Чуть поодаль фашисты охраняли троих избитых мужчин.
Взглянув на одного из них — на того, что был в гуцулке, — Мишка изменился в лице, вздрогнул. В гуцулке был Кондрат Горобец.
Глядя на толпу и указывая пальцем на арестованных, очкастый назидательно говорил:
— Это коммунист! Каждый, кто их укрывайт, будет иметь немножко виселица! Кто сообщайт нам, где коммунист, — тот иметь большой награда: корова, овес, свинья.
Толстомордый мужик, развернув листок, писклявым голосом начал читать:
— Гестапо и новой управой разыскиваются: Калиньяк Иван, Нестеров Таврило, Прохоров Семен!
Толстомордый изредка отрывал глаза от списка и поглядывал на толпу. И вдруг он увидел Мишку. Не спуская с него глаз, он сунул список в карман и устремился к нему.
Под его змеиным взглядом Мишка застыл на месте.
Толстомордый схватил его за ворот и, расталкивая крестьян, поволок к крыльцу почты.
Мишка очнулся лишь только тогда, когда встретился с холодными бутылочными глазами очкастого. Тот его узнал.
Еще не совсем сообразив, что надо делать, Мишка вдруг вскинул руки и, резко присев, как мышь, юркнул в толпу между чьих-то ног.
Это был великий фокус. Толстомордый, держа в руках Мишкину рубашку, обалдело заглядывал себе под ноги и вдруг заорал:
— Лови! Держи!
Отбросив в сторону какую-то бабу, он ринулся в толпу. Сорвавшись от крыльца, за ним бросились немецкие солдаты. Раздались выстрелы. Толпа шарахнулась. Истошно закричали женщины и дети.
Воспользовавшись паникой, трое арестованных, сбив с ног охранявших их автоматчиков, бросились за угол почты. На площадь обрушилась беспорядочная стрельба.
Мишка, выбравшись из толпы, несся к первому попавшемуся проулку. За его спиной, метрах в двадцати, тяжело стуча сапогами, пыхтел толстомордый.
Из толпы в погоню за Мишкой и коммунистами выскочило человек десять автоматчиков.
Мишка жал во все лопатки. И вдруг, заметив между старой развалюхой и вновь отстраиваемой хатой узкий проход, он, не задумываясь, шмыгнул в него.
Толстомордый мужик уж было схватил Мишку за волосы, но не рассчитал: влетел в простенок и… застрял.
Фашисты, разделившись на две группы, стали окружать хату.
Со двора можно было видеть, как по скосу кукурузного поля, разбрасывая высокие зеленые стебли, к оврагу мчался Мишка.
Грянула автоматная очередь.
VI
Дядя Вася, стоя возле танка, с волнением прислушивался к доносившимся из села стрельбе и немецким выкрикам.
— Полундра, дядя Вася! Полундра! — летя по оврагу, с искаженным лицом вопил Мишка.
Подхватив за штаны выскочившего из кустов мальчика, танкист одним махом забросил его на броню и вслед за ним нырнул в люк.
Раздумывать было некогда — в смотровой щели показалась группа автоматчиков. Взревел мотор, и танкист послал машину вперед.
Ну кто знал, что здесь советский танк?! Обезумевшие немцы, побросав оружие, кинулись врассыпную.
«Тридцатьчетверка» мчалась по кукурузному полю. Солнечная полоска от смотровой щели плясала на Мишкином возбужденном лице.
— Они там все! У почты собрались! — еще не придя в себя, говорил Мишка, вцепившись в пулемет.
— Танки есть? — сосредоточенно глядя на дорогу и с усилием управляя рычагами, отрывисто спрашивал дядя Вася. — Помоги потянуть.
— Пожалуйста. — Мишка схватился за рычаг, на котором лежала раненая рука дяди Васи, и потянул его на себя. — Танков нет!
— Пушки? А ну, теперь от себя!
— Одна. — Мишка навалился на рычаг.
— Кажется, мы с тобой напоролись! Надень шлем! — Дядя Вася сдернул со своей головы шлем и протянул его мальчику.
— А вы-то как? — спросил Мишка.
— Привык уже к синякам… Обойдется.
Мишка быстро натянул шлем и схватился за пулемет.
— Значит, здесь нажимать? — Он указал на гашетку.
— Здесь.
Танк, сбив плетень и проскочив по огороду, вылетел между двумя хатами на сельскую улицу.
— Огонь! — скомандовал дядя Вася.
Мишка нажал на гашетку.
Трое немцев во главе с поваром ощипывали живых гусей. Они и знать не знали, что будет с ними через мгновенье.
— Руссише панцер! — осатанело закричал повар, и в его глазах застыл ужас.
Но было уже поздно. Танк подмял походную кухню, разнес в щепки грузовик, набитый курами, потом прокатился по мотоциклам и автоматам, лежащим на земле.
Со всех сторон по танку пошла стрельба. Немецкий расчет выкатил пушку с длинным и тонким стволом и стал бить прямой наводкой, но мимо, мимо…
Притаившись за домом, фашистский солдат с противотанковой гранатой ждал приближения русского танка. И когда грузное чудовище прокатилось мимо него, он метнул гранату.
За башней танка грохнул взрыв. Танкист и Мишка инстинктивно пригнулись и вопросительно посмотрели друг на друга. Однако мотор работал.
— Порядок в танковых войсках! — подмигнул дядя Вася.
Этот бой был отчетливо слышен в пионерском лагере. Охрана его всполошилась, забегала. Ребят, работавших на кухне, окружили трое солдат с автоматами: «Хенде хох!»
— Наверно, уже наши идут! — еле шевеля губами, сказал Костя Кате.
Рудольф Штарке, новый начальник лагеря, пытался куда-то дозвониться по телефону. Он для чего-то открыл ящик письменного стола, и вдруг перед его глазами из ящика поднялась гадюка. Как она попала сюда? Кто ее засунул?
Штарке бросился из комнаты.
А бой в Гайдамаках уже подходил к концу.
Очкастый бежал от нашего танка вдоль улицы. Дядя Вася его настигал, и вдруг очкастый метнулся в сторону. Он заскочил в уборную — деревянный скворечник и захлопнул за собой дверь.
Танк опрокинул скворечник, обнажив черное очко нужника, и пошел дальше. «Тридцатьчетверка», поднимая пыль, на большой скорости уходила из села.
Очкастый, осторожно высунув голову из нужника, с бледным перекошенным лицом глядел ей вслед.
…За селом танк нырнул под густую крону деревьев на проселочной дороге и пошел словно в тоннеле.
— Эх, как мы их жарили! — с горящими глазами говорил Мишка. — Вот бы Катька видела!
— Это кто ж такая? — поинтересовался дядя Вася.
— Да так… — Мишка замялся.
— Ага, ясно… — ухмыльнулся дядя Вася. И, видя Мишкино смущение, переключил разговор: — Да, здорово получилось. Как в сказке… Я от бабушки ушел, и от дедушки ушел, и от тебя, Серый Волк, уйду!
— Дядя Вась, а это мы, что, в самом настоящем бою были?
— В самом, самом… Только ты, брат, что-то все мимо стрелял.
— Ага! Сначала! — охотно согласился Мишка. — Ведь там же людей было много!
— Bó, посмотрите на него, пожалел! Да какие ж это люди?! Двуногие звери, шпана, хулиганы! В общем, фашисты! А ты?!
— А потом я и трахал по шпане!
— Молодец!
— И знаете, мне совсем не страшно было!
— Значит, ты герой!
— А орден нам дадут?
— Я лично не за орден воюю…
— Так и я тоже за Родину! — с жаром сказал Мишка и пояснил: — Но ведь ребята-то могут и не поверить, что мы в бою были!
— Ну, тогда тебе дадут, а мне нет, — улыбнулся дядя Вася.
— Это почему же?
— На войне, брат, в первую очередь расчет нужен! А мы с тобой нахрапом взяли, рисковали…
Мишка сразу увял.
— Ладно, не горюй! — ободряюще хлопнул его по плечу дядя Вася. — Риск — тоже благородное дело! Только, чур, сначала думать! Мне кажется, что этот концертик нам тоже даром не пройдет…
И правда. Дерзкий прорыв советского танка не на шутку перепугал и разозлил очкастого. Он немедленно связался по радио из Гайдамаков со своим штабом и теперь, сидя в открытом пикапе с выдвижной антенной, кричал в микрофон:
— Господин полковник, докладывает майор Ганс Бергер. Прошу выслать подкрепление!
Молоденький радист подправил волну.
— А что случилось, господин майор? — послышался из динамика басовитый голос.
— Мы понесли потери! — через силу ответил Бергер.
— Может быть, вы подробнее объясните? Наш фронт углубился на территории России уже на сто километров. Сопротивление русских сломлено. Вы находитесь уже в тылу. О каких потерях идет речь?
— На нас напал танк!
— Какой танк?
— Русских! — ответил майор и, выключив рацию, серьезно и многозначительно, как бы про себя, добавил: — Сопротивление которых сломлено!
Подкрепление к майору Гансу Бергеру было послано незамедлительно.
По улицам большого города в Призакарпатье, мимо домов с закрытыми ставнями и одиноких, жмущихся к подворотням прохожих пронеслись три легких немецких танка. В головном, высунувшись по грудь из люка, стоял командир взвода — рябоватый, с тяжелой челюстью. Он слышал металлический голос рации:
— «Ягуар»! «Ягуар»! В квадрате пятьдесят семь — советский танк! Уничтожить!
VII
Ha поляне, окруженной леском, Кондрат Горобец и его двое товарищей, чудом спасшиеся от казни, подбирали с земли автоматы, винтовки, гранаты, вытаскивали из пулеметных лент патроны и бросали их в противогазные сумки. Вокруг них среди буйнотравья после вчерашнего боя громоздились искореженные фашистские и советские танки. Холодные глыбы металла дыбились, как черные торосы.
Но вот люди насторожились: послышался далекий рев мотора и лязг гусениц. Кондрат Горобец предупреждающе свистнул, и мужчины с подобранным оружием попрятались за подбитые танки.
На поляну выполз танк.
— Что это? — прилипнув к смотровой щели, выдохнул Мишка.
— По номерам узнаю… Батальон капитана Малышева, — тихо произнес дядя Вася и добавил: — Бывший…
Он выбрался из люка и, озираясь, пошел к подбитому советскому танку.
Мишка с испугом приник к смотровой щели: выскочив из-за танка, к дяде Васе бежали какие-то люди. Еще секунда — и они накинутся на него!
Мишка быстро юркнул в башню и дернул за рукоятку затвора. Грохнула пушка!
Люди, бежавшие к дяде Васе, от неожиданности упали на землю и замерли.
Из люка, весь в дыму, показался Мишка с ошалелыми глазами.
Среди распластанных на земле тел приподнялся мужчина. И когда дым над башней рассеялся, он сам не свой закричал: