– Тем же, кем сейчас, – пожала она плечами. – Председателем кооператива «Биоэнергетика», оказывающим нетрадиционные медицинские услуги. Это, к слову, модно. Заключаешь с клиникой договор, она предоставит койки и уход, а ты станешь лечить и получать деньги.
– Клиника потребует делиться, а я не миллионер.
– Ты в какой стране живешь, Миша? – улыбнулась Вика. – В СССР лечение бесплатное. Никто не выставит тебе счет. Если по своей воле решишь доплатить занятому в отделении персоналу, возражать не станут. Только это небольшие деньги. Тридцать рублей в месяц для санитарки – уже в радость. Врачу хватит сотни, медсестре – пятидесяти рублей. Да тебя облизывать станут. У нас ведь зарплаты небольшие, – она вздохнула. – На доплату ты заработаешь за день. Зато никаких хлопот: приехал, поработал с больными и отправился домой.
– А в чем интерес руководства клиники?
– Ты что, не понимаешь? – удивилась она.
– Нет, – покачал я головой.
– Слава, милый. Врачи любят ее не меньше артистов. Только у нас свои елочки в лесу. Открыть новый метод лечения или хотя бы способ означает войти в учебники медицины. Будут говорить: «сделать по Мурашко» или, скажем, «по Комарик», – улыбнулась она. – Только постоять возле тебя, а затем описать это в статье и опубликовать в медицинском журнале, означает получить всесоюзную известность, если не мировую. Ведь нигде, насколько знаю, не лечат ДЦП. А теперь представь: ты главный врач минской клиники – рядовой, каких в СССР тысячи. И вот вдруг у тебя – и более нигде – стали исцелять пациентов с неизлечимой болезнью, причем с гарантированным результатом. Это мировая слава, Миша, со всеми ее приятными последствиями. Увеличенное финансирование, признание в медицинском мире, защита докторской диссертации, звание профессора, уважение коллег, прибавка к зарплате и, возможно, государственная премия. Кто ж от этого откажется? Понял, наконец?
– Что ж, жених согласен, родственники тоже, осталось убедить главного врача, – пошутил я и вздохнул.
– Это я беру на себя.
– Ты серьезно? – изумился я.
– Семен Яковлевич – умный человек, своей выгоды не упустит. Не сомневайся.
– Еврей?
– По паспорту – украинец, фамилия Терещенко, но в девичестве Коган, – хихикнула Вика. – Все об этом знают, но молчат.
– С евреем может получиться, – согласился я. – Только диссертацию ему – хрен! Писать будешь ты.
– Как скажешь, дорогой! – засмеялась Вика. – Я не против.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты умница? – поинтересовался я.
– Неоднократно! – фыркнула она.
– Они были не правы. Ты не умница… – я сделал паузу и добавил, уловив вспыхнувшую в ее глазах обиду: – Ты гений! Единственный и неповторимый. Самая красивая и умная женщина на Земле!
– Скажешь! – зарделась она.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь. И до этого подозревал, но теперь воочию убедился. В долгу не останусь – тебя ждет сюрприз.
– Какой? – заинтересовалась она.
– Не скажу. Но сюрприз приятный.
– Противный! – Вика сделала вид, что обиделась, но потом, не удержавшись, рассмеялась.
Мы вышли из кафе. На улице она взяла меня под руку, и мы шли к офису, как семейная пара.
– Твоя Маша смотрит на меня волком, – пожаловалась она дорогой. – Чем я ей не угодила?
– Тем, что якобы заняла ее место. Да, – кивнул в ответ на ее удивленный взгляд, – Маша влюблена в меня. А чего ты хочешь: шестнадцать лет просидела в квартире, сверстников, считай, не видела. А тут дядя Миша, добрый и внимательный. Меня еще угораздило шутить, называя ее невестой. Думал поддержать девушку, повысить ей самооценку. Она это понимала – до тех пор, как исцелил. Начала ходить – появилась надежда. Теперь не знаю, что делать.
– Я с ней поговорю, – предложила Вика.
– В волосы друг другу не вцепитесь?
– Не бойся! – улыбнулась она. – И вообще… Кто-то называл меня гением. Отказываешься от своих слов?
– Нет! – поспешил я.
– То-то! – улыбнулась она.
Маша встретила нас хмурым взглядом. Нисколько не смутившись, Вика принесла из комнаты стул и уселась напротив секретарши.
– Нам нужно поговорить, Маша, – сказала, улыбнувшись. – Ты, наверное, думаешь: что здесь делает эта тетка? Объясню: мы с Михаилом решили пожениться. Как только он разведется с нынешней женой.
– А я?
Лицо Маши перекосилось, и она заплакала.
– Что ты, девочка?
Вика отерла с ее щек слезы.
– Он меня замуж звал, – всхлипывая, заговорила Маша. – Говорил, что я его невеста. А сам…
– Чего ты хочешь от мужчины? – вздохнула Вика. – Они глупые, и шутки у них дурацкие. Ты сама подумай: какой из него муж? Сколько ему лет, знаешь?
– Тридцать пять, – продолжая всхлипывать, ответила Маша.
– А тебе семнадцать. В дочки годишься. А теперь представь: через десять лет ему стукнет сорок пять. Полысеет, брюхо отрастит – мужики все такие. Тебе понравится?
– А вам? – с подозрением спросила Маша.
– Мне некуда деваться: двадцать семь лет.
– Старуха! – фыркнула Маша.
– Вот-вот, – подтвердила Вика. – Потому и согласилась.
– Вы красивая, – вздохнула Маша.
– Это ненадолго, девочка. Через десять лет эти щеки обвиснут, – Вика коснулась своего лица. – На лбу появятся морщины, талия заплывет, и станем с ним два сапога пара, – она обличительно ткнула в меня пальцем. – А вот ты и сейчас хороша, а через два-три года превратишься в настоящую красавицу. Все мальчики будут твои. Кем хочешь стать?
– Артисткой.
– Тогда вся страна ляжет у твоих ног. Мужчины станут засыпать тебя письмами, а ты не станешь их читать. Вот еще! Зачем, когда в поклонниках артисты, самые красивые и талантливые?
– Вы считаете, так будет?
Лицо Маши выражало недоверие и восторг одновременно.
– Помянешь мои слова. Ну что, не сердишься?
– Нет, – вздохнула Маша. – Вы хорошая.
– Молодец! – Вика чмокнула ее в щеку, подхватила стул и отнесла его в комнату. Я устремился следом.
– Ну, ты и психолог, солнышко! – сказал, притворив за собой дверь. – Поражен.
– Поработаешь в клинике – сам таким станешь, – грустно улыбнулась Вика. – Пациенты – они как дети. Капризничают, требуют к себе внимания, обижаются, если уделишь его недостаточно. С детками еще легко, а вот взрослые могут жалобу написать. Хорошо еще главному врачу, а то – и в Минздрав. Там прочтут и назначат проверку. Ладно, дорогой, что у нас дальше?
– К трем привезут пациента. Исцелю его – и свободен. Отвезу тебя к одной женщине.
– Это к кому? – насторожилась она.
– Сюрприз! – покачал я головой.
– Нет, все-таки противный! – вздохнула она…
В этот раз Николаевич отвез их в центр города, где остановился у дома с лепниной на фасаде. Михаил попросил его подождать, а сам завел Вику в ближний подъезд. Дверь в квартиру им открыла женщина лет сорока, кряжистая и некрасивая.
– Здравствуй, Клара! – улыбнулся ей Михаил. – Знакомься! Это Виктория, моя будущая жена.
– А?.. – попыталась что-то спросить Клара, но поспешно умолкла.
– Вику нужно одеть и обуть, – как ни в чем не бывало, продолжил Михаил, – начиная от белья и колготок. Платья, юбки, кофточки – что понравится, подойдет по размеру и сезону. Добавь спортивный костюм и кроссовки… Что еще? – задумался он. – Вокмен есть?
– Найду, – пообещала Клара.
– К нему пару кассет с записями.
– Что такое «вокмен»? – спросила Вика.
– Портативный аудиоплеер фирмы «Сони», – пояснил Миша. – Выход звука на наушники. Вешаешь на пояс и бежишь, слушая музыку. Так легче переносить нагрузки. Я могу обойтись, а тебе в самый раз. Да! – посмотрел он на Клару. – Цен ей не называть, возражений не слушать. Бюджет не ограничен. Я сейчас отскочу на Комаровку[21], кое-что прикуплю, по приезде рассчитаюсь. Вопросы?
– Нет, – ответила Клара, взяла Вику за руку и повела в комнату.
Дальше началось безумие. Клара охапками притаскивала в комнату пакеты с одеждой и бельем, коробки с обувью, бросала их на диван, после чего заставляла Вику примерять. Она опомниться не успела, как хозяйка отложила для нее джинсовый сарафан и такое же платье с длинным рукавом. Еще юбку и невероятно нарядную белую блузку с кружевами. Бросила поверх стопки вязаную кофту-кардиган черного цвета с крупными желтыми цветами.
– Вечерами уже холодно, – заметила при этом.
Затем наступил черед обуви. Вика стала обладательницей невероятно красивых босоножек коричневого цвета, кремовых туфель-лодочек и белых кроссовок с тремя красными полосками по бокам. «Адидас», – пояснила Клара. К кроссовкам прилагался белый же спортивный костюм с красными полосами на брюках и рукавах курточки, а еще футболка с надписью «Adidas» на груди. Плюс небольшая картонная коробка – тот самый «вокмен».
Затем наступил черед белья. Колготки, трусики, бюстгальтеры. Последние Вика примерила. Сели замечательно. Тут уж сама попросила три штуки: белого, телесного и черного цвета – на все случаи жизни. Завершив примерку, Клара сгрузила отобранные вещи в красивые пластиковые пакеты, вынесла их в прихожую и отвела Вику на кухню. Там включила портативный цветной телевизор и, пока Вика наблюдала за трансляцией заседания Верховного Совета, села за подсчеты, заглядывая при этом в тетрадку и набивая цифры на электронном калькуляторе.
– М-да! – сказала, завершив.
– Сколько там? – спросила Вика.
– Михаил велел не говорить, – улыбнулась Клара. – Но немало. Как тебе удалось?..
Она не договорила, но Вика догадалась.
– Пришла к нему на прием. Он меня исцелил.
– Меня тоже, – кивнула Клара. – Гипертония замучила, давление скакало. А он положил руку сюда, – она коснулась головы, – после сюда, – рука переместилась ниже груди, – подержал немного, все прошло. С тех пор чувствую себя молодой. Кудесник! Повезло тебе, девочка, даже не представляешь как! Молодой, красивый, с уникальным даром. И не жадный. Не то видела я…
Она поджала губы. В этот миг в дверь позвонили, Клара побежала открывать. Воспользовавшись моментом, Вика встала и глянула на экран калькулятора. Цифра, горевшая на экране, ошеломила ее. Три с половиной тысячи рублей! Ее зарплата за полтора года! Он с ума сошел!