Входная дверь хлопает, заставляя меня вскочить. Я настолько себя накрутила, что готова слабовольно броситься к Северу на шею и разрыдаться.
– Привет… – Вглядевшись в его лицо, я машинально обнимаю себя руками. Порыв найти утешение в его объятиях исчезает. Не потому, что я в утешении я больше не нуждаюсь, а потому что попросту его не найду. Уж слишком закрытым выглядит он выглядит.
– Ты как? – Оценивающе пробежавшись по мне глазами, он смотрит на сумку. – Он тебя не тронул, надеюсь?
Я мотаю головой.
– Нет. Родион бы не стал… Просто наговорил ужасных вещей.
– Ясно.
– Что думаешь? – Я нервно кусаю губу. – По поводу записи? Догадываешься, кто ее снял?
Север смотрит на меня в упор, не моргая.
– Знаю.
Я вздрагиваю. Знает? И так спокойно об этом говорит?
– И кто это?
Его взгляд заметно тяжелеет, сверля точку в моей переносице. Нервные окончания вспыхивают, превращая тело одну большую раневую поверхность. Коснись меня чуточку небрежнее – скончаюсь от болевого шока.
– Скажи что-нибудь, – умоляюще сиплю я, внезапно потеряв голос. – Что угодно. Обещаю, я поверю.
В глазах Севера мелькает серебряная тень, щека странно дергается.
– Малая… – Он тоже звучит хрипловато. – Дело вообще не в тебе. Все началось гораздо раньше. Ты хорошая девочка и по-своему мне дорога, но я имею обязательства перед другими людьми, с которым был знаком задолго до тебя. Если бы были другие способы на твоего отца надавить – я бы выбрал, какой угодно, но не этот.
Окружающие предметы приобретают резкие очертания и меняют цвет. Суть сказанного Севером лишь частично добирается до разума, однако тело успевает среагировать. В ушах поднимается гул, мышцы деревенеют так сильно, что двигать губами выходит с трудом.
– Причем здесь мой папа?
Нестерпимая боль вспыхивает в левой половине груди, заставляя дернуться и машинально отступить назад. Начинает тошнить. Никто за Севером не следил – он сам и снял это видео. Ему было что-то нужно от моего отца, а я – всего лишь рычаг давления. Все эти разговоры, внимание, встречи и даже помощь с работой – всего лишь часть плана. В его жизни есть люди гораздо важнее.
Человек, в которого я так сильно влюбилась и ради которого отказалась от прошлой жизни, попользовался мной, словно одноразовой резиновой перчаткой.
– У меня с твоим отцом есть неразрешенное дело, из-за которого когда-то пострадало много людей. – Север продолжает смотреть на меня в упор. – Часть из них мертвы. Еще до посадки, я приходил к нему и просил исправить содеянное. Он отказался. В моем мире свои законы, малая, и крысятничества там не прощают. Твой отец прекрасно об этом знал.
– Зачем ты это делаешь? – хриплю я, сосредоточившись на вороте его свитера. – Зачем пытаешься очернить моего папу? Недостаточно было раздавить меня?
– Хочу, чтобы ты хотя бы попыталась понять. У твоего отца была реальная возможность тебя уберечь от случившегося. Просто отдать деньги.
– У папы нет денег. У нас все забрали по вине его бухгалтера, не заплатившего налоги.
Лицо Севера кривится.
– У твоего отца никогда не было бухгалтера, потому что он ему не нужен. В цифрах он и сам гений. И в здравом уме Мудрый бы никого не допустил к своим деньгам.
– У нас нет денег, – упрямо повторяю я. – Даже квартиру, машину и дачу конфисковали.
– Это капля в море. Денег у твоего отца больше, чем он сможет потратить до конца своей никчемной жизни. И за этого я больше всего его презираю. Столько людей кинуть, включая единственную дочь.
Выругавшись сквозь зубы, он выуживает из кармана смятую пачку и прикуривает сигарету. Наблюдая, как облако серого дыма растекается по воздуху, я недоумеваю, почему до сих пор свободно дышу. Кажется, со мной что-то непременно должно случиться: обморок, судороги, временная остановка сердца… что угодно. Боль такого масштаба не может остаться без последствий.
– А я так долго сопротивлялась чувствам к тебе. – Слова капают из меня тихо и на удивление спокойно, и даже голос не дрожит. – Пыталась избегать встреч, запрещала себе о тебе думать. Мучилась виной перед Родионом, ощущая себя безнравственной обманщицей… Потому что для меня все было по-настоящему.
– Малая…
Нахмурившись, я мотаю головой, не желая его слышать.
– Я не разрешаю тебе так себя называть. Сегодня утром, несмотря ни на что, я ощущала себя счастливой. Казалось, что возможность любить тебя без угрызений совести стоит потери всего, что у меня было. А теперь я не знаю, что делать. Ведь ты определенно не заслуживаешь моей любви.
– А как много ты потеряла своего, не навязанного? – Голос Севера звучит грубее и настойчивее. – Половину жизни прожила по указке своего отца, вторую половину пришлось бы жить под пяткой Винокурова.
– Ты делал все, чтобы я втянулась, – продолжаю я, игнорируя его замечание. – Провоцировал, флиртовал…
– И при этом я никогда не обещал тебе ни любви, ни отношений.
Сглотнув едкую горечь, забившую горло, я киваю.
– Да, ты всегда подразумевал только секс. Но при этом ты ни разу озвучил, что собираешься заснять его на видео, чтобы шантажировать моего отца. Если бы ты это сделал, это бы наверняка отбило у меня желание строить воздушные замки и видеть в тебе спасителя в сияющих доспехах. Можешь себя поздравить. Все вышло точь-в-точь, как ты сказал. Я сама к тебе пришла. Наивная идиотка.
– Линда, хватит! Если бы был другой способ решить проблему, я бы его нашел. Но его не было. Отмотай время назад, я бы все повторил. У меня действительно нет другого пути.
Вздрогнув, я обнимаю себя руками.
– Ты отвратителен.
– В твоих глазах наверняка. Но так вышло, что сейчас я единственный, кто может тебя защитить. Все, кого кинул твой отец, будут рады свести с ним счеты через тебя.
– Мне не нужна твоя защита. Вот… – Опустив заледеневшую руку в карман, я вытаскиваю несколько купюр и кладу их на журнальный столик. – С процентами возвращаю то, что дал мне в день нашего знакомства. Я больше ничего тебе не должна.
Эти деньги – половина моих скромных сбережений, но сейчас мне плевать. Выживу как-нибудь. Хуже, чем сейчас, в любом случае уже не будет.
– Забери. – Голос Севера звенит металлом. – Хватит дурить.
– Я тебе больше ничего не должна, – упрямо повторяю я, закидывая на плечо сумку. – Попробуешь меня тронуть – я закричу.
– Послушай меня, дурочка… – Стремительно шагнув вперед, Север хватает меня за плечи. – Отец твой умыл руки, понимаешь? Ты теперь сама по себе. Оставайся здесь. Я за тобой присмотрю.
Его прикосновения провоцируют новый приступ боли. Сжавшись, я мотаю головой и пячусь назад.
– Я все равно уйду. Рядом с тобой невозможно…
Пусть и задержкой, но Север меня отпускает. Легче дышать, увы, не становится. Когда я вылетаю из номера, грудь раздирает так сильно, что в пору завыть. Закончилась не только моя старая жизнь, но и едва начавшаяся новая.
По пути к лифту раздается телефонный звонок. На экране мигает номер папы.
Сдавив рот мокрой от слез рукой, я принимаю вызов.
– Почему не берешь трубки? – грубо рокочет динамик. – И чем ты, блядь, думала, прыгая в койку хер пойми с кем? Что я тебе всю жизнь вдалбливал? Никому нельзя доверять! Ты хоть понимаешь, что наделала?
До крови закусив губу, я наблюдаю, как двери металлической кабины разъезжаются, и, не дождавшись моей реакции, равнодушно закрываются. Слезы свободно стекают по лицу, заливая ворот футболки. Почему они все такие жестокие? Даже папа.
– Извини, сейчас я не могу разговаривать, – глухо выговариваю я и сбрасываю вызов.