Оставшиеся пару метров он преодолел стремительно, обхватил тонкую талию, спустил Агидель с печи. Пальцы зарылись в рыжую копну на затылке, в легкие ворвался ее терпкий запах, впитался в кожу. Правильно. Как и должно быть.
А она судорожно цеплялась за его плечи мелко дрожащими пальцами и захлебывалась, уткнувшись веснушчатым носом в широкую грудь. Совсем скоро майка промокла, а Елизаров продолжал сжимать ее в своих объятиях и абсолютно счастливо улыбаться.
Больше не было страха, не было сомнений. Не верещали бесы, и утихло самобичевание. Внутри стало тихо.
Эпилог
В ветеринарной клинике было беспокойно. Монотонно жужжал кондиционер, непоседливая девушка на ресепшене отбивала ритм ручкой по столу, чересчур громко и звонко записывая по телефону на прием новых жаждущих. Переноска у него на коленях периодически оживала, дергалась вбок, заставляя нервно сжимать руку. Смолька заходилась осуждающим шипением. Периодически в поле ее зрения попадал нос любопытного пса, и тогда шипение переходило в низкий вой, успешно отпугивая и собак, и их заботливых хозяев.
Подходила их очередь. Саша пытался вспомнить любую молитву. Будучи совсем маленьким, он с восторгом повторял их за угасающей бабушкой, сидя за высоким столом на кухне. Вряд ли сейчас поможет хоть одна. Злобное пушистое создание в переноске могло отпугнуть самого дьявола, что говорить о ветеринарном враче.
Телефон в кармане салатовой ветровки ожил, напомнил о себе мягкой вибрацией. На экране высвечивалось «мать», он принял вызов.
– Сашенька, может, ты рано ее к врачу повез? Оклемалась бы Смолька, она просто на тебя дуется. – В голосе матери – лавина удушающей вины, Бестужев сморщился, пятый раз за десять минут успокаивающе провел по переноске ладонью.
– От того, что дуются, на диван не блюют. – Помолчал немного, наклонился к темной сетке, оценивающим взглядом скользнув по кошке. Немного помолчав, он добавил: – Особенно в кофейные чашки.
Приехав за Смолькой к матери, он не заметил ничего странного. Да, ощутимо раздалась в боках, стали пышнее усы и громче урчание. Должно быть, он просто отвык от вида соскучившегося животного. Первый раз Саша занервничал, когда подошел к мискам. Привычные фарфоровые тарелки с заботливо выведенной акриловой краской кличкой стояли в окружении блюдец с остатками красной рыбы и сырого мяса. Для счастливой праздной жизни кошке не хватало коньяка и сигары.
Заминка по ту сторону трубки, невнятный всхлип, и в отдалении послышался переливающийся насмешкой голос отца.
– Да расскажи ты ему, что это чудовище выпрыгнуло из окна и скиталось по помойкам с неделю, пока мы ее не отловили.
Гневный вопль, звук шлепка. Саша устало потер переносицу.
Мало того что нахальная питомица весь месяц питалась творожками и семгой вместо привычного корма, так она еще устроила себе тур по местным мусоркам. К предполагаемому пищевому расстройству добавилась угроза глистов, лишаев и прочих кошачьих инфекций. Горящие глаза Смольки смотрели на него из переноски без сожаления или раскаяния, трубка продолжала заискивать материнским голосом:
– Ничего не неделю, да и второй этаж ведь, я не подумала, что она может прыгнуть за птичкой. Денек-другой побегала, так мы ее с твоим папой помыли, вычесали и от блошек обработали. Она просто обиделась на тебя, Сашенька, ну не болеет она, посмотри, какая плюшечка откормленная, я же ее всем сердцем люблю…
Клацающая по кнопкам клавиатуры девушка на ресепшене замерла, а затем повернулась к нему на крутящемся бежевом кресле, громко цокнув аккуратным невысоким каблучком по кафелю:
– Александр Бестужев, вас готовы принять.
– Мне пора, позже созвонимся. – Коротко пискнул мобильный в руках, обрывая материнское покаяние, Саша подхватил переноску и направился к дверям приемного кабинета.
Два высоких железных стола, запах спирта и уставший ассистент с глубоко залегшими синяками под глазами. На одном из столов под капельницей лежал хрипло дышащий пекинес. Рядом сидела заплаканная хозяйка, гладила дрожащее тельце, ласково шептала, склонившись над ухом.
Внутри беспокойно заерзал червяк тревоги, сдавило желудок.
А кошки болеют бешенством или чумкой? Это точно опасная болезнь, Смольку так просто не рвет.
Первые дни после приезда из Козьих Коч Саша во всем искал подвох. Вздрагивал, когда кошка на кухне шуршала кормом, трижды проверял, запер ли на ночь двери. Казалось, что простая счастливая жизнь вот-вот прервется, накинутся новые беды. Привыкшая годами испытывать стресс, психика сбоила, ночами нет-нет да снились черные бездонные глаза Чернавы.
Каждый раз, глядя на улыбающуюся незнакомку, Бестужев инстинктивно замирал и внутренне сжимался: сейчас накроет дикой тоской по Катиным касаниям.
Однако не накрывало, не жило в сознании отравленными мечтами. Агидель его из этого пекла выдернула.
И тогда он, окрыленный этой тишиной, набирал на спутниковый Славику (опьяненный счастьем, Саша привез телефон другу уже через неделю, едва не утонув в болоте между Кочами и Жабками), просил к трубке Агидель, рассыпаясь в благодарностях. Ведьма всегда смущенно смеялась и отнекивалась от подарков, которые он предлагал. А затем трубку вырывал ревнивый Елизаров и советовал найти себе пассию для таких дифирамбов, но каждый раз говорил насмешливо, без злобы, потому что еще помнил то состояние, в котором недавно был Бестужев.
У свободного стола их встретила невысокая хрупкая девушка, взгляд метнулся от нее к переноске, губы скептически дернулись в кривой усмешке. Да поможет ей Всевышний. Переноска угрожающе заголосила, заходила ходуном. Кошка помнила недавние прививки, и сейчас обстановка явно не располагала к хорошему настроению. Ветеринарный врач поправила короткие, выбеленные до пепельного блонда мелкие кудряшки и ослепительно улыбнулась:
– Смотрю, вы не верите в мои способности?
– Шанс вытянуть ее без боя равен нулю.
Серые глаза хитро прищурились, ее самоуверенность поражала. Бестужев слишком хорошо помнил кошачьи клыки, впившиеся в руку предыдущего ветеринара: тогда улыбчивый уверенный мужчина разразился такой тирадой, что невольно стало стыдно за питомицу.
Эта же девчонка невольно заражала своей легкостью. Она словно приняла брошенный вызов, возле смеющихся глаз показались лучики мимических морщин. Совсем молодая, на вид младше его.
Не скрывая ироничной сомневающейся улыбки, Саша молча водрузил переноску на стол, готовясь прийти на помощь при первой необходимости. Мимолетный взгляд выхватил имя на бейдже: Евгения Суверенова.
С тихим звуком пополз замок молнии, черное кошачье тело стрелой ринулось вперед. Бестужев не успел пожелать удачи бедной Жене.
Да и не нужна она была ей.
Бестужев несколько секунд анализировал ситуацию. Вот Смолька пытается стремглав покинуть переноску и злосчастный кабинет, и вот уже она, истошно орущая, с выпученным безумным взглядом, распластана по столу и не может пошевелиться. Уверенные пальцы девушки зажимали кожу на холке и крестце. Нервные узлы. Животное временно обездвижено.
Аккуратный девчачий нос с едва заметно вздернутым кончиком задумчиво сморщился, Смолька продолжала голосить.
– А ты, я гляжу, дамочка неврастеничная. Что беспокоит, помимо сложного характера?
Озадаченный Бестужев удивленно моргнул, неловко прочистил горло. Недоверчивый взгляд упирался в голосящую кошку, гневные вопли стихали, теперь она просто утробно рычала.
– Наверное, нужно сдать все анализы, она порядком набрала, пока я был в отъезде. И теперь ее рвет, стала требовательна к пище. Буквально пару минут назад узнал, что у нее был продолжительный контакт с улицей.
– Какой был рацион во время вашего отъезда? Рвота до или после приема пищи? Стул?
– Красная рыба, креветки, кисломолочные продукты и телятина. – Брови врача медленно поползли вверх, Саше стало неловко. Уводя взгляд в сторону, он нервно дернул уголком губы. Сейчас ему скажут, что он убил пищевые привычки и желудок кошки своим ужасным отношением и что стоило найти временных хозяев поумнее. – Рвота начинается, как только она подходит к миске. И после еды. И пару раз во время моей готовки.
Хозяйка пекинеса за спиной нервно хихикнула, губы Евгении сжались в суровую полосу. Еще немного, и она расхохоталась бы. Даже кошка осуждающе притихла. Господи.
Подавив ком в горле, он непонимающе запнулся:
– Стул…
Девушка улыбнулась, подалась к нему навстречу, заставляя наклониться ухом к губам:
– Фекалии. Какой у нее кал?
– А… – Разогнувшись слишком резко, он неловко потер запястье горячими пальцами. Стало слишком душно. – С этим все в порядке. Какашки в норме.
Захотелось удариться головой о железо стола и отключиться, сегодня он явно встал не с той ноги. Мужчина с высшим образованием, обольститель и сердцеед. Какашки…
Должно быть, ветврачу слышать такое было не впервой. Задумчиво кивнув, она осторожно отпустила шкурку на крестце кошки и с нажимом прошлась по спине пальцами. Смирившаяся с нахальным обращением Смолька лишь утробно рыкнула в ответ.
– Упитанная, необезвоженная. Мне нужно будет, чтобы вы дали контактную информацию наблюдающих за ней людей – хочу прикинуться кошечкой у их порога. – Насмешливо сверкнули серые глаза, и, о боги, она так просто подняла на руки капризную кошку, будто та была не опасней домашнего бурундучка. Хвост животного нервно дернулся, Смолька выпустила в ткань белоснежного халата когти, а Женя даже бровью не повела. Должно быть, в прошлой жизни она была валькирией, не меньше.
– Пойдемте, сделаем вашей красавице УЗИ. Если рвота не во время приема пищи и не через пятнадцать минут после, то вряд ли мы увидим воспалительный процесс или язвенную болезнь. Но давайте исключим их и убедимся, что все органы этой девушки в порядке. После возьму анализы и запишу все показатели.
Кивая, Бестужев догнал ее в два широких шага. Аппарат УЗИ стоял в отдельной затемненной комнатушке, пришлось придерживать Смольку за лапы, пока девушка фиксировала ее на странном столике с углублением для спины. С завязанными растянутыми лапами, орущая… Когда животное решило сменить тактику и горестно мяукнуло, растягивая звук в мученически тонкий