– В контору, пожалуйста. – Первин опустилась на заднее сиденье. – Арман, вы хорошо знаете город. Как вы думаете, где найти дурвана, который согласился бы временно охранять дом?
– Все ищут постоянное место, мемсагиб. Дурван не может уйти из одного дома, чтобы несколько дней поработать в другом. Хозяин этого не одобрит. – Он помолчал. – А мужчина с военным опытом подойдет? Много солдат с войны вернулось, не у всех есть работа.
– Пожалуй. – Нанять ветерана будет практично, и, возможно, Разия знает кого-то поблизости, кто получал помощь из вакфа. Но быстро такое не осуществишь. И тут Первин сообразила. – Можно съездить в доки! У Джаянта там много знакомых. Кажется, Мохсен раньше работал грузчиком.
– Но в доках в основном работают индуисты, – заметил Арман. – Бегум это может не понравиться.
– Будем надеяться, что они не станут привередничать. Им же не жить вместе. – Первин чувствовала раздражение. Границы, которыми общины отгораживались одна от другой, сокращали их горизонты – для женщин и для мужчин, индуистов и мусульман, парсов и всех остальных.
– Приехали, Первин-мемсагиб.
Арман довез ее до Мистри-хауса. Но Первин пока была не готова войти внутрь – все мысли пошли вразброд.
– Я хочу немного пройтись. Вы не могли бы занести портфель с документами внутрь и передать Мустафе – пусть положит его наверху?
– Разумеется. А куда вы пойдете?
– Просто прогуляюсь до пирса и обратно. У меня болит голова, а на воздухе мне полегчает.
Первин зашагала к причалу Баллард, ее обдувал ветерок. Когда ее впустили за ворота, она посмотрела вперед, на море, которое бороздили небольшие грузовые суда – из тех, которые Джаянт загружал и разгружал каждый день.
Высокий грузовой пароход медленно выходил из гавани. Первин вгляделась в него, представляя себе, как жарко на борту, как тяжело там работать – это совсем не похоже на каюту первого класса, в которой она совершила путешествие в неведомую Англию. В 1917 году она особо не задумывалась о том, как сильно ее семье придется потратиться на эту поездку, – равно как и об уверенности родных, что студентка, потерпевшая неудачу в Бомбее, добьется успеха за границей. Окупятся ли теперь их вложения?
Первин шагала по причалу и внезапно заметила вроде бы знакомого жилистого молодого человека, шедшего уверенной походкой. Она окликнула его, он обернулся – и она с радостью убедилась в своей правоте.
Джаянт подбежал поближе; подошвы сандалий хлопали по камням.
– Мемсагиб, вы зачем здесь?
– Ищу человека, который хотел бы поработать охранником в частном доме. Но сначала скажите, как ваша работа?
– Стараюсь быть аккуратным, – произнес Джаянт мрачно. – Мой босс, Рави, постоянно следит за мной с сердитым видом. Не понравилось ему выплачивать мне просроченное жалование. Надеюсь, он не собирается от меня избавиться.
Первин попыталась успокоить молодого грузчика:
– Он наверняка знает, что, уволив вас снова, будет иметь дело с нами.
– Я не про увольнение. Но меня ж и убить можно. Он так на меня смотрит, такой бранью поливает вашего отца, что я и за вашу фирму переживаю.
Первин обдумала его слова и поняла: бывают случаи, когда соблюдение закона может грозить очень тяжелыми последствиями.
– Люди, когда злятся, чего только не говорят. Мы – юристы и за себя не переживаем. А вот за вас я беспокоюсь. Вы имеете полное право работать грузчиком, но, если ощущаете, что ваша жизнь в опасности, вам лучше уволиться. Я, собственно, могу подыскать вам место в городе: охранять дом.
Джаянт явно засомневался.
– А почему хозяевам не нанять человека, который уже знает эту работу?
– За найм отвечаю я. Начать можно… – Тут она осеклась, увидев, что от берега к ним идет коренастый мужчина. – Джаянт, знаете человека, который к нам направляется?
Грузчик стремительно оглянулся.
– Это Рави. Уходите, пожалуйста! Он подумает, что я вам плету небылицы.
– Ладно, я пойду, – поспешно согласилась Первин.
Джаянт крикнул ей вслед:
– Возвращайтесь через коммерческий район! Там безопаснее.
Джаянт за нее тревожится, потому что у него полно собственных тревог. Но, шагая по новенькому элегантному деловому району, Первин все же вспомнила незнакомого бенгальца и человека, похожего на Сайруса. Столько всего произошло в последние дни, что она про них почти забыла. Хорошо бы никогда больше не видеть ни одного из них.
Наконец Первин свернула на Брюс-стрит. Перед Мистри-хаусом был припаркован «Серебристый призрак». Вот неожиданность. Первин кивнула сикху Сирджиту, шоферу Хобсон-Джонсов, который несколько дней назад отвозил ее домой. Пассажиров в машине не было: видимо, Элис уже впустили внутрь.
Мустафа открыл ей и заговорил вполголоса:
– Он вас ждет в гостиной.
– Элис уже выпила чаю? – спросила Первин, глянув на себя в зеркало в прихожей и пригладив разметанные ветром волосы.
– Нет, он отказался… – Мустафа умолк, потому что Первин шагнула в гостиную и выяснила, что приехала к ней вовсе не Элис, а сам сэр Дэвид.
– Добрый день, – произнес он, вставая и протягивая ей руку. На нем был серый отглаженный камвольный костюм c отворотами, из-за которых широкие плечи казались еще шире. – Вы оставили нам свою визитную карточку, вот я и явился с визитом. Какая у вас уютная контора.
Карточку Первин оставила подруге, однако решила его не поправлять. Она сильно сомневалась в том, что это просто визит. Либо Элис случайно проболталась, что Первин представляет интересы Фаридов, либо он узнал об этом в полиции.
Поняв, что сэр Дэвид выжидательно на нее смотрит, Первин запоздало вложила свою руку в его.
– Я очень рада вас видеть, сэр Дэвид. Надеюсь, что не заставила долго ждать.
– Я приехал всего минут десять назад, – сообщил он. – Слуга сказал, что отец ваш в отлучке, но вы рано или поздно появитесь.
– Если не возражаете, я закажу нам чаю, – предложила она и выразительно повела бровями, обращаясь к Мустафе, беззвучно стоявшему на пороге.
– Да, конечно, – согласился сэр Дэвид. – Надеюсь, я вас не задерживаю, у вас не назначено другой встречи?
– Нет, я свободна. И, раз уж вы решили нас посетить, я с удовольствием покажу вам все помещения.
– Для экскурсий сейчас не время. Я приехал, потому что ваше имя мне назвали в центральном полицейском управлении.
– Из полицейского участка на Малабарском холме я уехала всего час назад. Быстро же распространяются новости.
– Насколько я понял, вы представляете интересы семьи, владеющей домом по соседству от моего.
– Совершенно верно, – кивнула Первин. – Я сообщила полицейским те сведения, которыми вдовы Фарида сочли нужным с ними поделиться.
– Женщины, живущие в затворничестве, – наша головная боль. С ними поступают несправедливо, а порой и беззаконно, а власти об этом ничего не знают, поскольку потерпевшие не выходят на улицу и не сообщают, что произошло.
Первин согласилась, понимая, что пока он сказал не всё. Нельзя терять бдительности.
– Некоторые традиции постепенно меняются, другие остаются неизменными. Мы не можем заставить женщин выйти в мир, если они к этому пока не готовы.
– Вы давно работаете со вдовами Фарида? – спросил сэр Дэвид. Как раз в этот момент вернулся Мустафа с серебряным чайным сервизом и чашечками из минтонского фарфора.
Первин оставалось надеяться, что вопрос этот не ловушка.
– Всего со вчерашнего дня, хотя отец мой обслуживает эту семью уже десять лет с лишним. – Первин налила сэру Дэвиду первую чашку. – Вчера я ездила к ним на встречу, выслушать их пожелания касательно наследства. А через несколько часов погиб их управляющий.
Сэр Дэвид бросил на нее озадаченный взгляд.
– Их пожелания? Но ведь наверняка распределение наследства оговорено в завещании их покойного мужа.
Первин решила: сообщать, что мистер Фарид не оставил завещания, будет неуместно; тем более она не сочла нужным упоминать, что мистер Мукри потребовал от женщин отказаться от их доли. Если сказать, все они попадут под подозрение.
– Вы совершенно правы в том, что каждый член семьи получает фиксированную долю. Но вдовы должны были разобраться в том, какие у них имеются активы и как они предпочтут ими распорядиться в будущем.
Сэр Дэвид разглядывал чашку, однако не пил. То ли не доверял чистоте воды, то ли ждал, пока заварится покрепче.
– И каков был их ответ?
– Ответы, – с улыбкой поправила его Первин. – У них существуют определенные разногласия. И, боюсь, я не смогу открыть вам подробности, не нарушив клиентского соглашения.
Советник ответил любезной улыбкой.
– Ну конечно. Причем вы, как единственная женщина-юрист в Бомбее, обладаете властью, какой не обладает никто.
– Вряд ли, – возразила с сокрушенным вздохом Первин. – Помимо прочего, я не имею права выступать в суде. Эту часть работы приходится перепоручать отцу.
Сэр Дэвид немного подался вперед над чайным столиком, заслонив его почти полностью.
– В силу вашего сотрудничества со вдовами вы идеально подходите для выполнения задачи, в которой мне требуется определенная помощь.
Первин сразу заподозрила, что ее попросят о том, чего ей делать не захочется. Она уже собиралась отказаться, но тут за окном раздался негромкий напев. Знакомый звук, который она прекрасно знала: муэдзин призывал к молитве. Призыв напомнил ей про жен Фарида: они сейчас, скорее всего, стоят на коленях и молят Аллаха, чтобы он помог им пережить все эти нежданные невзгоды. Первин собралась с мыслями и кивнула сэру Дэвиду.
– Расскажите, пожалуйста.
– Комиссар Гриффит будет вам крайне признателен, если вы окажете центральному полицейскому управлению содействие в том, чтобы получить отпечатки пальцев этих дам. Для этого, понимаете ли, нужно взять человека за руку – а мы оба знаем, что это несовместимо с традициями мусульманок. Младший инспектор Сингх с радостью вас обучит.
Им, видимо, это представлялось более чем разумным, однако если она в этом поучаствует, то может случайно отправить одну из вдов в заключение. Мистер Фарид бы этого не хотел – но как может молодая индианка отказать в просьбе важному государственному чиновнику? Все ее будущее – а возможно, и будущее их адвокатской фирмы – зависело сейчас от ее ответа.