— Зачем это говоришь?
— Спасти вас хочу. Никто, кто туда уходил, не возвращался. Все сгинули. И вы сгинете, если пойдете.
— Я зверобой — так просто не сгину, — Яков махнул в сторону девицы самострелом, на всякий случай все еще не опуская его.
— До вас такие же были. Сгинули. Вы глупы, если думаете, что лучше других. Глупы, если надеетесь выжить.
Яков глубоко вдохнул, сдерживая себя, молча развернулся и продолжил пробираться сквозь ели по следу из дриад. После того, как он чуть не убил мужика, назвавшего его глупым, Яков научился сдерживать внезапно возникающую злость. Сдерживать хотя бы настолько долго, чтобы успеть уйти подальше от того, кто его оскорбляет.
Он был иногда наивным. Был мечтателем. Был простым. Но не глупым. Никто не смел называть его глупым.
Вход в пещеру оказался высотой по пояс, и Якову пришлось нагнуться. Внутри он смог снова выпрямиться, но плечи проходили вплотную. Шел аккуратно, прислушиваясь и принюхиваясь. Тишина. Сыровато-пыльный запах. Неотесанные своды, иногда царапающие то плечо, то бедра.
Свет от входа почти перестал доставать до Якова, и пришлось зажечь факел. Он уже начал беспокоиться, верные ли ему дали ориентиры, как свод стал расширяться и перешел в просторный проход, усыпанный утопленными в стенах гранями самородков. Вначале шла яшма — от елочно-зеленой до глиняно-красной. Потом жеоды агатов — слоистые, сверкающие, морозно-белые, словно застлавший окно лед. Затем своды позеленели и пошли пузырями, будто вскипающее молоко. Яков понял — это сплошь малахит. Как и понял, что идет в верном направлении. Если такие невероятные богатства еще не тронуты, значит, трогать их горнякам точно кто-то не дает.
Проход стал уходить вниз, еще ниже — пришлось придерживаться одной рукой за стены, чтобы не поскользнуться. На камнях далеко впереди появились блики света — там явно был источник. Яков потушил факел и повесил на пояс, закрепив в специальном кожаном кольце. Следом до него донеслись отдаленные звуки девичьего напева. Теперь двигаться нужно было еще осторожнее, медленнее, увереннее — логово Хозяйки было совсем рядом. Главное — не быть замеченным и выстрелить быстро.
Яков поднял самострел, заряженный болтом с малахитовым наконечником, и упер соху в плечо. Руки были напряжены, ноги — еще напряженнее. Он следил за дыханием, чтобы сохранить стойкость и равновесие.
Перед ним открылась просторная зала — весь свод и стены покрыты кристаллами бирюзовых, голубых и желтых оттенков, а изнутри них свет сочится, отчего ясно как днем. И посреди — она. Высокая, сарафан усыпан каменной крошкой, на голове венок из тех самых дриад. А руки — белые, человеческие, с длинными тонкими пальцами.
Хозяйка горы резко повернулась, и медно-рыжая коса рассекла воздух, звонко стукнув о кристаллы на стенах.
Как волосы могут так звучать?
— Убить меня пришел. — Она улыбнулась, посмотрев Якову точно в глаза, поправила подол платья и плавно присела на каменный трон.
Яков дрогнул, но тут же взял себя в руки и снова навел самострел на цель. Подкрасться тайно не вышло, но это не отменяло его цели.
— Знамо, убить. Снова убить. Вот из этого стрелять будешь? — Женщина кивнула на самострел и склонила голову набок. Серьги из россыпи монет брякнули. Глаза — хищно-зеленые, будто даже светящиеся — жадно расширились.
— Из это… гхм… этого. — Яков не понимал, почему Хозяйка так спокойна и к чему все эти речи, но стрелять почему-то не торопился.
— Ну давай, стреляй. Сюда вот. — Она приложила руку к сердцу. Было ли оно у нее? — Только чур не мимо.
Яков даже не успел подумать — пальцы сами нажали на рычаг спуска, и тетива, брынькнув, отправила болт в цель.
Наконечник стукнул о грудь Хозяйки и упал ей на колени.
— Не убил! — Ее смех разнесся по пещере так, что, казалось, и стены, и пол затряслись.
Дрожание поднялось по ногам и захватило сердце. Яков с трудом дышал, будто кто-то туго перевязал легкие.
За спиной раздался нарастающий треск, а затем грохот — сотни кристаллов посыпались с потолка, а за ними весь свод пещеры. Облако каменной пыли ударило Якову в лицо, но он лишь на секунду зажмурился — вот и все, что смог.
Пути назад больше не было.
Пол перестал дрожать, а ноги и сердце — нет.
Яков спешно обдумывал, есть ли другие выходы из пещеры.
— Красивый наконечник. Нравится мне. Степан все лучше и лучше в умении своем становится. — Голос Хозяйки горы, такой мелодичный, с нотками звенящего металла — как на колокольне, глубокого и пробирающего до самого желудка, повернул его мысли в другое русло.
Стало неважно, есть ли выход. На кой ему выход, если он не сможет им воспользоваться.
Яков вынул клинок из ножен на бедре — не надеялся впрямь, что сможет им защититься, но тело, убившее уже пару русалок, одного лешего, вурдалака и сумевшее спастись от Аждахи, не собиралось так просто сдаваться.
В кармане брюк лежал малахитовый браслет. Яков всю дорогу до пещеры представлял, как после заказа вернется в родную деревню и подарит его Аннушке. Как прелестно он будет сидеть на ее тонкой ручке. Но теперь — подарит ли? Увидит ли ее снова?
Вспомнились их прогулки вдоль реки. Ее пение, от которого его всегда уносило куда-то далеко, поднимало к самому небу и разносило по ветру. Как она повязки на бедре после той злосчастной русалки меняла. Меняла и просила бросить эту работу. Осесть. Рядом быть. Может, стоило. Может, и хорошо, что она идти за него отказывалась — вдовой так рано не сделается. Может, еще найдет счастье свое.
— Ой, смелый, — Хозяйка закинула ногу на ногу. — Нравишься. Нрав горяч, конечно, упрям, часто слишком, но сердце чистое. А мудрость — она с возрастом придет. Молодой еще.
— Ты опусти клинок, а то рука устанет. Все равно не убьешь, — раздался другой женский голос, с легкой хрипотцой. Около трона появилась еще одна девушка — в темно-синем платье с длинными рукавами и белой кружевной окантовкой.
Она разве была здесь?
— Они ведь тебя не убить меня отправили. Знают, что не убить. И наконечники эти все — сказка, чтобы ты лучше поверил. Ты себя не вини, все верят.
— Зачем тогда? — Яков все же не торопился опускать клинок. И теперь бегал взглядом от Хозяйки ко второй девушке.
— Самому умереть. Ты — их жертва мне. Они мне тебя, я им — покровительство свое, залежи камней, руды, спокойную добычу да таланты. Справедливо, как считаешь?
Вот почему никто не возвращался из пещеры живым.
— Готов жертвой стать? — усмехнулась девица в синем платье.
— Не готов, — вместе со взглядом Яков перевел на нее острие клинка.
Откуда-то же появилась здесь вторая? Значит, выход есть.
Зверобой стал медленно переставлять ноги, аккуратно ступая вдоль правой стены, чтобы обойти залу по кругу. Он пытался думать о том, как найти выход, как выжить, но в голове без его воли всплывали страшные картинки — как его кровь заливает бирюзовые кристаллы, как Хозяйка слизывает ее с пальцев, как смеется своим колокольным перезвоном. Как он остается здесь. Потерянный. Как Аннушка плачет и ждет его — каждый вечер выходит к дороге, но снова и снова возвращается в дом одна.
— Да остановись уже. — Махнула ему Хозяйка, когда он почти поравнялся с ее троном.
Но Яков не послушался.
— Стой, — отрезала вторая девица, и, хоть он все еще не собирался подчиняться, его ноги остановились.
Попытался сделать шаг, но стопы словно приросли к земле.
— Да не умрешь ты сегодня, зверобой. Коли сам не захочешь, — выдохнула Хозяйка, и голос ее стал серьезен, а улыбка стерлась. — Не Богиня я, чтобы жертвы принимать. Да и не всем нужны жертвы и подношения, чтобы благосклонным быть и пособлять. Некоторым довольно, чтобы в них просто верили. Эти люди верят в меня. Они трудолюбивы и не растрачивают подаренные мною таланты да дары попусту. Мне этого хватает.
— Кто ты тогда?
— Дриада. Дух, коли угодно.
— Если жертвы тебе не нужны, почему не сказать об этом им?
— Как я говорила уже, мудрость к тебе придет с возрастом, — вновь засмеялась Хозяйка, встала и подошла к Якову. Приложила к клинку ладонь и опустила его. Только сейчас он понял, как устала рука. — Да, жертвы мне не нужны. Но такова их вера. А значит, пущай верят так, как привыкли.
— И что ты со мной сделаешь?
Хозяйка запустила руку в складки платья, затем подняла ладонь перед Яковом — на ней лежал увесистый самородок малахита.
— Забирай камень, а с ним талант. Сам решишь, что с этим делать. И жизнь свою тоже забирай, тебе нужнее. Главное, никогда сюда не возвращайся и о том, что здесь произошло, смотри, никому не рассказывай. Никто не поверит, что ты живым от Хозяйки Медной горы ушел. Прослывешь лжецом, да и только.
Яков рассматривал самородок, но не увидел в нем ничего подозрительного, поэтому решился и взял. Камень холодом встретил кожу.
— Вот так отпустишь?
— Отпущу. — Хозяйка игриво повела плечом. — Только и ты мне подарочек взамен оставь.
— Подарочек? — Яков опешил. Что дарить духу? Неужто самострел его ей приглянулся? Или кинжал? — Да мне и подарить нечего.
— Камень на камень.
— Что?
— Камень взамен за камень. Мне сгодится. Разве нет у тебя украшения?
— Это для невесты моей.
Хозяйка настойчиво протянула ладонь в вопрошающем жесте. Яков подчинился.
— Подруга моя тебя проводит. Дорогу покажет, чтобы мимо деревни прошел. Ну, прощай, зверобой.
Дриада надела браслет на запястье, в мгновение повернулась к Якову спиной и, затянув легкую веселую мелодию, поплыла через залу.
Девица в синем платье махнула, подзывая Якова, и он послушно направился за ней.
— Прощай, Хозяйка Медной горы.
Часть 3
— В деревне я слышал фразу «лучше он, чем кто-то из нас». Что это значит? — Яков нарушил молчание, когда они с девицей в синем платье вышли из пещеры по другую сторону елового леса.
— Они думают, что Хозяйка забирала их мужиков в обмен на полные рудники, пока они ей жертвы отправлять не начали.