Вэй и сам уже видел: здание в Гувахати – крупнейшем городе самой «чайной провинции» Индии, подготовленное ими как ловушка для клана Шугуан, подверглось атаке. Нападение было серьёзным: несколько сотен бойцов со всех сторон прорывались в здание, а некоторые уже зашли внутрь.
– Отцу сообщили? – не отрываясь от экрана спросил Вэй.
– Сразу же, – так же, не поворачивая головы ответил Вэйго.
Бесстрастные камеры показывали штурм входа, перемещение атакующих на первом этаже. Многие враги падали, попадая под огонь автоматических пулемётов или взрывы мин, но их заменяли новые, постепенно перемещавшиеся на второй этаж.
Понаблюдав немного за боем, Вэй спросил: – Сколько наших внутри?
– Больше четырех десятков, из них на воротах было пятеро. От ворот вряд ли кто-то смог отступить, а в здании все должны подтянуться на четвёртый этаж и оттуда эвакуироваться в подвал и войти в подземный ход. Там с четвёртого этажа специальные столбы, обхватив которые они съедут вниз. Как только дверь за ними закроется, произойдёт взрыв. Если сами не успеют, то взрыв инициируют, когда максимум шугуанцев будет в здании.
– О! Вот и солдаты клана Шугуан пошли! – отвлёкся от доклада на трансляцию Вэйго. – Немало они своих пригнали. Сотни две, не меньше. Во сколько же им перемещение людей и оружия обошлось? Да и в городе, наверняка, рупии на взятки чемоданами возили.
– Ну, индусы взятки возьмут. Те полицейские, которым они давали деньги и говорили, когда и куда они не должны спешить ехать, нам же эту информацию и сдали. Мы потому этот регион для ложной базы и выбрали, что у нас там очень крепкие связи, вековые. Как там в Индии говорят: «Чашка чая и кунжутное печенье – всё, что нужно для начала дружбы» *.
Сражение продолжалось. Ручейки из вражеских солдат, уже не опасаясь попасть под пули, бодро забегали в здание. Изображение с одной из камер, показывавшей пустой коридор, Вэйго вывел на весь экран и пояснил: – Это коридор четвёртого этажа. Как только появятся первые, надо взрывать. Если не подорвут из подвала, то по кабелю или радиоканалу это сделают наши наблюдатели из соседнего квартала.
Изображение на камере вздрогнуло. Затем накренилось и через две секунды исчезло. Вэйго переключил трансляцию: густое облако пыли поднималось там, где минуту назад кипело сражение…
– Когда будут понятны наши потери? – спросил Вэй.
– К вечеру будем ждать результаты. Все, кто спасся, по подземному ходу выйдут к гаражам неподалёку, там немного отсидятся, и уедут из города. В дороге должны позвонить.
– Постарайтесь посчитать, сколько было наёмников и сколько шугуанцев успело войти в здание. Вряд ли кто-то из них уцелел. Нужно обдумать меры по ужесточению безопасности клана: Чжан Шугуан бросит все силы на наши поиски. И, в конце концов, найдёт. Вэйго, ты лучший военный в нашем клане и надо организовать охрану и защиту всех наших посёлков, подготовить отряды из молодёжи, и кроме тебя этим заняться некому.
Владимир. Дом Перловых.
Как и всегда в дворянской среде, хотя и приезд Евича был «рабочим» и разговор планировался таким же, да и по телефону Перловы общались с Юрием Васильевичем неоднократно, официальное знакомство было обставлено по всем правилам: этикет – вещь не только тонкая, но и неумолимая. Причём, церемониал знакомства проводил я.
– Уважаемый Юрий Васильевич! Разрешите представить Вам моих опекунов – дворянскую семью Перловых: Геннадия Алексеевича и Оксану Евгеньевну.
Перловы склоняются в поклоне: – Рады, приветствовать Вас в нашем доме, барон.
То, что Евич – барон и Герой России, Перловы меня просветили. Я знал, что он полковник, но в форме его никогда не видел – Юрий Васильевич предпочитал цивильную одежду и белый халат и объяснял это необходимостью в любой момент быть готовым к проведению операций – а форма, хоть и не сильно, но сковывает движения хирурга. Вот я, когда стану военным, наверное, и спать буду в мундире.
Разговор проходил в гостиной и вначале Евич извинился, что так долго затянул с личным знакомством. Обмен светскими новостями и любезностями проходил за чаем и был очень коротким: Перловы понимали, что цель визита – деловая.
Юрий Васильевич сообщил, что дом по соседству приобрёл князь Анохин и сейчас там заканчивается ремонт. Как только всё будет готово, туда приедет старший сын, Максим Максимович, что позволит заняться его лечением. Но отец, хабаровский губернатор Максим Фёдорович Анохин, просит сохранить всё в тайне, поэтому его сын будет во Владимире инкогнито. Для скрытого перехода он предлагает сделать калитку между участками.
Геннадий Алексеевич согласно кивнул: – Мне отец звонил по этому поводу, к нему от имени Анохина обращался князь Окинов.
– При первых сеансах я буду присутствовать вместе с Андреем, – продолжил Евич, – а дальше видно будет. Максима Максимовича характеризуют положительно, да и при посещении госпиталя он вёл себя ровно; думаю, у Андрея проблем в общении с ним не возникнет. Да, ещё: помимо князя, крест целовал и обязался сохранить тайну воспитатель юного князя, который тоже переедет во Владимир на время лечения.
Отдельно Евич поговорил и со мной – насколько я представляю, что нужно делать для лечения. Я честно ответил, что не очень – болезнь новая, вылечить попробую. Наверное, так же как Мушен – вначале закрыв рост опухоли световыми коконами, а потом постепенно очищать организм и уменьшать больную зону.
– Будем надеяться, что у тебя получится, – резюмировал Евич. – А если нет – то придётся лечить традиционным методом: операция и химиотерапия.
Китай. Провинция Хубэй. Ухань. Региональный офис клана Шугуан.
Ещё раз просмотрев видео, в конце которого был наложен звук – доклады солдат клана о ходе захвата здания, Цзин Шугуан повернулся к собеседникам, разместившимся за длинным столом в его кабинете.
– Разбор завалов продолжается, – обратился Цзин к собеседникам. – Но точно можно сказать, что руководства клана Фэн там не было. Никого. И их людей в здании было всего человек тридцать – пятьдесят; пока не до конца понятно. Это была пустышка, которую клан Фэн подсунул наивному Ляну. А вот как получилось, что обман не вскрылся на стадии подготовки – дядя сейчас разбирается. К сожалению, наш горячо любимый родственник Лян Шугуан погиб в автомобильной катастрофе и его уже не спросишь. Мы потеряли два десятка офицеров – практически все они имели фамилию «Шугуан»; это очень большая потеря для рода. И более трёхсот солдат, очень хороших солдат, годы обучения и тренировок которых обошлись нашему клану в круглую сумму. И мы должны найти клан Фэн и предъявить им счёт, который вырос на триста жизней офицеров и солдат.
– Я хочу услышать ваши мнения, – продолжил Цзин, – как мы можем интенсифицировать поиски. И что для этого нужно.
Китай. Провинция Хубэй. Ухань. Секретная тюрьма клана Шугуан.
Всего час на прогулку – именно это угнетало Ли Фэна больше всего. За годы своей жизни он привык, что над ним всегда небосвод и за месяцы заключения именно отсутствие неба угнетало его сильнее, чем маленькое пространство камеры или скудная еда.
Вот и сегодня, взглянув на часы, охранник мотнул головой, показывая ему направление на вход в камеры. Ли никогда не выказывал непослушания, так как знал, что этим он ничего не добьётся, поэтому дисциплинированно пошёл к двери.
Сколько недель и месяцев прошло с того дня, когда его повели из подземного каземата, где его допрашивал сам Цзин Шугуан, вверх по крутой лестнице? Много. И тогда Ли Фэн был уверен, что его жизненный путь завершается. Но его не расстреляли, а поселили в небольшой камере, которая от предыдущей каморки отличалась тем, что у неё было небольшое оконце в верхней части. Когда Ли втолкнули в эту комнату, он обрадовался: значит, род Фэн всё еще жив, и наверное, и его родители и другие родственники тоже. Если бы шугуанцы настигли его клан и расправились с ним, то и Ли им был бы не нужен. А так его держат про запас.
Но каждый день с того момента, как он понял, что сбежать он не сможет, Ли думал над тем, как послать весть своим родным о том, что он жив. И решил, что, как и всегда, ему помогут его верные друзья – растения.
Сегодня как раз дежурил Бан – охранник, который с ним хотя бы разговаривал. Именно его Ли хотел уговорить на сделку.
– Бан, осенью, когда меня задержали, при мне были редкие семена, которые я собрал в горах. Сейчас весна, их нужно посадить в землю, иначе они погибнут.
Бан заржал: – Ты хочешь устроить огород во дворе тюрьмы?
– Нет, я хотел попросить тебя помочь мне.
– Я не крестьянин, чтобы ковыряться в земле.
– Всё проще, Бан. Отправь содержимое моего мешка в офис Фэн во Вьетнаме, там есть биологи, они их посадят.
Еще минут пятнадцать Ли убеждал Бана, что тот ничем не рискует и ничего не нарушает: мешок валяется на складе, в нём нет ничего, кроме семян и нескольких пучков трав. И если их изъять, а вместо них положить любую другую траву – то и замену никто не заметит.
– Мне-то зачем с этим возиться? – поинтересовался Бан.
– Я хорошо вознагражу тебя, Бан.
– Что ты мне можешь предложить, кроме баланды, которой тебя кормят?
– У меня есть слиток золота. Небольшой, но с пробой и электронным сертификатом, его легко проверить. Я давно его спрятал на случай беды. Ну, вот хоть семена спасу: отправь почтой мои травы и семена, и я тебе отдам слиток.
Ли видел, что Бан задумался. И он решил его дожать: – Бан, если ты возьмёшься за это дело, я тебе сейчас нарисую схему, где в Ичане находится этот слиток. А после того, как вернувшись из отпуска, ты покажешь мне квитанцию об отправке бандероли с семенами во Вьетнам и трек с её получением, я расскажу тебе, где находится ещё два таких же слитка. Мне уже не выжить. Золото мне не нужно. Я биолог и растения воспринимаю, как своих друзей – пусть спасутся мои друзья.
– Мне проще будет сдать тебя начальству, – колебался Бан.
– Проще. И тебя даже похвалят. И похлопают по плечу. Но золото уйдёт в клан Шугуан, и на фоне их триллионов юаней будет незаметно – что такое одна рисинка на необъятном рисовом поле? А для тебя три слитка – это зарплата за полгода, или даже больше. Ты много работаешь на клан, делаешь гораздо больше, чем другие, а тебя не выделяют и платят так же, как и всем. Пусть это будет для тебя небольшой премией.