— Хэнсом, как это ты попал в такую передрягу? — крикнул мой старик, — Что случилось?
— Здрасте, мистер Моррис! — сказал Хэнсом. — Хэлло, мистер Вильям!
— Хэлло, Хэнсом! — сказал я.
— Тебя привязали? — спросил папа, — Ты что, не можешь уйти оттуда?
— А я, мистер Моррис, вовсе не хочу уходить, — ответил Хэнсом. — Я здесь на службе.
— Что это тебе вдруг приспичило сегодня утром, почему ты удрал?
— Вы, мистер Моррис, сами знаете почему, — сказал Хэнсом. — Мне у вас надоело — работаешь даром, да еще банджо у тебя отнимают. Мне надоело, когда со мной так обращаются. Но я на вас не сержусь, мистер Моррис.
— Сейчас же вылезай оттуда и марш домой, — сказал папа.— Дома беспорядок, а прибрать некому, Так нельзя — вдруг взял да ушел.
— А я, мистер Моррис, совсем от вас ушел, — сказал Хэнсом. — Вот спросите у белого, который продает мячи, он вам все объяснит.
Мы подошли к человеку в красной шелковой рубашке, Он протянул нам мячи, но мой старик покачал головой.
— Я пришел за своим негром, — сказал папа. — Вон за тем, который высунул голову в дыру.
Человек в красной рубашке захохотал,
— За своим негром? — спросил он,— Почему же он ваш негр?
— Это Хэнсом Браун, — сказал папа.— Он с одиннадцати лет у нас живет. Я пришел за ним и уведу его домой. Человек в красной рубашке оглянулся и крикнул Хэнсому:
— Эй, малый! Ты пойдешь с ним? Хочешь у него работать?
— Нет, сэр! — ответил Хэнсом, мотая головой. — Совсем не хочу. У меня теперь другая служба, я буду получать настоящее жалованье, а не какие-нибудь обноски и всякую там чепуху.
— Молчать, Хэнсом Браун! — крикнул папа. — Тебе столько добра сделали, а теперь ты вот как разговариваешь! Стыдись, Хэнсом!
— Теперь уж ничего не поделаешь, мистер Моррис,— сказал Хэнсом. — Я работаю здесь и буду получать жалованье.
— Не пойдешь домой?
— Нет, сэр, не пойду,
Мой старик вынул из кармана сдачу в пятнадцать центов и положил деньги на скамью,
— Сколько полагается мячей за пятнадцать центов? — спросил он.
— Вам сделаю скидку,— сказал человек в красной рубашке, — получайте шесть мячей. Только помните: надо попасть в черномазого. Если он увернется и мяч пролетит в дыру, это не в счет. Надо угодить в голову.
— Штука не хитрая, —сказал папа, примериваясь к мячу. — Только отойдите, дайте мне размахнуться.
Пока мой старик размахивал правой рукой от плеча, готовясь к броску, точно заправский бейсболист, Хэнсом так вращал глазами, что у него стали видны одни белки.
Наконец, папа пустил мяч и угодил Хэнсому прямо в лоб. Хэнсом даже не понял, что, собственно, произошло. Он плюхнулся на землю и так и остался сидеть, потирая голову, пока человек в красной шелковой рубашке не подбежал нему посмотреть, что с ним случилось. Потом Хэнсом встал, чуть пошатываясь, и опять сунул голову в дыру.
— Получите сигару, мистер, — сказал человек в красной рубашке. — А вы, оказывается, старый бейсболист! Меткость-то какая!
— Случалось, играл в свое время, — сказал мой старик. — Только теперь уж рука не та.
— Ну-с, посмотрим, как будет со следующим мячом. Может, вам просто повезло с первым?
— Отойдите, дайте размахнуться, — сказал папа.
Он схватил мяч, нагнулся, поплевал на пальцы и опять начал размахивать правой рукой, И вдруг дал такого мяча, что я даже не углядел его в полете. Хэнсом, видимо, тоже проморгал, потому что он и с места не успел двинуться. Мяч угодил ему в левый висок с таким звуком, будто кто-то ударил доской по кипе хлопка, Хэнсом тихо застонал и повалился.
— Слушайте, мистер, — сказал человек в красной рубашке, подбегая к распростертому на земле Хэнсому. — Может быть, хватит? Довольно вам чкалить этого черномазого. Если и дальше так дойдет, как бы ему не окочуриться.
— Вы дали мне шесть мячей за мои деньги, — ответил папа, и я имею право все шесть и сыграть. Велите Хэнсому Брауну подняться и сунуть голову в дыру, он за это жалованье получает.
Человек в красной рубашке тряхнул Хэнсома за плечи и помог ему встать на ноги. Хэнсома шатало из стороны в сторону, он припал к брезенту, обеими руками ухватившись за края. Его голова приходилась как раз посередине дыры,
— Назад! — заорал мой старик на человека в красной шелковой рубашке.
Он развернулся и с такой быстротой послал мяч, что мы и моргнуть не успели, как Хэнсом повалился навзничь.
— Хватит! — крикнул человек в красной рубашке. — Вы убьете этого негра! Я не желаю возиться с мертвыми неграми!
— Пусть идет домой, — сказал папа, — тогда я перестану его лупить.
Человек в красной рубашке бросился к ведру с водой, схватил его и опрокинул Хэнсому прямо в лицо. Хэнсом дернулся всем телом и открыл глаза, Он обвел нас троих каким-то странным взглядом.
— Где я? — спросил Хэнсом.
Никто ему не ответил. Мы смотрели на него и ждали, что будет дальше. Хэнсом приподнялся на локте и повел глазами по сторонам. Потом дотронулся до головы и стал ощупывать большие круглые шишки на лбу. Они вздулись с куриное яйцо каждая.
— Я, кажется, дал маху, мистер Моррис, — сказал Хэнсом, глядя снизу вверх на моего старика. — Пожалуй, мне лучше вернуться и работать на вас и на мис’Марту, чем служить здесь, где меня будут чкалить мячами.
Мой старик кивнул и знаком велел ему подняться. Человек в красной рубашке собрал мячи и понес их к скамье. Мы пошли домой, взяв напрямик, позади балаганов. Хэнсом молча трусил за моим стариком, чуть не наступая ему на пятки. Время от времени он поднимал руку и ощупывал то одну, то другую шишку.
Когда мы были совсем близко от дома, папа остановился и строго посмотрел на Хэнсома,
— Ну, Хэнсом, кто прошлое помянет, тому глаз вон, — сказал мой старик. — И не вздумай приставать ко мне со своим паршивым банджо.
— Как же так, мистер Моррис! — сказал Хэнсом. — Я без банджо не могу...
— Поговорил и хватит, Хэнсом! Банджо дело прошлое.
— Мистер Моррис! Да вы хоть...
— Кто прошлое помянет, тому глаз вон, забудь про свое банджо, — сказал мой старик, поворачиваясь и входя через калитку на задний двор.
09 Мой старик и телочка
Однажды мой старик вскочил еще до свету и, не сказавшись ни мне, ни маме, ушел на рыбную ловлю. Он всегда норовил уйти с раннего утра, пока мама еще не встала, так как ему было хорошо известно, что стоит только ей проведать о его намерениях, и она упрется на своем и никуда его не пустит. Иной раз он уходил на Терновую речку дня на три, на четыре, и чем лучше был клев, тем дольше он пропадал. Моего старика хлебом не корми, только дай ему посидеть с удочкой.
Бывало, наловит всякой всячины — усатых сомов, окуней и прямо с крючка печет их на костре тут же на берегу.
Он говорил, что таскать рыбу домой нет никакого смысла: окуня полагается сначала как следует обвалять в кукурузной муке, а женщины ее жалеют, и оттого ему не нравится домашняя стряпня.
В то утро мама хватилась моего старика за завтраком, но ни слова мне не сказала и сделала вид, будто не замечает, что его нет дома. После завтрака я убежал за сарай и стал помогать Хэнсому Брауну лущить кукурузу и задавать сено Иде. Мы пробыли за сараем все утро лущили кукурузу, кололи сосновую лучину и подсчитывали, сколько можно выручить денег, если набрать побольше железного лома и продать его.
В полдень, когда на лесопилке загудел гудок, мама пришла к нам за сарай и спросила Хэнсома, не знает ли он, куда ушел папа. Я не любил ябедничать на своего старика и промолчал, хотя мне было известно от Хэнсома, что папа звал его с собой на рыбную ловлю,
— Хэнсом Браун, — сказала мама, — отвечай, когда тебя спрашивают! Где мистер Моррис, Хэнсом?
Хэнсом посмотрел сначала на меня, потом на лучину, которую он колол с раннего утра.
— Мистер Моррис где-нибудь здесь, мис'Марта. Разве его нет? — немного погодя ответил Хэнсом и так скосил на маму глаза, что белки у него стали похожи на тарелки.
— Ты, Хэнсом, прекрасно знаешь, что его нигде нет, — сказала мама, топнув ногой. — Нечего мне хвостом вертеть! Стыдись, Хэнсом!
— Мис'Марта, — сказал Хэнсом, взглянув маме прямо
в лицо, — я вовсе не верчу вам хвостом.
— Тогда говори, где мистер Моррис!
— Может, он пошел в парикмахерскую, мис'Марта? Я слышал, он говорил, что ему надо постричься.
— Хэнсом Браун, — сказала мама, хватая с земли тоненькую веточку, как она всегда делала, когда ей надоедало ждать ответа, — я хочу знать правду.
— А я и стараюсь говорить правду, мис'Марта, — сказал Хэнсом. — Может, мистер Моррис на лесопилке? Я слышал, он говорил, что ему надо сходить туда за досками для курятника.
Мама повернулась, отошла к калитке и посмотрела на заднее крыльцо. Мой старик всегда держал свою удочку там в углу, и мама знала это не хуже других.
— Мис'Марта, — сказал Хэнсом, — мистер Моррис говорил, что ему надо сходить на какой-то выгон посмотреть каких-то телят.
Мама круто повернулась к нам.
— А тогда зачем ему удочка? — спросила она, строго глядя на Хэнсома.
— Может, мистер Моррис передумал и забыл мне сказать об этом,— ответил Хэнсом.— Может, он решил, что в такую хорошую погоду не стоит смотреть телят,
— Врать в такую погоду тоже не стоит, — сказала мама и, открыв калитку, зашагала к дому.
Хэнсом вскочил и со всех ног кинулся за ней.
— Мис'Марта, я говорю, как мне мистер Моррис велел. Я сам не стану врать, мис'Марта, вы же знаете! Мне так мистер Моррис велел, а я всегда стараюсь делать, как мне велено. Ну, бывает, что я запутаюсь, если надо говорить правду и туда и сюда.
Мама ушла на кухню и закрыла за собой дверь. Мы долго слышали, как там гремят кастрюли и сковородки. Потом дверь распахнулась, и мама позвала меня.
— Можешь обедать, Вильям, — сказала она. — Отец тоже мог бы пообедать, да только он того не стоит, надо бы его морить голодом всю жизнь.