– А еще? – сощурилась Вика.
– Получку приносить до копейки.
Она рассмеялась.
– Ох, Миша! – сказала, отерев слезы. – Не можешь ты без шуток. Так и быть, уговорил. Согласна.
– Тогда завтра – в ЗАГС. Фамилию оставишь свою или поменяешь?
– А тебе как хочется?
– Все равно. Хочешь – будь Комариком, нет – становись Мурашко. Можешь соединить две фамилии, закон это позволяет. Как тебе Комарик-Мурашко?
– С такой только в цирке выступать! – фыркнула она. – Согласна на Мурашко.
Я поднял руку вверх и махнул ею. Со стороны сцены, где только что закончил петь вокально-инструментальный ансамбль, раздалась барабанная дробь. Я встал и прошел к ним. Солист сунул мне микрофон.
– Друзья! – объявил я притихшему залу. – Хочу сообщить вам радостную новость. Только что любимая согласилась выйти за меня замуж!
Публика за столиками зааплодировала. А что? Уже подогрелись изнутри.
– С вашего разрешения, я спою ей о своей любви.
Музыканты взяли инструменты. Из динамиков полилась музыка. Только это «фанера» – ансамбль делает вид, что играет. Микрофон, кстати, тоже отключен.
– Бесаме, бесаме мучо
Комо си фуэра эста ноче ла ультима вес.
Бесаме, бесаме мучо.
Ке тенго мьедо пердерте, пердерте деспуэс…[41]
«Пел» я страстно, даже изобразил нечто вроде танго, только соло. Завершив, поклонился. Зал отреагировал бурными аплодисментами. Ну, так Хулио Иглесиас…
– Ты еще и поешь? – спросила Вика, когда я вернулся за столик.
– Как медведь в берлоге, – сознался я. – Это Хулио Иглесиас. Но ведь красиво вышло, не так ли?
Целый час с ансамблем репетировал, двести рублей заплатил. Кстати, идея ребятам понравилась. Думаю, внедрят в практику. Вика расхохоталась. Вот за что ее люблю, так за чувство юмора.
– Что значит «бесамо мучо»? – задала вопрос.
– Целуй меня крепче.
– Встань! – велела она.
Я подчинился. Она положила руки мне на плечи и впилась в губы долгим поцелуем. Публика в зале устроила овацию. Вот так и сделал предложение.
Будущего мужа надлежало представить родителям невесты. Мы с Викой сели в «Ауди» и покатили в Барановичи. Там в частном секторе в деревянном доме обитали старшие Комарики, работавшие на местном предприятии. Простая рабочая семья. Появление «Ауди» на захолустной улице вызвало фурор. Набежали мальчишки, следом подтянулись взрослые.
– Ни х*я себе! – выразил восторг какой-то поддатый гражданин. – Это где ж такие делают?
– В Германии, – пояснил я и поздоровался с вышедшими встречать родителями Вики: – Добрый день, Полина Карповна и Петр Николаевич! Я Михаил.
– Здравствуй, зять! – Петр Николаевич пожал мне руку. – Загоняй немца во двор! Не то открутят чего-нибудь.
Так и сделали. Дальше было застолье и раздача слонов – в смысле, подарков. Выбирала их Вика. Маме – кофту из мохера, отцу – импортный свитер, младшей сестре – джинсовое платье. Всей семье – цветной телевизор, и не какой-нибудь «Рубин», а настоящий «Сони». Деликатесы и напитки – само собой. Тесть только крякнул, когда я выставил на стол бутылки.
– Рот не разевай! – прикрикнула жена, собрала и утащила выпивку.
– Вот ведь баба! – возмутился тесть. – Зять угощение привез – зачем прячешь? Что я, алкоголик?
– Плюньте, Петр Николаевич! – успокоил я. – Как забрали, так и принесут. Давайте подключим телевизор.
Пока женщины накрывали на стол, мы распаковали коробку, прикрутили к телевизору ножки и подключили его к сети и антенне. Я настроил каналы.
– Сказка! – оценил тесть. – Угодил, Миша! Наш совсем никакой, а новый не купить – очередь. Хоть футбол нормально посмотрю.
– Я тебе дам футбол! – послышалось из соседней комнаты. – Кино будем смотреть или постановку какую.
– Видишь, с кем живу? – пожаловался тесть. – Замучили бабы. Жена, дочки… Ни тебе чарки, ни футбола. Лишь свое знают. А семья на мне! – он стукнул себя в грудь.
– Молчи уж! – отозвалась супруга. – Сколько в прошлом месяце получил, а? Нам на фабрике больше дали.
– Слова не скажи, – буркнул тесть. – Мало дали только в этом месяце. Дальше больше будет, вот увидишь.
– Есть идите! – позвала жена.
Родители Вики мне понравились, как и я – им. Развод дочери они переживали, а тут новый зять нарисовался. И не кто-нибудь, а знаменитый целитель. Обо мне тут знали – Вика переслала родителям статьи из «Советской Белоруссии». А тут целитель лично прикатил, на иномарке, да еще с горой подарков. Младшая сестра Вики, Лена, студентка пединститута, посматривала на меня с нескрываемым интересом. Вика, уловив этот взгляд, показала ей кулак. Та в ответ высунула язык, тут же схлопотав подзатыльник от матери. Я рассмеялся.
– А скажи, Миша, – спросил подвыпивший тесть. – Со своей прежней чего развелся?
– Петя! – возмутилась теща.
– Что такого? – не смутился тесть. – Посмотри, какой мужик! Молодой, красивый, богатый. К людям уважительный. Знать хочу, чем жена не угодила.
– Я отвечу, – улыбнулась Вика. – Видела ее. Да такую мымру только поискать. Матерится, как сапожник. Сама толстая, страшная и ленивая. Миша даже сам еду готовил.
– Вот ведь бл… – попытался возмутиться тесть, но осекся, натолкнувшись на взгляд супруги. – Чтобы мужика не накормить! Ты-то хоть готовишь? – посмотрел он на Вику.
– Каждый день и очень вкусно, – подтвердил я. – Петр Николаевич и Полина Карповна, замечательную дочку вырастили! Умница, красавица, замечательная хозяйка. Спасибо вам за нее!
Теща расцвела улыбкой, тесть довольно кивнул.
– Михаил, – спросила Лена. – А еще целители в Минске имеются? Желательно неженатые?
Все расхохотались.
– Тебе блондина или брюнета? – поинтересовался я.
– Все равно. Лишь бы на иномарке, – сообщила Лена.
Ответом на ее слова был новый взрыв смеха. Посидели, поболтали, переночевали и уехали. На прощанье я назвал тещу «мамой», тестя – «батей».
– Им понравилось, – сказала Вика на обратном пути. – Бывший так не звал. Батя говорил про него: «Индюк!» А тут ты, знаменитый и богатый, родителями признал. Да еще подарками засыпал.
– Деньги взяли? – спросил я.
– Не хотели, – вздохнула Вика. – Мама говорит: «Вам нужнее. Квартира маленькая, нужно собирать на расширение».
– Это не вопрос, – пожал я плечами. – Хоть сейчас можем поменять на бо́льшую с доплатой. Или выменять за «Ауди» однушку[42], а две квартиры – на трехкомнатную. Вот распишемся – и займемся.
– Так и сказала, объяснив, что денег у нас много. После этого согласились. Не сердись, Миша! – Вика приподнялась на сиденье и чмокнула меня в щеку. – Они всю жизнь горбатились на нас с Ленкой. Вырастили, выучили. Хорошо, что между нами большая разница в годах – двух студенток не потянули бы. Сколько помню, жили скудно, Ленка за мной платья донашивала. Папа с мамой сберкнижки опустошили, да еще денег заняли, чтобы мне помочь с кооперативом. Я их так люблю! – она шмыгнула носом.
– Давай перевезем родителей в Минск! – предложил я. – Купим им квартиру с удобствами. В частном доме старикам трудно: ни водопровода, ни канализации. Да еще печь топи… В городе живи и радуйся, да и ты рядом.
– Не захотят, – вздохнула Вика. – Им еще Ленку устроить.
– Устроим, – пообещал я. – Мужа пусть сама ищет, а с жильем поможем. Или мы не целители?
– Миша… – Вика всхлипнула и, пристав, обняла меня за шею. – Ты у меня такой…
– Но, но! – сказал я. – Не отвлекай водителя от движения.
К чему эти сантименты? Денег у меня много, через год они превратятся в пыль. Было б что жалеть! Вот такой я рациональный…
11
– Присаживайтесь, Джордж! – Вадим указал на кресло. Обождав, пока секретарь займет место, спросил: – Как вам бывшая Родина? КГБ не досаждал?
Его тонкие губы тронула улыбка.
– Нет, сэр! – мотнул головой секретарь. – Если кто и досаждал мне в поездке, так валютчики и проститутки. Телефон в гостинице не умолкал: предлагали досуг и выгодный обмен фунтов на рубли.
– Воспользовались? – Вадим поднял бровь.
– Нет, сэр! – ответил секретарь после заминки.
«Врет! Наверняка менял фунты у валютчиков», – определил Вадим, но продолжать тему не стал.
– Теперь к делу. Что скажете о целителе?
– Все написанное о нем правда.
– Уверены?
– Да, сэр. Я был в клинике, беседовал с родителями больных детей – как исцеленных, так и ждущих очереди. Выдавал себя за одного из них. Дескать, сомневаюсь в экстрасенсе. Говорил на эту тему с медицинским персоналом. Отзывы однозначны: у целителя дар. Проявился летом этого года – говорят, после удара молнии. Так ли это, утверждать не берусь – сведения противоречивы. Исцеляет так: кладет руку на голову ребенка и держит некоторое время. Больной ощущает холод, иногда сильный, после чего пораженный орган восстанавливается. Ходят слухи, что лечит не только ДЦП, но исцеленных от других болезней отыскать не удалось. Извините, сэр!
– Не важно, Джордж, – сделал небрежный жест Вадим. – Этого достаточно. ДЦП считается неизлечимой болезнью, чтоб вы знали. А он, значит, исцеляет. Что представляет собой как человек?
– Здесь подробные сведения, сэр!
Секретарь, встав, протянул тонкую папку. Вадим взял, вытащил вложенные в нее листки и углубился в чтение. Затем рассмотрел приложенные к ним снимки. Завершив, отложил в сторону.
– Блестящая работа, Джордж! Место прописки и реальное место проживания объекта. Жена, любовница… Даже график дежурств последней. Сами собирали сведения или нанимали исполнителей?
– Частично нанимал. Выдавал себя за журналиста «Таймс».
– Вот как? – поднял бровь Вадим. – У вас есть документы?
– Их не спрашивали. Достаточно было показать банкноту. В СССР царит бардак, сэр. Никому нет дела, для чего и кого ты собираешь информацию. Вы были правы, говоря, что не узнаю бывшую Родину.