5. Набейте наволочку готовой подушки ватой или любым мягким материалом. Нижний шов зашейте на руках.
Грелку на чайник в виде матрешки смастерите из ярких хлопчатобумажных тканей (рис. 6). Эта работа будет отличаться от шитья подушки тем, что, помимо верха, придется сделать еще и утепленную подкладку. Она должна быть немного меньше верха. Поэтому подкладку и утеплитель скроите на 1 см меньше, чем основные детали. Затем прометайте их насквозь друг с другом, сшейте по изнанке и выверните налицо. Вставьте одну готовую деталь в другую, излишек подкладки по низу срежьте так, чтобы верхняя часть была на 2–3 см длиннее внутренней. Низ основной детали загните внутрь и подшейте на руках.
Веселый комплект для кухни «Курочка с цыплятами» сшейте из светлого драпа. Он состоит из большой грелки на чайник и маленьких декоративных колпачков на яйца. Красные гребешки вставлены при шитье между двумя основными деталями. Шейте комплект на машине строчкой зигзаг.
Забавная дорожная сумочка-косметичка «Кошка», в которую вы легко поместите мыло и зубную щетку, салфетки и другие мелочи, сшита из сукна двух цветов — светлого и темного (рис. 7).
Рис. 7
Для передней части сумочки скроите три детали: две основные и голову. Для нижней лучше вырезать одну деталь. Молнию вшейте между двумя деталями переда. Затем к той части, где расположен верх молнии, пришейте верхнюю деталь (голову). На голову нашейте нос и глазки. После этого соедините переднюю и заднюю стороны сумочки. Если ткань не осыпается, можно сшить сумочку на руках швом назад иголку. Если же материал сыпучий, используйте машинную строчку зигзаг.
ЧТО СТАРЕНЬКОГО?
Рука к перу, перо — к бумаге
А.Б.Иванов
Все-таки стоит иногда удивляться! Удивляться даже и тому, что, кажется, ничего диковинного в себе не заключает. И тогда приходит понимание, что в обыденном и привычном на самом деле кроется подчас великое чудо. Именно чудом из чудес можно считать каждому из нас знакомое и кажущееся само собой разумеющимся умение превращать живое, звучащее слово в ряды безмолвных значков, потом при нужде способных зазвучать вновь — порой на целый зал или обширную площадь. Или — притом бесшумно — пробудить в нашем сознании их смысл и значение. Да, да, конечно — все это об умении писать и вообще о письменности. Но у письменности есть одно свойство: никакая ее разновидность немыслима без двух составляющих — того, на чем пишут, и того, чем производится такое действие. И хотя в знаменитой пушкинской строчке, ставшей заглавием этого рассказа, первым помянуто перо, мы для начала обратимся к бумаге, которая для нас, современных людей, является единственным, по сути дела, материалом, предназначенным для писания на нем. Бумага, однако, далеко не сразу заняла свое ни с чем не сравнимое положение в жизни человечества — она как бы увенчала собой длинный ряд своих предшественников. О том, как шло человечество к ее обретению, мы и поговорим.
Мы не будем здесь касаться сложного, не до конца исследованного и во многом спорного вопроса о письменности как таковой: как она зародилась, как развивалась и через какие ступени прошла. Просто примем как данность, что с какого-то времени многие народы Земли обрели умение некими условными знаками запечатлевать свои слова и мысли. Есть много оснований думать, что одними из первых это научились делать жители Древнего Двуречья — страны, расположенной близ двух великих рек Тигра и Евфрата (ныне эта страна зовется Ираком). Высокого уровня достигли населявшие Двуречье народы — шумеры, вавилоняне, ассирийцы и ряд других. Принятая ими система письма зовется клинописью, ибо ее знаки имеют вид удлиненных клинышков.
В развалинах древних городов и селений Двуречья сохранилось много глиняных таблиц и табличек, сплошь покрытых клинообразными письменами. Именно глина и была здесь главным материалом для письма. Ее тщательно размешивали, погрузив в воду. Все посторонние примеси в ней — камушки, кусочки прибрежного тростника, трава и все прочее при этом удалялось. Затем из глины лепили плоские будущие «страницы» — прямоугольные, с закругленными краями. Большей частью они бывали размером в ладонь, хотя изредка встречаются таблицы размером в целый поднос, а иногда — и вовсе маленькие, со спичечную коробку.
Писец брал влажную еще табличку на ладонь левой руки, правой же наносил на глину знаки. Большие пластины клали на стол или какую-нибудь подставку. Знаки в глине выдавливались оструганной тремя гранями деревянной палочкой, позже — такой же металлической. Материал и инструмент обусловили само очертание знаков — они представляли собой переработку когда-то бывших в ходу рисуночных письмен, которые в глубочайшей древности придумали шумеры. Соответствие прослеживается с бесспорной ясностью.
Дальше все зависело от предназначения сделанной записи: если требовалась она ненадолго, табличку просто оставляли просохнуть. А если ей предстояло длительное хранение, то ее обжигали в печах наподобие гончарных горнов. Похожие на плоские тонкие кирпичики, таблички порой собирались в своеобразные книги. Их, разумеется, ничем не сшивали, а хранили в ящиках. Обожженная глина боится только сильных толчков и ударов — ни солнечный жар, ни влага ей не страшны. Так что археологам удалось найти немало памятников письменности древнего Двуречья. Старейшие из них насчитывают на своем веку более пяти тысячелетий.
Но не только в Двуречье была писчим материалам обожженная глина: ею пользовались также древние греки и жители тех стран, где после походов Александра Македонского распространилась греческая культура. Правда, глина здесь была не главным, а подсобным материалом и ее не готовили специально. Просто для записей сиюминутных и частично для школьных упражнений в письме использовали черепки — осколки разбитых кувшинов, амфор и других сосудов.
На черепках надписи процарапывали чем-либо острым. Черепок по-гречески о'стракон. От этого слова произошло понятие остракизм, которым иногда мы пользуемся и поныне, когда хотим сказать о ком-либо подвергшемся всеобщему осуждению. Происходит же это понятие от существовавшего в древних Афинах и некоторых других городах обычая раз в год на собрании всех граждан города изгонять из него на 10 лет того, кто замышлял что-либо недостойное. Имена таких людей участники собрания процарапывали на о'страконах. Тот, чье имя встречалось чаще других, изгонялся. Этот обычай сохранялся на протяжении нескольких столетий. Память же о нем дошла и до нашего времени, являясь в то же время очевидным свидетельством использования глины как материала для письма.
С глиной, кажется, мы разобрались до конца, и теперь настало время обратиться к траве. Трава? — удивитесь вы. Да разве можно на ней хоть что-нибудь написать? На обычной, привычной нам траве и впрямь ничего и никаким способом не напишешь. Но трава траве — рознь. Возможно, не все наши читатели знают, что ученые-ботаники с полным основанием считают разновидностью многолетних трав и такое растение, как бамбук. Различные виды бамбука входят в семейство злаковых, куда кроме них включаются и все наши хлебные растения — рожь, пшеница, ячмень, овес, и множество лесных и луговых трав. Но бамбук — исполин в ряду карликов. Иные его виды способны достигать высоты до 40 метров, а в толщину его стволы — эти своего рода одеревеневшие соломины — бывают и в 30 см.
Изобилием бамбука испокон веков славился Китай. И там в глубокой древности он стал не только излюбленным материалом для всякого рода построек и поделок, но и первым по времени писчим материалом.
Из массивного ствола бамбука нетрудно вырезать достаточно большие, чуть выпуклые планки. Именно ими и пользовались в древности китайцы для письма. Свои знаки-иероглифы они на поверхности бамбуковых планок либо процарапывали, либо — чаще — выжигали раскаленным шилом. Запись получалась и красивой, и долговечной — одна беда: слишком уж тяжелы эти самые планки. Историки описывают, например, что один из императоров Древнего Китая, знаменитый Цинь Ши-хуан-ди (221–210 гг. до н. э.), ежедневно просматривал документы общим весом не менее 50 килограммов в привычных нам единицах измерения. Неудобно и писать на бамбуке: процарапанные надписи нечетки, а выжигать их — и долго, и хлопотно. Поэтому постепенно у бамбука появился соперник — шелк, который китайцы научились делать уже в III тысячелетии до н. э. Шелк, однако, всегда был дорог, даже на его родине. И шелковые свитки с нанесенными на них с помощью кисти и туши иероглифами так и не смогли вытеснить дешевый бамбук. Сделать это под силу оказалось только бумаге, но о ней мы еще скажем в своем месте. Сейчас же мы завершим первую часть нашего повествования кратким упоминанием о таком не слишком податливом материале для письма, как камень или металл.
И у камня, и у металла поверхность может быть гладкой и достаточно обширной. Однако нанести на них надпись — дело весьма трудное и долгое. Так что если уж браться за него, то цель здесь должна быть стоящей того: только обращение к векам высекалось на камне или вырезалось на металле. На каменных плитах, столбах, обелисках, а то и на скалах высекались в древности повеления царей, посвящения богам, тексты законов. И на металлических плитах. Многие, наверное, помнят из учебников истории, что первый свод законов Древнего Рима, составленный в 450 г. до н. э. комиссией из 10 мудрых мужей-децемвиров (де'цем — десять по-латыни), был вырезан на 12 медных досках и выставлен на форуме. Этот свод так и назывался — «законы 12 таблиц». Наши мемориальные доски, плиты на надгробиях и все прочее в том же роде продолжают древнее обыкновение увековечивать что-либо важное в камне или металле.
Впрочем, иногда — но тоже с целью сохранить текст на долгие годы — люди писали на тонких металлических листах. Свернутые в трубку медные листы, испещренные надписями, археологи находили неоднократно, в частности, при раскопках на Святой Земле. Но, разумеется, никогда и нигде ни камень, ни металл не могли быть и не были повседневным материалом для письма. Так что сказать о них стоит лишь для полноты представления об истории письма. Более же легко применимые материалы люди уже в древности пытались найти и успешно находили не в минеральном, а в растительном