После получасовой пробке на мосту, такси привозит меня к знакомому подъезду. Сердце пронзительно екает. Машина Родиона стоит на своем привычном месте. Видимо, не получив ответа на свое сообщение, он решил поторопиться.
Мое волнение усиливается с каждой пройденной ступенькой. Существует ли способ закончить отношения и не сильно друг друга при этом ранить? Если Родион спросит, почему я вдруг захотела расстаться, будет несправедливо обвинять во всем его. Вскрывшийся обман лишь помог мне увидеть правду и принять правильное решение.
Я влюбилась в Севера и больше не могу этому сопротивляться. Только вот честно заявить об этом я вряд ли смогу. Слишком жестоко. Родион уважает Севера и ценит их сотрудничество. Возможно, когда-нибудь он и узнает правду, но сейчас для нее точно не время.
Родион распахивает дверь еще до того, как я успеваю в нее позвонить. Его лицо выглядит бледным, а глаза напротив пугающе потемнели.
– Привет… – Запнувшись, я сжимаю ремешок сумки. Предчувствие катастрофы колючим холодом разливается под кожей. – Ты быстро.
– Ты тоже, – чеканит он не своим голосом. – Выглядишь отлично. Натрахалась?
Из-за паники я несколько секунд не могу вымолвить ни слова. Мысли хаотично мечутся, один за другим подкидывая вопросы без ответов. Откуда? Почему? Как? С чего он взял?
– Что за обвинения? – наконец, выдавливаю я, перемещая взгляд на ворот толстовки Родиона. Той самой, которая была на нем вчера.
– Зайди. – Не дожидаясь, пока я удовлетворю эту просьбу, он хватает меня за предплечье и затаскивает в квартиру.
От грубого прикосновения кожа болезненно вспыхивает. Испуганно прижавшись к стене, я накрываю ее ладонью. К подобной встрече я совершенно не была готова и потому никак не могу взять себя в руки. Таким Родиона я еще ни разу не видела. Этот парень с перекошенным лицом и горящими яростью глазами мне абсолютно незнаком, и этим особенно пугает.
– Говори, где ты была ночью! – Тяжело дыша, он сжимает кулаки. – И не вздумай пиздить.
Я чувствую себя загнанной в угол. Что мне на это отвечать? Соврать? Я не могу подставлять Севера.
Так. Мне необходимо успокоиться. Что вообще может быть известно Родиону? Минимум то, что я не ночевала дома. Это он могу увидеть по раскиданным вещам и не расправленной кровати. Максимум – то, как я уезжала с Севером, что маловероятно. Он бы обязательно мне позвонил и потребовал объяснений.
– Во-первых, перестань на меня кричать. – Я с достоинством расправляю плечи. – Во-вторых, прекрати голословно обвинять. Я могу задать тебе встречный вопрос: а где ты был этой ночью?
Щеки Родиона покрываются неровными пятнами.
– Сейчас это не имеет никакого значения.
– А я так не считаю. – Самообладание постепенно возвращается ко мне и голос звучит тверже. – Мне досконально известно, что ты врал мне продолжительное время. Буквально всякий раз, как желал спокойной ночи, говоря, что ложишься спать. И вчера ты тоже мне солгал. И сегодня, когда написал, что до утра смотрел фильм. Так что перестань смотреть на меня зверем.
Разоблачение никак не сказывается на внешнем виде Родиона. Его глаза по-прежнему сверкают бешенством, в них нет ни вины, ни растерянности.
– Да по хрен! Я-то просто пиво пил с друзьями, а потом ехал домой. И молчал, чтобы тебя не расстраивать. Ну а ты… – Он зажимает ладонями виски. – Блядь, Линда, ты настоящая сука. Я же тебе доверял… Боготворил фактически. Моя чистая девочка, невинный цветочек. Нельзя ее проебать… Нужно обязательно жениться…
– Я как раз приехала сказать, что не могу выйти за тебя замуж, – лепечу я, окончательно теряясь. Судя по всему, причина его ярости – не банальные подозрения в том, что я не ночевала дома, а в чем-то ином. Но в чем конкретно, пока не понимаю.
– Да что ты?! – восклицает Родион, карикатурно гримасничая. – Не пойдешь за меня замуж? Правда, что ли? А я-то так горю желанием жениться на бляди.
– Перестань меня оскорблять, – хриплю я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Не имеешь права. Я приехала, чтобы с тобой поговорить и собрать вещи. Но пока ты в таком состоянии, разговор не имеет смысла…
– О чем ты собралась разговаривать? – Родион шагает ко мне вплотную. – О том, как ты мастерски мне пиздила?
– Отстань. – Пихнув его плечом, я со всех ног бегу в спальню. Тело лихорадит до дрожи. Нужно как можно быстрее собрать необходимые вещи и вызвать такси. Родион выглядит абсолютно невменяемым.
– Конечно… – несется мне в спину. – Пакуйся. Но помни, что все эти шмотки я тебе купил, сука неблагодарная. Может новый ебарь выделит тебе под них гардероб.
От вспышки унижения кровь приливает к лицу. Ничто не дает Родиону право так оскорблять меня. Даже если он уверен, что я ему изменила.
– Я тебя никогда не просила ничего мне покупать, – выкрикиваю я, скидывая на пол первую вешалку. – Но не переживай, заберу только то, с чем пришла. И непременно перевезу все к новому ебарю!
– Какая же ты тварь, – цедит Родион, застывший в дверях спальни. – Каким бы я был придурком, если бы на тебе женился.
– Зато больше никто не будет мешать тебе тусить с Макаром, – язвительно парирую я, забрасывая вещи в спортивную сумку.
Какая же я дура, если полагала, что мы будем обниматься на прощанье. И ни о какой дружбе, разумеется, и речи быть не может. Не знаю, что Родион себе придумал, но пусть сам с этим остается.
– Я, похоже, никогда тебя толком и не знал, – неожиданно задумчиво произносит он, глядя сквозь меня. – Это единственное объяснение. Дебил такой. Думал, ты его терпеть не можешь, а ты с ним втихушку трахалась.
В груди холодеет.
– Ты о ком?
– У тебя их несколько, что ли? – Лицо Родиона болезненно кривится. – Хватит в дурочку играть. Отцу прислали видео, где ты трахаешься с Севером. Я просил показать, но он отказался. Предложил поверить ему на слово и гнать тебя в шею. Так что собирай шмотки и уебывай. Видеть тебя больше не хочу.
Как только машина Родиона разъяренно срывается с места, ноги перестают меня держать, и оседаю на асфальт рядом с сумкой, набитой одеждой. Еще никогда в жизни я не ощущала себя настолько жалкой, униженной и сбитой с толку. Одна мысль о том, что Родион не наврал и его отец каким-то образом получил запись нашего с Севером интима, приводит меня в ужас. Как она вообще могла появиться? За Севером кто-то следил, чтобы ему навредить? Но почему именно так? Он свободный человек и волен заниматься сексом, с кем хочет.
Господи… Прикрыв глаза дрожащей рукой, я тщетно пытаюсь проглотить подкатывающую истерику. За что? Разве можно обходиться с людьми так низко? Пусть я не обзавелась друзьями, но я не сделала ничего для того, чтобы заиметь врагов. Не совершила ничего плохого, чтобы такое заслужить. Какое теперь имеет значение, что я собиралась расстаться с Родионом? В глазах Винокуровых я беспринципная дрянь, предавшая их доверие.
Завидев меня, сидящую на корточках возле подъезда, проходящая мимо соседка косится с удивлением и настороженностью. Я заставляю себя поздороваться с ней, и подхватив сумку, медленно поднимаюсь. Нужно поскорее уехать отсюда. Погоревать можно и потом. Никто не говорил, что путь в новую жизнь будет легким.
Позволив слезам вытечь, я достаю телефон и набираю номер Севера. Услышать его голос мне жизненно необходимо, чтобы напомнить себе, что все не зря.
Несмотря на попытку говорить спокойно, при звуке его голоса слезы удваивают свой напор и слова выходят вместе со всхлипыванием.
– Привет… Как ты? У меня все плохо. Я приехала собрать вещи, и встретила Родиона… Хотела поговорить об отмене свадьбы и обо всем остальном… Без подробностей и имен, конечно… А он стал на меня кричать… Обзывался. Сказал, что его отцу прислали видео, где ты и я… Очень личное и интимное видео, как ты понимаешь. Я звоню, чтобы тебя предупредить… Если оно было снято в твоем доме, значит где-то стоит камера и за тобой следят…
– Ты где сейчас? – перебивает он металлическим голосом.
– Около дома… Около бывшего. – Всхлипнув, я поворачиваюсь, чтобы в последний раз оглядеть сверкающий фасад с накладными балконами.
– Сможешь на такси до отеля доехать? Я буду там минут через двадцать.
Я трясу головой в знак согласия.
– Да, конечно. Сейчас вызову. Только приезжай поскорее, пожалуйста.
По пути в гостиницу неожиданно раздается звонок от папы. Я в нерешительности смотрю на экран, и занеся дрожащий палец, сбрасываю вызов.
«Прости, пап, – выговариваю одними губами. – Просто не сейчас».
Он наверняка спросит, как дела со свадьбой, а я не готова ни врать, ни говорить правду. Я имею право побыть наедине с собой, когда это кажется таким необходимым. Наберу его адвоката позже и попрошу организовать разговор. Папа обязан меня понять.
Поднявшись в номер, первым делом умываю лицо ледяной водой. Оскорбительные слова Родина въелись в кожу, требуя снять причиняемый зуд.
В идеально убранной, охлажденной кондиционером комнате становится немного легче и спокойнее. В будущем нужно обязательно озаботиться собственным жильем, чтобы иметь возможность побыть в уединении и ни от кого не зависеть.
Выпив воды, я присаживаюсь на кровать, принимаясь ждать. Каждая минута, проведенная в тишине, оказывается безжалостной, заполоняя сознание стыдом и чувством вины. Сложно поверить, что еще вчера, застав Родиона с друзьями, я чувствовала себя обманутой стороной. Сегодня любой вправе бросить в меня камень. Шлюха, развратница, изменщица… И неважно, что я загодя решила отменить свадьбу и расстаться. Винокуровы никогда мне не поверят. А даже если и поверят, все равно не простят.
Представив шокированное лицо Леоны Андреевны, я болезненно кривлюсь. Почему-то именно ее реакция заботит меня больше всего. Наверное, потому что я полюбила ее как мать, с которой вынуждена перестать общаться.
Сейчас моя новая жизнь ощущается как разверзающаяся пропасть под ногами, в которую проваливается все, что когда-то было ценным. Этот разлом мог бы легко поглотить и меня саму, если бы не Север. Ради любви к нему я устою и справлюсь, как бы тяжело не было.