Обернувшись к начавшей всхлипывать жене, Дмитрий Антонович удивлённо развёл руки: – Что ты сейчас-то расплакалась? А не когда огласили, что нас дворянства лишают? И не тогда, когда зачитали, что кирпичный завод, мне от предков доставшийся, к чужакам переходит? Нашей с тобой родительской любовью к младшеньким род чуть до гибели и разорения не дошёл. Так что пусть они там пару лет сопли поморозят, может, и до мозгов дойдет – поумнеют.
Владимирская область.
– Ну, что, генерал песчаных карьеров? Как тебе новая собственность?
Мы с Геннадием Алексеевич Перловым с стоим на крутом обрыве. Вообще-то, не песчаного: ярко красные склоны и бугры внизу свидетельствуют – карьер глиняный. И техника, которую мы видим на самом дне карьера, занимается заготовкой глины для завода. Как пояснили мне юристы, при разговоре о вире с Привалова, проходившем между князем Окиновым и губернатором Владимирской области, Дархан Тайшаевич сразу сообщил, что виру он возьмёт, но передаст стороне, подвергшейся необоснованному нападению – то есть мне, Первозванову. Вот Григорий Семёнович и предложил ему взять карьеры и технику – к кирпичному заводу они в комплекс очень хорошо ложились. Так что таких карьеров, поменьше размерами, чем этот, у меня теперь шесть. Этот вообще громадный – вытянувшийся дугой почти на километр и местами до сорока метров глубиной. А ещё четыре песчаных карьера. Часть из них – собственная земля, а часть – на время получены по лицензии.
– Мне, вообще-то, учиться надо. И к имперскому триатлону готовиться. А тут – это. Вам же некогда заниматься что землёй, что заводом. Я хотел Вас попросить: найти людей, которые за всем хозяйством приглядывать будут. Директора – что кирпичного завода, что транспортного цеха перед Приваловым отчитывались, и он их работу контролировал. Вот чтобы кто-то всем этим от Вашего имени управлял. Ну, как мне выделили Виктора Дитерихса, чтобы его отца не перегружать.
– Хорошо. Подберём, – согласно кивает Геннадий Алексеевич.
Владимир. Дом Перловых.
На прогулках, стоило мне пришпорить коня, точнее, – отпустить немного повод и сказать: – Ну, что, Ветер, давай! – как Ветер тут же ускорялся до бешеной скорости и нёсся по просёлочным дорогам и тропам, штурмовал холмы и форсировал ручьи. Меня всегда радовала эта скачка, когда от скорости полёта захватывает дух, встречный поток воздуха обдувает развевающиеся волосы, а ты превращаешься с конём в единое существо, живущее только одним – жаждой ещё большей скорости. И иного пространства, кроме вот этой скачки, – не существует: весь мир сливается в зелёно-серую полосу из кустов и деревьев на периферии зрения.
Но и без коня вся моя жизнь была такой же скачкой – тренировки э-зрения и исследования «облака», занятия в лицее и подготовка к экстерну, языки и упражнения для имперского триатлона, спорт и дуэли, земля и кирпичный завод. И начинающаяся светская жизнь, для вхождения в которую у меня появился ещё один ипподром – паркетный пол танцевального зала, на котором я скакал по два, а то и три часа два раза в неделю. И без этого тоже было нельзя, – впереди «балы, красавицы, лакеи, юнкера…». Конечно, утрированно, но если ты «в обществе», то быть свободным от него не получится. Запишут в зазнайки или недоговороспособные, и доказать обратное будет не так просто.
Из-за этой постоянной гонки многие события, не требовавшие моего непосредственного участия, оставались без моего внимания. Я просто принимал их к сведению как естественное течение жизни.
Как и в прошлом году, новогодний бал Кати потребовал деятельного участия Оксаны Евгеньевны. Но мужскую половину семьи не затронул. Кавалером Екатерины на балу был специально приехавший из Москвы Кирилл Борисович Фениксов – один из внуков нашего учителя китайского. Но Вася мне шепнул, что Катя выдала ему «военную тайну»: на самом деле – это её жених! Пока это секрет, но после наступления нового года начнётся подготовка к празднованию шестнадцатилетия Кати, на котором планируется провести и обручение.
Владимир. Дом Латышевых.
– Ты какой-то сегодня рассеянный, за танцем следишь вообще плохо, – сделала мне замечание Алёна, лёгким движением кисти немного приподнимая мне локоть правой руки. – Чем у тебя голова забита?
Для кавалера, вообще, недопустимая ошибка – опустить вниз правую руку, на которой лежит левая рука партнёрши – локоть всегда должен быть параллельно паркету. Но события последних дней меня и впрямь немного выбили из равновесия, и я честно отвечаю: – Кирпичами!
Она рассмеялась: – У мамы не бывает салона, чтобы собравшиеся дамы тебя не вспомнили, что вообще, для твоего возраста необычно – как правило, обсуждаются старшие юноши или совсем уж взрослые. Так что я в курсе твоей бурной жизни: с кубками, медведями, медалями, дуэлями, ну, теперь ещё и с кирпичным заводом.
– Как я вообще могу кого-то интересовать? Я – никто! И звать меня – никак! Прежде, чем я что-то буду из себя представлять, если, конечно, вообще когда-нибудь стану кем-то интересным, должно лет десять или пятнадцать пройти.
– Ты абсолютно не знаешь женщин! Любая женщина может из ничего сделать шляпку, салат и скандал! Для некоторых женщин этот список – не полный и они с таким же энтузиазмом и изобретательностью умеют из ничего организовывать сплетни! У тебя жизнь насыщенная, у них – скучная. Вот они и разнообразят её таким образом, перемывая тебе косточки.
***
Танцы закончились, спешу домой – с конём пообщаться, с Четом погулять, уроки сделать, языки учить…
Из темноты ко мне шагает рослый пацан, и я сразу узнаю одного из посетителей танцевального салона Латышевых – Никиту.
– Андрей, у тебя есть время поговорить?
Сразу хотел сказать ему, что с Алёной я просто танцую, и если у него на неё какие-то планы, то меня он может в расчёт не брать. Если его это не удовлетворит, пусть вызывает на поединок! Но решил, что это грубовато, поэтому отвечаю: – Да, конечно.
Хорошо, что я сдержатся, так как моё предположение о теме разговора оказалось неверным.
– Тебя же Судьёй зовут; звали? Я поинтересовался: ты реально раньше помогал в разных сложных ситуациях. Тут такое дело – я с Ильёй поссорился. Мы с ним чуть ли не с яслей дружили, семьи наши приятельствуют, в гости друг к другу ходим постоянно. А мы с ним в конце лета что-то начали претензии друг другу высказывать, ну и понеслось. Правильно говорят: хочешь испортить отношения – начни их выяснять. Поссорились – но не ругались, просто высказались и разошлись, каждый при своём оставшись. Теперь даже в лицее не разговариваем. Ты как-то можешь помочь это урегулировать или посоветовать, как сделать? Я-то уже остыл. Думаю, и Илья тоже.
– Никит, ты же один пришёл. Когда в приюте или в школе ко мне подходили, это всегда были две стороны спора, и они обе готовы были на тот вариант урегулирования, который я предложу, так как считали, что я поступлю по справедливости. Вряд ли Илья согласится со мной общаться – он меня не знает. Как ты ему сможешь это предложишь? Вы с ним в ссоре, не разговариваете и не общаетесь. Да и не поможет это – он изначально будет считать, что я на твоей стороне и сомневаться в моём нейтралитете.
– Всё, что я могу тебе посоветовать, – продолжил я, – переговори с ним сам. Ты ничего не потеряешь – вы ведь и так не общаетесь. Просто подойди и попроси три минуты на разговор. Чтобы хотя бы в классе общаться, а не дуться и демонстративно друг от друга отворачиваться. А вообще, мне показалось, что вы зря сразу возникающие претензии не высказывали – вот они и копились. А не высказанная претензия – она растёт. И когда ты её, в конце концов, вытаскиваешь на свет, чтобы озвучить, она не просто суммируется со всеми остальными, там правила умножения действуют. Так что и на будущее: если тебе что-то в друге не нравится – сразу ему скажи. Вежливо, аккуратно, но сразу.
Глава 28
Москва. Кремль.
– Присаживайтесь, господа!
Император, наследник и цесаревич, за руку поздоровавшись с гостями, занимают место за столом ситуационного зала; напротив них располагаются князь Окинов, дворяне Перлов и Фениксов.
– Слушаем Вас, господа!
По праву обладания более высоким статусом первым о работе по созданию нового концерна докладывал Дархан Тайшаевич: – Первая часть работы по созданию концерна «Феникс» выполнена – всего из Китая на территорию России перемещено чуть более ста четырёх тысяч человек.
Увидев вопросительное выражение на лице императора, князь добавил: – Первоначальная оценка, предполагавшая максимум семьдесят тысяч человек, оказалась заниженной. Те семьи, которые при весеннем опросе прошлого года не выражали стремления покинуть Китай, ощутив на себе возрастающее давление клана Шугуан, всё-таки решились на переезд. Еще четырнадцать тысяч человек – это рода, формально не входящие в клан Фэн, но многие десятилетия работающие на него на основе семейного подряда. Они обоснованно опасались репрессий, поэтому решили последовать за кланом Фэн.
– Как их удалось разместить? – задал вопрос император.
– Над югом России стоит радостный писк, – ответил Окинов, – в зимний период большинство туристических объектов пустует, особенно в небольших городах и посёлках, а сейчас их заняли наши релоканты, а это – дополнительный и неожиданный доход для владельцев. К концу апреля будет построено жильё, и все туда переедут. Чтобы не увеличивать площадь земель, занятых жильём и другими постройками, мы пересматриваем этажность домов, школ и детских садов. Программа создания общественных пространств отложена на два года. Эти меры позволяют через полгода переселить всех в постоянное жильё.
– Что собой представляют дополнительные кланы? – задал вопрос император Николай Петрович.
– Их три, – ответил Иван Чжанович. – Шелководы, которых семь тысяч; транспортная компания – клан из пяти тысяч человек; и ещё один клан, численностью в две тысячи – резчики и керамисты: они изготавливают палочки для еды, лаковую посуду, керамику, выполняют резьбу по кости и камню.