Он сплюнул на пол. Толпа возмущенно загудела и придвинулась.
– Тихо, товарищи! – поднял руку Терещенко. – Я с этим разберусь. Ваши действия, капитан, – повернулся к Рогову, – расцениваю, как произвол и беззаконие. Оставляю за собой право информировать об этом прокуратуру и обком партии, а понадобится – и Верховный Совет. Сейчас же предлагаю покинуть клинику. Это не место для милицейских операций – здесь больных лечат. Расступитесь, товарищи, дайте возможность сотрудникам ОБХСС удалиться.
Толпа недовольно заворчала, но образовала коридор. Милиционеры, нервно озираясь, двинулись им.
– Капитан! – окликнул Рогова Мурашко. – Браслетики забери.
Он протянул скованные руки. Рогов глянул на напарника, тот подскочил к целителю, вытащил из кармана ключ и, сняв наручники, заспешил вслед Рогову. Толпа проводила их улюлюканьем.
– Расходитесь, товарищи! – обратился к ней Терещенко. – Инцидент исчерпан. Обещаю, что не оставлю его без последствий. Кому-то крепко не поздоровится. Сотрудников клиники прошу приступить к исполнению своих обязанностей, родственников больных – не мешать им. Михаил Иванович, – посмотрел он целителя. – В состоянии работать?
– Еще как! – улыбнулся тот. – Спасибо, друзья, что выручили, – обратился к толпе. – Коммуняки совсем берега потеряли. Ничего, недолго им осталось. Обещаю, что исцелю всех детей, очередь двинется быстрее. А вот блатных из нее – на хрен! Пусть в конец встают.
«Что он говорит?» – ужаснулся Терещенко, но люди заулыбались и стали аплодировать. Семен Яковлевич вздохнул и пошел к себе в кабинет. Происшедшее в клинике требовало действий. Медлить нельзя, Терещенко понимал это. Кто первым введет в уши начальству свою версию событий, тот и победил.
Первым делом он позвонил прокурору области. Тот выслушал и успокоил:
– Не волнуйся, Семен Яковлевич! Ордер на арест они не получат. По крайней мере, пока не положат мне на стол уголовное дело. Думаешь, его не будет?
– Да какое там? – хмыкнул Терещенко. – Кооператив «Биоэнергетика» не работает с государственными деньгами. Если недоплатили вдруг какой-то налог, то решается просто. Выдали предписание – они исправили. Нет тут интереса для ОБХСС.
– Понял! – сказал прокурор и положил трубку.
Следом Терещенко позвонил министру здравоохранения, затем – еще нескольким нужным людям. Все заверили его в поддержке. В конце концов, кто такой секретарь какого-то райкома? Это недавно они были о-го-го. Кончилось их время. Если рядовой журналист на выборах в Верховный Совет в своем округе набирает голосов в разы больше, чем секретарь ЦК КПБ[46], умному человеку это о многом говорит.
Покончив со звонками, Семен Яковлевич решил собрать отложенную летучку, но не тут-то было. В кабинет вбежала секретарша с транзисторным приемником.
– Послушайте! – сказала, ставя его на стол. – Только что анонс был.
Она выкрутила ручку на полную громкость.
– В эфире «Голос Америки», – сообщил невидимый диктор. – Последние новости. Из Минска сообщают о волнениях. Начались они в областной клинике, где сотрудники милиции попытались арестовать известного целителя Михаила Мурашко, вся вина которого состояла в том, что он отказался принять без очереди сына секретаря райкома партии Куковякина. Тот в ответ пообещал целителю неприятности и сдержал слово. Сегодня утром в Минскую областную клинику явились два офицера ОБХСС, которые надели на Мурашко наручники и попытались увести его с собой. Возмущенные родители больных детей и сотрудники клиники отбили целителя у милиционеров, едва не растерзав последних. Офицеров с позором изгнали. Понимая, что опричники коммунистов не угомонятся, врачи и другой медицинский персонал клиники, а также поддержавшие их родители больных детей объявили, что не позволят милиции творить произвол и беззаконие. Как сообщают нам, клиника превратилась в осажденную крепость. Вокруг нее спешно сооружают баррикады. Пока ничего не известно об ответных действиях властей. Бросят ли они на подавление протестов ОМОН или прибегнут к помощи армии, станет ясно в ближайшие часы. Мы сообщим нашим слушателям о дальнейшем развитии событий…
– Какой ОМОН? – взмутился Терещенко, дослушав. – Какие баррикады? О чем они?
– Вы в окно гляньте! – предложила секретарша.
Семен Яковлевич подбежал к окну и отдернул штору. От увиденного ему стало плохо. Окна кабинета главного врача выходили прямо к въезду в клинику. Сейчас его преграждали запертые ворота, а за ними, запирая въезд, выстроились автомобили – грузовики и легковые. Среди них Терещенко с удивлением увидел несколько служебных машин своей клиники в специальной раскраске. Рабочие кухни и санитары тащили к воротам старые, ломаные кровати, стулья, скамейки и сваливали все это в кучу. Баррикада, да еще какая!
– Это кто распорядился? – возмутился главный врач.
– Никто, – ответила секретарь. – Люди сами так решили. Разозлились на милицию. Профсоюзный комитет постановил не пускать ее территорию клиники, комсомол его поддержал. Партком отмолчался, но не вмешивался.
– Мне почему не сказали?
– Заняты были, – ответила секретарша. – Это еще не все. Они транспарант на здании вывесили. Взяли у сестры-хозяйки старые простыни, сметали на живую нитками и написали краской.
– Что?
– Руки прочь от Михаила Мурашко! Нет милицейскому произволу!
– Господи! – Терещенко схватился за голову.
– Не волнуйтесь, Семен Яковлевич, – успокоила секретарша. – Люди целиком за вас. Объявили, что, если вздумают снять с должности, объявят забастовку. Надо будет – выйдут на улицы. Председатель профкома ведет переговоры с профсоюзными комитетами других больниц. Многие обещали поддержать. А там и предприятия подключатся.
Несмотря на старания секретарши, слова эти Терещенко не успокоили. Наоборот, привели в ужас. Он вернулся за стол и сел, положив сцепленные руки перед собой.
– Вот что, Аделаида Степановна, – сказал после недолгого молчания. – Узнайте, как там Мурашко. Если не занят, пригласите ко мне.
Целитель появился через пять минут. Выглядел он чрезвычайно довольным. Улыбаясь, прошел к столу и сел на предложенный Терещенко стул.
– Вы устроили эту бучу? – спросил главный врач.
– Нет, – покачал головой Мурашко. – Люди сами. Но мне нравится.
– Отдаете себе отчет о последствиях? Тот говнюк, из-за которого все вышло, протеже секретаря ЦК КПБ!
– Ну и что? – пожал плечами целитель. – Сегодня секретарь ЦК, завтра безработный. Власть партии кончается: не пройдет года, как ее запретят[47]. Не парьтесь, Семен Яковлевич!
– Вы уверены? – насторожился Терещенко. – В том, что запретят?
– Считайте меня пророком, – улыбнулся Мурашко. – Не волнуйтесь, Семен Яковлевич! Пусть люди побузят, спустят пар. Сами знаете: недовольных в стране много. А партийные чиновники умоются. Они хоть и дураки, но не идиоты, чтобы рубить сук под собой. Если вздумают применить силу, полыхнет во всей республике. Люди злы – им только повод дай. Не о том нужно думать. Я сегодня исцелил детей в отделении – враз и всех. Тридцать четыре человека.
– Сколько? – осипшим голосом спросил Терещенко.
– Вы не ослышались, – улыбнулся целитель.
– Но как?..
– Новые способности открылись. Вот сейчас сижу здесь и вижу вас насквозь – в прямом смысле слова. Например, могу сказать, что желудок у вас пуст, и неплохо бы перекусить. Могу воздействовать на любой орган вашего тела дистанционно, не возлагая рук. Я и детей так сегодня лечил. Представляете перспективы?
– Миша!.. – чуть не задохнулся Терещенко. – Это правда?
– Да. У меня к вам предложение. В клинике имеется отделение для детей с онкологией, пострадавших от последствий аварии на ЧАЭС. Прежде я туда не заходил – сердце разрывалось. Видеть видишь, а помочь не в состоянии. Теперь могу попробовать. Разрешите? Только без огласки. Представляете, что случится, если результат будет, как с ДЦП?
– Вас порвут на клочья, – кивнул Терещенко. – Только как скрыть? Персонал неизбежно проболтается. Вы же будете заходить к детям, проводить с ними манипуляции.
– Не обязательно, – улыбнулся Мурашко. – Я уже все продумал. Куплю фруктов, конфет, принесу их в отделение. Буду угощать детей, а тем временем на них воздействовать. Никто не заметит.
– Разрешаю, Михаил Иванович! – Терещенко встал и протянул целителю руку. – Благодарю! Вы настоящий человек!
После того, как Мурашко ушел, Семен Яковлевич попросил секретаршу принести чаю с бутербродами (есть и вправду хотелось), и, поспешно проглотив их, стал продумывать тактику действий. Если целитель не соврал… Терещенко зажмурился от нахлынувших чувств. Упускать такой гешефт нельзя, просто невозможно. Лучше привязать на шею жернов и броситься в реку. Да он костьми ляжет…
– Нет, Михаил Сергеевич, никаких волнений, «голоса», как всегда, преувеличивают. Врут, проще говоря. Небольшой инцидент в клинике, вызванный непродуманными действиями сотрудников милиции. Их накажут, я распоряжусь. Спасибо, помощи не нужно, справимся. До свидания.
Балобанов положил трубку телефона на рычаги и отер пот со лба. Звонок генерального секретаря ЦК КПСС не сулил доброго. Балобанова не обманул ни участливый тон Горбачева, ни его предложение помощи. В партии известно, что генсек мягок только с виду. Получив свой пост, в короткое время прошерстил номенклатуру, заменив большинство секретарей горкомов и райкомов[48]. Руководство республики[49] тоже пострадало. Не сегодня-завтра позвонят со Старой Площади и «посоветуют» собрать пленум. А на нем один вопрос, организационный: о первом секретаре ЦК. Именно так сняли его предшественника. Надо действовать, причем быстро. Вызвав помощника, Балобанов поручил ему в кратчайший срок собрать полную информацию о происшествии в клинике. Предварительную он знал. Назначил на восемнадцать часов заседание бюро ЦК, велев пригласить на него министров внутренних дел и здравоохранения,