя на Первин. – Что мне еще сделать?
– Пожалуйста, иди отдохни, – сказала Первин, ощущая переполнявшие ее предвкушения. – И завтра утром не приходи слишком рано.
Едва они остались наедине, Первин подняла к Сайрусу лицо, а он приник к ней долгим поцелуем, сладким от виски и желания. Как только губы их разомкнулись, Первин посмотрела ему за спину на высокую, богато разубранную кровать. Подумала, как хочется его туда поманить, но спешить не следовало.
Она направилась в гостиную, зная, что он пойдет следом. Исполнившись ощущения власти, смешанной с восторгом, она пробормотала:
– Какое райское гнездышко ты нам устроил. Представить не могу, что столько можно успеть за несколько дней. Как тебе это удалось?
– Не забывай, я с вами не ездил, когда мои родители возили тебя по разным местам. Признаюсь: обивку и мебель выбрала Сахар. Кстати, совершенно не случайно, что они столкнулись с твоей мамой в «Уайтавей-Лейдло».
В груди у Первин закипал смех.
– Тут все такое новенькое, мягкое, удобное. И мне просто не терпится поставить в эти шкафы романы и мою Британскую энциклопедию. Родители ее пришлют. Я им скажу…
– Завтра, – объявил он твердо.
Первин затаила дыхание, а Сайрус взял ее за руку и повел обратно в спальню. Этого момента она ждала несколько месяцев, но сейчас слегка напугалась. А что, если она плохо справится с супружескими обязанностями? Неужели хоть у кого-то получается хорошо в первый раз? А ей так хочется ему угодить.
– Мы разве не должны принять ванну? – спросила она, выгадывая время. Камелия сказала ей, что существует обычай принимать ванну до и после – а кроме того, вода поможет ей расслабиться.
– Да кто нас видит? – воспротивился Сайрус, отводя кружевные складки сари от ее лица. – Ах, Первин. Как же я тебя долго ждал!
– Всего два месяца…
– Два месяца – это бесконечно долго, – произнес Сайрус, медленно разматывая слои кружева. – В самый миг нашего знакомства мне захотелось до тебя дотронуться. Я столько думал о том, как ты будешь выглядеть, что ощущать…
Невесомое сари упало на ковер, но поднимать его было некогда. Сайрус прижимал ее к себе, склоняя к вещам, которые раньше она лишь в общих чертах рисовала себе в воображении. Она дрожащими пальцами расстегнула крючки на длинной кружевной блузе из той же ткани, что и сари, а Сайрус стянул свои судру и брюки. Он стоял перед ней в одних трусах. Широкогрудый и сильный, ну прямо молодой работник из бомбейских доков, хотя кожа у него была куда более светлая. Единственным темным пятном оказалась поросль на груди, которая тонкой линией спускалась к месту, давно занимавшему ее воображение.
– Ах! – Первин отвернулась, ошеломленная чувствами, которые испытала, глядя на него.
– Что такое? – спросил Сайрус с улыбкой.
Она неловко произнесла:
– Ты уже снял свой кушти[55].
– Священный шнурок необходимо снимать при исполнении супружеских обязанностей, – возгласил он, произнеся слова «супружеские обязанности» как нечто совершенно естественное. А потом рассмеялся: – Миссис Содавалла, а где ваш кушти?
– Найдите сами… – И тут она задохнулась, потому что он прижался к ней, опрокинул назад и все его теплое обнаженное тело оказалось сверху на мягкой постели.
Он начал медленно расстегивать перламутровые пуговички спереди на ее шелковой блузе-сари. Не прошло и нескольких секунд, как ее муслиновая судра была сорвана, и он заключил в ладони ее груди, и безумные толчки покатились от ее кожи в самую глубину.
Все как в Бандре – но теперь нет нужды останавливаться. Сейчас они попадут в то место, куда она всегда мечтала попасть, на предначертанные им небеса.
– Я люблю тебя, – прошептала Первин и дрожащими пальцами стала развязывать на талии священный шнурок.
– Моя прекрасная жена, – выдохнул он, – ничего не бойся.
– Я не боюсь, – ответила Первин и притянула его к себе.
14. Комната для жен
Калькутта, октябрь 1916 года
Сайрус держал вытянутые руки на весу, пока она вставляла золотую запонку в его накрахмаленную белую хлопковую рубашку.
– Как же мне не хочется расставаться на целый день.
– Мне тоже. – Первин вздохнула, понимая, что ничего не поделаешь и сегодня муж уйдет часов на двенадцать или больше.
Сайрус сегодня оделся особенно тщательно, потому что у него была назначена встреча с менеджером, отвечающим за закупку продуктов и напитков для одного из европейских клубов в Барасоле. Если беседа пройдет хорошо, все алкогольные напитки индийского производства в клуб будут поставлять Содавалла.
Первин добавила:
– Мне бы очень хотелось поехать с тобой и похвастаться, какую первоклассную разливочную фабрику ты организовал в Силде. Беда в том, что я ее еще пока не видела.
– Да там нечем особо хвастаться. Обычная разливочная фабрика: очень тесно, жуткий дребезг бутылок, двигающихся по конвейеру, по сто штук каждые пять минут.
– Ничего себе! Интересно было бы посмотреть. – Первин вообразила себе, как двигается вдоль конвейера, придумывает способы усовершенствовать рабочий процесс; в конце концов, теперь ведь это и ее семейный бизнес.
– А что ты сегодня будешь делать? – пробормотал Сайрус, опуская голову, чтобы поцеловать жену.
– У меня нынче очередное занятие в кулинарной школе мамочки Бехнуш. Сегодня она будет учить меня готовить сали-боти[56]. – Первин старалась говорить беззаботно. Она плохо понимала, почему должна научиться готовить все любимые блюда Бехнуш, хотя в доме есть очень толковый повар. Но если за жизнь с Сайрусом нужно заплатить стряпней, Первин на это готова.
– Когда я несколько месяцев назад увидел тебя в Бомбее, я сразу себе сказал: наверняка эта девушка готовит сали-боти не хуже лучших специалистов!
– Не выдумывай! – запротестовала она, прикладывая палец к его губам. – Ты увидел серьезную с виду девушку, которая при всей внешней серьезности готова не спать с тобой всю ночь. Разума мало, страсти много.
Сайрус издал низкий раскатистый смешок, от которого она всегда таяла.
– Если вернусь не поздно, давай куда-нибудь сходим сегодня. Ты еще не видела Мемориал Виктории, а потом пойдем поедим кулфи.
– Правда? – Настроение у Первин тут же улучшилось, потому что за две недели после свадьбы она лишь несколько раз выходила с Сайрусом из дома. – А успеем съездить на машине в Северную Калькутту?
Сайрус нахмурился.
– Туда далековато. А зачем?
Повязывая ему галстук, Первин пояснила:
– Я слышала от подруги, у которой сестра училась в Калькутте, что в районе Колледж-стрит есть очень симпатичная кофейня.
– Там полно бенгальцев, которые учатся на радикалов, – с усмешкой сказал Сайрус. – А парсов всего ничего.
– Мне интересно посмотреть, как выглядит бенгалец-радикал! – заявила Первин, завязывая шелковый галстук французским узлом. – Слуги уже немножко научили меня бенгали. Может, мы там с кем подружимся. И колледж Бетюн, наверное, недалеко.
– Да, ты говорила, что он тебя интересует. – Сайрус сделал шаг в сторону, посмотрел в зеркало, слегка поправил галстук. – Давай съездим туда в субботу, а потом в кино.
– Замечательно! – откликнулась Первин, подошла сзади и обвила руками своего красавца-мужа. – Ну, а сегодня ты будешь делать свою работу, а я – свою.