В дверь бункера раздается стук. Мальчик-вьетнамец лет девяти, тоже одетый в темно-синий нейлоновый спортивный костюмчик «Адидас», вбегает в офис Даррена. Он весь потный. Он что-то кричит Даррену по-вьетнамски.
– «БТК»? – спрашивает Даррен.
Мальчик кивает. Даррен кивает старшему бандиту, стоящему по правую руку от него, который по очереди кивает трем другим бандитам, и те бросаются наружу из бункера.
– Что это значит? – спрашиваю я.
– Гребаное звено «БТК» разгуливает по Грант-стрит, – объясняет Даррен. – Они не должны ходить по чертовой Грант-стрит.
Даррен раздражен и нетерпелив. Он заглядывает в мою сумку в очередной раз.
– Сколько? – спрашивает он.
– В смысле? – говорю я.
– Сколько? – повторяет он. – Сколько ты просишь?
– За наркоту? – уточняю я.
– Нет, Тинк, за то, чтобы ты дал мне посмотреть на твой член. Да, сколько ты просишь за наркоту?
– Это та самая наркота, которую твоя мама продала Лайлу почти четыре года назад.
– Что ж ты сразу не сказал, – говорит он сухо и саркастично. – Я-то думал, может, ты начал собственный бизнес поставщика в Брекен-Ридже.
И я начинаю произносить свою речь продавца. Я шесть раз репетировал ее вчера в нашей спальне, но там на меня не таращились четырнадцать устрашающих вьетнамцев в темных очках.
– Я полагаю, учитывая то внимание, которое квинслендская полиция уделяет торговле героином в последнее время, товар такой кристальной чистоты…
– Ха! – ржет Даррен. – Кристальной чистоты? Мне это нравится, Тинк. Звучит, как будто ты продаешь мне английского дворецкого или что-то в этом роде. «Кристальной чистоты»!
Бандиты смеются.
Я солдат на войне. Я продолжаю сражаться.
– …Товар такого качества, я полагаю, было бы сложно найти, и думаю, что за то количество, которое мы имеем в этом пакете, справедливая цена была бы…
Я смотрю в глаза Даррена. Ему уже доводилось заниматься этим раньше. Мне – никогда. Пять часов назад я рисовал пальцем на запотевшей душевой занавеске в папашиной ванной портрет рыцаря с мечом Экскалибур. А теперь я заключаю героиновую сделку с шестнадцатилетним лидером банды «5Т».
– Эмммм…
Черт побери, не говори – «эмммм»! Уверенней.
– …Э-э, восемьдесят тысяч долларов.
Даррен улыбается.
– Мне нравится твой стиль, Илай, – говорит он.
Он поворачивается к одному из бандитов. Говорит по-вьетнамски. Тот бросается в другую комнату.
– Куда это он помчался? – спрашиваю я.
– Собирать тебе твои пятьдесят тысяч, – отвечает Даррен.
– Пятьдесят тысяч? – разочарованно откликаюсь я. – Я сказал – восемьдесят тысяч. Что насчет инфляции? Цены растут, как на дрожжах.
– Тинк, это ты сейчас надуваешься, как на дрожжах. Смотри не лопни, – улыбается Даррен. – Да, вероятно, это стоит теперь как минимум сто тысяч, но как бы сильно я тебя ни любил, Илай, ты – это ты, а я – это я, и в настоящий момент твоя основная проблема в том – помимо того, что ты не умеешь торговаться, – что ты не имел ни малейшего понятия, куда это нести, кроме той двери, которая у тебя за спиной.
Я оборачиваюсь и смотрю на дверь. Справедливая оценка – честная сделка.
Даррен смеется.
– Ээээх, я скучал по тебе, Илай! – говорит он.
Трое бандитов влетают обратно в офис, наперебой выкрикивая в лицо Даррену какие-то безумные слова.
– Вот же гребаные суки! – рявкает Даррен.
Он отрывисто говорит своим бандитам что-то по-вьетнамски. Вся банда бросается в соседнюю комнату и так же быстро выскакивает обратно, вооруженная мачете. Из другой комнаты появляется бандит с моими деньгами – пятьдесят тысяч в трех похожих на кирпичи пачках, купюрами по пятьдесят долларов. Парни с мачете с военным усердием дружно пилят шеренгой в конец коридора, взволнованно звякая клинками о стенки, пока выбираются из бункера.
– Что за хрень тут творится? – спрашиваю я.
– Долбаные «БТК» нарушили мирное соглашение, – отвечает Даррен, копаясь в длинном ящике своего стола. – Они примерно в двух минутах от моего сраного дома. Я собираюсь отрезать им нахер гребаные головы, как сомам, сукиным детям!
Он извлекает сверкающее позолотой мачете ручной работы, украшенное логотипом «5Т».
– А что насчет меня? – интересуюсь я.
– Ах, да. – Даррен наклоняется обратно к ящику, достает другое мачете и бросает его мне.
Я неловко ловлю его за рукоятку, едва не выронив. Лезвие почти вонзается мне в ногу. Я поспешно перехватываю оружие.
– Нет, – говорю я, – я имею в виду – нам же нужно завершить сделку!
– Тинк, сделка, блин, завершена! – говорит он.
Его помощник протягивает мне мой рюкзак. Наркотики исчезли из пакета и заменены на блоки наличных.
– Погнали! – командует Даррен.
Даррен с румянцем воина на лице спешит в коридор, жаждая крови.
– Я, пожалуй, просто подожду здесь, пока вы, ребята, там со всем не закончите, – говорю я.
– Боюсь, не получится, Тинк, – откликается он. – Денег у нас в бункере хватит, чтобы полгода кормить фастфудом весь Вьетнам. Мы должны запереть этот шалман.
– Ну, тогда я просто выберусь через задний забор, – говорю я.
– У нас стены опутаны колючей проволокой со всех сторон. Нигде не выйти, кроме как через переднюю калитку, – сообщает он. – Да что с тобой такое? Эти ублюдки из «БТК» хотят захватить нашу хату. Они хотят все территории Дарры. Ты позволишь этим лохам захватить наш родной город? Это наши угодья, Тинк. Мы должны защищать их.
Эта битва начинается так же, как и любая другая в истории. Сперва главы обоих противоборствующих кланов обмениваются обидными словами.
– Я отрежу тебе нос, Тран, и сделаю из него брелок для своих ключей! – кричит Даррен от своего дома в «аппендиксе» Аркадия-стрит, стоя в центре группы бандитов «5Т», увеличившейся теперь примерно до тридцати рыл.
У начала улицы стоит человек, которого, как я догадываюсь, зовут Тран, а за ним – его банда суетливых варваров из «БТК», которые поистине кажутся прибывшими на эту землю с единственной целью – лишать жизни других. Тран держит мачете в правой руке и молоток в левой, а его группа превосходит команду Даррена по меньшей мере человек на десять.
– Я отрежу тебе уши, Даррен, и буду петь в них военные марши каждый вечер перед ужином! – кричит Тран.
Затем начинается лязг. Бандиты с обеих сторон лязгают металлическим оружием об оружие рядом стоящего товарища. Ритмичный лязг, все более громкий и интенсивный. Призыв к войне. Песнь обреченности.
И что-то внутри меня – моя жажда жизни, возможно, или миролюбие, или просто врожденный страх оказаться насаженным на мачете – заставляет меня проталкиваться через сгрудившихся бандитов «5Т», хотя сперва я стоял позади них.
– Простите, – приговариваю я, наступая им на ноги. – Извините. Виноват!
Я выхожу на середину Аркадия-стрит, в самый центр пропасти, разделяющей эти две кровожадные группировки.
– Извините, что прерываю! – говорю я.
И лязг мачете прекращается. Тишина наполняет улицу, и мой дрожащий голос эхом разносится по Дарре.
– Я знаю, что у вас нет никаких причин меня слушать! – взываю я. – Я просто какой-то идиот, который зашел повидаться со своим приятелем. Но я действительно чувствую, что точка зрения постороннего может помочь вам, парни, решить любые обиды, которые вы накопили друг против друга!
Я по очереди поворачиваюсь к каждой стороне. Выражение на лицах Даррена и Трана можно назвать глубочайшим недоумением.
– Сыновья Дарры! – продолжаю я. – Сыновья Вьетнама! Разве не война вынудила ваши семьи покинуть родину? Разве не ненависть, разделение и недопонимание изначально привели вас в этот прекрасный пригород? Там есть странная земля за границами Дарры, и это место зовется Австралией! И это место не всегда приятно для вновь прибывших. Это место не всегда гостеприимно для посторонних. Вам, ребята, доведется столкнуться с достаточным количеством битв там, за пределами этого священного дома! Вам следует сражаться плечом к плечу там, а не друг против друга здесь. – Я показываю на свою голову. – Может быть, нам всем пора начать немного больше пользоваться этим, – говорю я. И поднимаю мачете. – И немного меньше этим!
Я медленно и символично кладу мачете плашмя на асфальт замершей Аркадия-стрит. Даррен смотрит на своих людей. Тран опускает руки на мгновение и смотрит на своих бойцов. А затем вновь вскидывает оружие.
– Мочииииииииии! – кричит он.
И армия «БТК» бросается в атаку, взметнув мачете, молотки и ломики в брисбенское небо.
– Убить их всех! – орет Даррен, и беспощадная армия «5Т» мчится вперед, шлепая резиновыми кедами по улице и нетерпеливо бряцая оружием.
Я поворачиваюсь и несусь к краю улицы, а позади меня две бешеные армии сталкиваются плоть о плоть и клинок о клинок. Я прыгаю через изгородь высотой по колено в палисадник маленького коттеджа за четыре дома от резиденции Даррена. Я падаю на живот, ползу через переднюю лужайку коттеджа и молюсь, чтобы никто из бандитов «БТК» не кинулся за мной. Я подползаю к стене дома и нахожу укрытие за кустом белых роз, откуда бросаю последний взгляд на Великую Битву Мачете при Аркадия-стрит. Клинки свистят в воздухе, кулаки и локти находят лбы и носы. Ноги врезаются в животы. Колени входят в глазницы. Даррен Данг стремительно и торжествующе выпрыгивает из кучи-малы и летит по дуге на какого-то зазевавшегося воина-соперника. Я дотягиваюсь рукой до дна своего рюкзака и чувствую, что пятьдесят штук по-прежнему там. И я благодарю богов войны за то, что вовремя напомнили мне о шестом «Т» – «Тикай со всех ног».
Мальчик видит видение
Не могу дождаться, чтобы сказать ей. Не могу дождаться, чтобы увидеть ее. В моем видении на ней белое платье. У нее длинные волосы, ниспадающие на плечи. Она приседает и заключает меня в объятия. Я передаю ей деньги, которые мы достали для нее, и она плачет. Тем же вечером мы едем в Гэп и кладем эти деньги на стойку банка в торговом центре «Гэп Виллэдж», и она говорит симпатичному клерку, что эти деньги – ее депозит за маленький коттедж с белым розовым кустом перед фасадом.