— Папа, мне за тебя страшно. — Мой голос неконтролируемо дрожит. — Я боюсь, что с тобой что-то сделают.
— Не надо за меня бояться, — произносит он, глядя на меня вполоборота. — Главное, что ты цела.
Пытаясь проникнуться этими словами, я откидываюсь на спинку дивана. Сидеть между двух незнакомцев странно и неуютно, но я убеждаю себя, что папа знает, что делает. Донимать его расспросами о том, куда мы уедем, и кто эти люди, пока не решаюсь. Чувствую, что сейчас не время.
По мере того, как мы отдаляемся от кофейни, паника начинает ослабевать, но ровно до того момента, пока в зеркале заднего вида я не замечаю два огромных внедорожника, едущих за нами.
— Пап… — взволнованно лепечу я. — Мне, кажется, нас преследуют.
Папа оборачивается и, оценив увиденное, небрежно отмахивается.
— Нормально все, это свои. Вещи твои где? У него? Ну а впрочем, неважно. Пусть там и остаются. Главное, загранпаспорт вернуть.
27
— Где это мы? — Я вглядываюсь в роскошные дома, один за другим сменяющие друг друга.
— Считай, что приехали в гости на пару дней, — отзывается папа, кивком указывая на замаячившие впереди ворота. — Вот сюда заворачивай, Жень.
Место, куда мы приехали, выглядит внушительно. Двухэтажный особняк с огромной террасой в окружении белокаменного забором, сплошь утыканного камерами. Во дворе есть большой бассейн, правда без воды. Судя по свежепосаженной зелени и идеально чистой брусчатым дорожкам здесь совсем недавно завершилось строительство и до этого дня тут никто не жил.
Два внедорожника, все это время ехавшие за нами, останавливаются снаружи дома. В обоих сидят по несколько мужчин, одетых в темное.
Выйдя из машины, папа коротко переговаривается с одним из них о чем-то, после чего подходит ко мне.
— Ты чего такая притихшая? — Его рука опускается мне на плечо. — Я вернулся. Теперь ни одна тварь к тебе не подойдет.
— Я рада, что ты снова рядом. — Я пытаюсь улыбнуться, но ничего не выходит. Слишком много всего произошло за это утро и, мне, видимо, нужно время свыкнуться.
Дверь нам открывает женщина лет пятидесяти в форменных штанах и футболке.
— Добрый день! — Она вежливо улыбается. — Я Руфина.
— Это домработница, — поясняет папа, подталкивая меня внутрь. — Покажите дочери комнату. Я скоро подойду.
Поежившись от непривычной обстановки, я покорно следую за женщиной на второй этаж. Комната — это большая спальня с душевой и выходом на террасу, откуда открывается впечатляющий вид на лес. В другой момент я бы запищала от восторга, но сейчас могу лишь растерянно опуститься на краешек двухспальной кровати и разглядывать паркет. Возможно, потому что я не в курсе дальнейших планов папы, я чувствую себя неуютно и сбитой с толку. Или потому, что за последние полгода трижды меняла место жительства. Стоит только привыкнуть к одному месту и хоть как-то обжиться — бах! Все нужно начинать снова.
С другой стороны, глупо конечно сравнивать убогую квартиру, которую я арендовала впопыхах, и дом, куда меня привез папа. Нужно постараться как-то выдохнуть и расслабиться. Папа ведь сказал, что больше не позволит никому причинить мне зла. Ему-то я могу доверять.
Заставив себя подняться, я выхожу на террасу. Папа внизу, беседует с незнакомым мне мужчиной.
«Три человека снаружи, два внутри, — долетают до меня обрывки их разговора. — Смена каждый день в шесть утра».
Красоты хвойного леса теряют моментально меркнут, и внутренности вновь сковывает страх. Эти люди, следовавшие за нами, очевидно нас охраняют. Почему? Потому что в этом есть необходимость.
Стараясь не дать панике вновь овладеть собой, я возвращаюсь в комнату. В сложившейся ситуации вполне естественно, что папа решил обзавестись охраной. И слава богу, что него еще остались влиятельные друзья, готовые оказать ему помощь. Помню, я так злилась, что никто из них не оказал ему поддержку во время судебного процесса. Папа тогда сказал, что когда ты на коне, все хотят с тобой дружить, но стоит упасть — разбегаются. Я рада, что хоть в этом он ошибся.
Покопавшись в сумке, я нахожу телефон. В машине смотреть в него было неудобно. Не хотелось, чтобы папа подумал, что я переписываюсь с Севером. Мне и без того было стыдно, что он застал нас вместе, словно влюбленную пару. Для папы не существует полумер. Он считает, что предательство ни в коем случае нельзя прощать. Я, к сожалению, не такая сильная, как он, и часто иду на компромиссы. За примерами далеко ходить не нужно. После того зла, что причинил мне Север, я смеялась его шуткам и даже приняла предложение выпить кофе.
В телефоне обнаруживается непрочитанное сообщение от Родиона.
«Привет. Я вечером в кино собираюсь. Если хочешь — присоединяйся».
Нахмурившись, я перечитываю эти строки еще раз, чтобы понять их смысл. Он таким образом приглашает меня провести время вместе? Тогда к чему это странная формулировка? Или мне нужно приехать к кинотеатру на такси?
Решив ничего не отвечать, я откладываю мобильный в сторону. Внутри царит странное опустошение, которому я не могу найти объяснения. Или я ждала, что после всего мне напишет Север? Разумеется, нет. Мне на него плевать.
— Линда. — Папа без стука заходит в комнату, заставляя подпрыгнуть от неожиданности. — Нужно поговорить.
— Давай, пап, конечно. — От волнения мой голос скачет. В его присутствии я часто чувствую себя так, словно в чем-то провинилась, и вот теперь это недалеко от правды.
Заняв противоположный край кровати, папа негромко интересуется:
— Что там Родион?
— А что с ним? — Я нервно перекрещиваю ступни. — Мы же расстались.
— То есть, после этого он больше не появлялся?
Мне интуитивно хочется соврать. Отчего-то кажется, что так будет спокойнее.
— Встретились случайно в супермаркете, — мямлю я. — И после этого один раз. Он предложил.
Лгать папе мне никогда не удавалось: во-первых, я бы не осмелилась, во-вторых, он моментально меня раскусит.
— И чего хотел?
— Сказал, что думает обо мне, — Я опускаю взгляд себе на руки. — Злится, но думает.
— Так, это хо-ро-шо, — задумчиво произносит папа. — А теперь слушай внимательно. Завтра утром Женя отвезет тебя в город. Тебе нужно забрать паспорта из той квартиры. Они ведь там остались?
Я растерянно киваю. Вернуться в квартиру к Северу? После всего, что сегодня было?
— Сделать это надо без шума. Забрала, села в машину и сюда, поняла? Бойня нам ни к чему.
28
С пяти часов утра я лежу с открытыми глазами. Сердце неровно колотится, конечности сводит холодом. Ощущение того, что я нахожусь в незнакомом месте, усиливается знанием того, что мне скоро предстоит сделать. Вернуться в квартиру Севера, чтобы забрать документы. Забрать паспорта и вернуться — звучит куда проще, чем суметь это осуществить.
На душе отчего-то пусто и тоскливо — и это в условиях того, что ко мне вернулся папа. Такое состояние настораживает меня саму, а как его изменить — не имею ни малейшего понятия. Наверное, нужно еще немного времени.
В шесть часов, не выдержав, я заставляю себя встать, принимаю горячий душ и спускаюсь вниз. Руфина уже на кухне, укладывает грязную посуду в мойку. Мой взгляд задерживается на початой бутылке виски, стоящей на столе. Кажется, папа отмечал свое возвращение.
— Доброе утро, матурым! — Обернувшись, женщина ласково мне улыбается. — Завтракать будешь?
— А кофе есть? — Я робко присаживаюсь на краешек дизайнерского стула — в доме Винокуровых были такие же.
— Сейчас сварю, — нараспев отвечает она, начиная порхать по кухне, открывая и закрывая шкафы.
Воздух наполняется ароматом молотых зерен, и спустя пару минут передо мной опускается чашка американо, молочник, до краев наполненный густыми сливками, и тарелка со свежим хлебом, покрытым ломтиками тончайшей пармской ветчины.
— На голодные желудок кофе пить вредно, — поясняет Руфина, заботливо придвигая ко мне бутерброды. — Кушай, матурым.
Добавив сливки, я делаю первый осторожный глоток. Кофе оказывается очень вкусным — тот, кто покупал зерна, определенно знал в них толк.
— Может быть, еще что-нибудь хочешь? — Женщина открывает холодильник, приглашающе обводя рукой забитые полки. Итальянские сыры, банки оливок, бутылки свежевыжатых соков, контейнеры с фруктами и овощами… Все то, чего я долгое время не могла себе позволить.
Я хочу спросить, как зовут хозяина дома, решившего предоставить нам такое нескромное жилье и дорогое питание, но в потом передумываю и молча пью кофе. Придет время — папа сам мне обо всем расскажет.
Когда я расправляюсь с бутербродом, входная дверь распахивается и на кухне появляется вчерашний водитель Евгений.
— Где? — Он мечет вопросительный взгляд в Руфину.
— Наверху, — кротко отвечает она, сразу поняв, о ком идет речь, — Еще не спускался.
Мужчина подходит к столу, садится напротив и оценивающе меня оглядывает.
— Скоро поедем. — С этими словами он бесцеремонно сгребает бутерброд с моей тарелки и начинает жевать.
Решив не притворяться, что мне приятна его компания, я демонстративно выхожу из-за стола. Во-первых, он мог бы поздороваться, во-вторых, не трогать чужую еду. Если так голоден — следует, по крайней мере, спросить разрешения. Это же элементарная воспитанность.
Чувство тревоги продолжает расти. Уж слишком этот Женя отличается от тех людей, с кем папа общался раньше.
— Доброе утро! — Знакомый бодрый голос, раздавшийся с лестницы, заставляет меня облегченно выдохнуть. — Встала уже?
Спустившись, папа ласково треплет меня по плечу и просит Руфину сделать кофе. С Евгением они обмениваются рукопожатиями, что тоже выглядит странно. За руку папа здоровался только с равными себе по статусу. А этот тип выглядит как обычный уличный головорез.
— Ну что, готовы ехать? — Папа энергично хлопает в ладоши. — На все даю вам два часа.
— Пап, можно тебя на пару слов? — Я трогаю его за руку.