Колокол звонил протяжно, и звон этот показался мне немного странным, но, взглянув на своего старика и увидев, какое у него довольное лицо, я решил, что так и надо. Потом обернулся и вдруг вижу: проповедник Хаушо подозвал к себе причетника и что-то шепчет ему. Многие из прихожан вертелись на месте и так на нас смотрели, будто мы делали что-то не то. Причетник кинулся по проходу к нам и, подбежав к папе, шепнул ему что-то на ухо.
Мой старик покачал головой и продолжал звонить, как мы и звонили с самого начала. Причетник убежал назад к проповеднику, перед которым стояли мисс Сузи и Губерт. Проповедник Хаушо уже перестал читать по маленькой черной книжке и, как только причетник шепнул ему что-то, положил книжку на стол и бегом кинулся к нам.
— Мистер Страуп! громко сказал он.— Перестаньте бухать!
— Что вы там чепуху городите? — ответил ему папа. Мы по-прежнему дергали за веревку, и после каждого рывка она уходила в дыру в потолке.— Мне сказано было звонить, я звоню. Чего вам еще надо?
— Чего мне надо? — повторил проповедник Хаушо, запуская палец за воротничок и поводя шеей.— Вы разве не слышите, что у вас получается? Дин... дон... дин... дон...— Теперь уже все, кто был в церкви, повернулись лицом к притвору, и многие делали нам какие-то знаки руками.— Так только часы отбивают или звонят на похоронах. Прекратите немедленно!
— Что вы от меня хотите? — спросил его мой старик.— У нас в школе только так и звонили. И никто не говорил, что это похоронный звон.
— Мистер Страуп! Да разве можно сравнивать школьный колокол с нашим? — сказал проповедник Хаушо.— Величина-то разная! В школьный колокол, как ни звони, все равно. Перестаньте сию же минуту. Все чуть не плачут от вашего звона. Разве такое настроение должно быть на свадьбе?
— Так как же прикажете мне звонить? спросил папа.
— С перезвоном!
— С перезвоном? — сказал мой старик. — Это еще что такое?
Проповедник Хаушо повернулся и быстро оглядел всех, кто был в церкви. Мисс Сузи и Губерт все еще стояли у кафедры, дожидаясь, когда он вернется и доведет церемонию до конца, но вид у них обоих был такой, что, казалось, мисс Сузи того и гляди грохнется в обморок, а Губерт разобьет цветное стекло и выскочит в окно на улицу. — Неужели вы никогда так не звонили?— Спросил проповедник Хаушо.
— Мало того что не звонил,— ответил папа, я даже никогда не слышал о таком звоне.
— Вот как надо: динь-дир-линь, ДИНЬ-ДИР-ЛИНЬ, — сказал проповедник.
— Динь-дир-линь? — переспросил папа, по-прежнему дергая веревку.— Первый раз этакое слышу.
— Хорошо, мистер Страуп, только перестаньте бухать. Говорю вам, надо с перезвоном! — сказал проповедник Хаушо.— Смотрите, многие уже плачут!
— Не могу же я переучиваться на ходу,— ответил ему папа.— Тут нужна практика. Как звоню, так и буду звонить. А в следующий раз попробую по-вашему.
Проповедник Хаушо протянул руку к веревке, но как раз в эту минуту брат мисс Сузи Тинг, Джул, кинулся на Губерта Уилли и вытолкал его через боковую дверь на кладбище, крича, что это Губерт велел так звонить, это все его штучки. За ними еще никто не успел выскочить, а Джул уже насел на Губерта, и они принялись дубасить друг друга, прыгая между могилами и памятниками. У Губерта пошла кровь носом, а Джул располосовал себе брюки о железную дощечку на могильной ограде с надписью: «Вход запрещен».
Мой старик велел мне звонить, а сам пошел посмотреть на драку. Проповедник Хаушо тоже выбежал из церкви вместе со всеми. Я продолжал дергать веревку и теперь уже ясно слышал, что получается точь-в-точь, как у дядюшки Джефа Флетчера на похоронах: дин... дон... дин… дон... Джул и Губерт порядком друг друга исколошматили, но их никто не останавливал: пусть, мол, сами между собой решают, а устанут — разойдутся. Я дергал веревку, как мне велел мой старик, и про себя удивлялся: неужели один и тот же колокол может вызванивать и динь-дир-линь и дин... дон...? И вдруг проповедник Хаушо подлетел ко мне и вырвал веревку у меня из рук. Язык ударил в колокол раз-другой и остановился.
— Хватит, Вильям! — сказал проповедник и, рванув меня за шиворот, спустил вниз по ступенькам.
В эту минуту из-за угла церкви выбежал мой старик. Он как услышал, что колокол замолчал, так и замер на месте.
— Ты почему же не звонишь, сынок? — спросил он.
— Проповедник не велел,— ответил я.— Он меня выгнал.
— Ах, выгнал? — переспросил мой старик, немедленно придя в ярость,
Проповедник Хаушо вышел из церкви и остановился па верхней ступеньке. Вид у него был совершенно замученный,
— Слушайте-ка вы, проповедник! — начал папа.— Если уж я согласился звонить в колокол, так тут хоть тресни, а звон будет. И сейчас я иду в церковь и обещанную работу выполню до конца. Не моя вина, если вам не нравится, как я звоню.
— Э-э, нет! — сказал проповедник Хаушо, загораживая собой дверь.— Вы и так мне всю свадьбу расстроили; и безобразная драка на кладбище — это тоже из-за вас. Вы так звонили, что Тинги и Уилли вспомнили все свои старые счеты. Я вам даже до веревки дотронуться не дам!
— Кто же знал, что Вам требуется не дин... дон..., а динь-дир-линь?
— Соображать надо! — сказал проповедник Хаушо, отталкивая моего старика от двери.— Да вообще, кто не понимает разницы между буханьем и перезвоном, того и подпускать нельзя к церковному колоколу.
Гости, которые пришли на свадьбу, тоже начали обвинять моего старика, что он снова распалил вражду между Уилли и Тингами. Мисс Сузи, уже давно обливавшаяся слезами на хорах, кинулась домой, по-прежнему с букетом в руках. Джула и Губерта я нигде не видел, они, наверно, разошлись по домам умываться.
— Значит, вам не понравилось, как я звонил? — спросил мой старик,
— Вот именно, мистер Страуп! — сказал проповедник, изо всех сил толкнул папу вниз по ступенькам, так что он еле удержался на ногах.
— Тогда не смейте больше являться ко мне в дом и не просите меня слушать ваши проповеди, — сказал папа, боком отступая от него. — Если вам не нравится мой звон, я на ваши проповеди тоже не ходок,
Проповедник Хаушо ушел в притвор. Оп почти скрылся у нас из виду, как вдруг мой старик окликнул его.
— А как же будет, если я захочу примкнуть к какой-нибудь церкви?— спросил папа. — Вдруг я решу, что надо верить не на свой собственный лад, а как все люди? Не оставаться же мне на бобах, когда все прочие обретут спасение и вознесутся на небеса.
Проповедник Хаушо высунул голову из-за двери.
— Вам у баптистов или у методистов лучше будет, — сказал он. — А наша церковь как-нибудь и без вас обойдется, мистер Страуп!
03 Хэнсом Браун и чертовы козы
— Всегда твой отец что-нибудь выкинет, — сказала мама с измученным и беспомощным видом, — не одно, так другое. Право, кажется иной раз, что не видать мне покоя до самой смерти. Она расхаживала взад и вперед по двору, ломая руки и стараясь придумать выход из положения.
Козы, которых папа и наш негр Хэнсом Браун пригнали с фермы в город, стояли на самом гребне крыши, жуя свою жвачку и поглядывая на нас. Большой белый козел с длинной белой бородой и бакенбардами был как две капли воды похож на нашего соседа, мистера Картера.
— Боже мой, что же мне делать, — говорила мама, не переставая ходить взад и вперед.— Сегодня у меня должен собраться женский клуб, А на крыше эти козы,— да тут просто сгоришь со стыда.
Две козы жевали жвачку, бороды у них были не такие длинные, как у козла. Кроме трех взрослых, на крыше стояли еще два козленка. Они были двухмесячные, ростом вчетверо меньше старого козла, но вся эта пятерка на крыше казалась целым стадом.
— Вильям, скажи Хэнсому, пускай сбегает в город и разыщет папу. Чтоб немедленно шел домой и согнал этих коз с крыши, — сказала мне мама.
Хэнсом убирался на кухне, и мне надо было только подойти к двери и окликнуть его. Оп вышел на крыльцо и спросил, чего нам надо.
— Вот что мне надо, Хэнсом Браун! — сердито крикнула мама, — Прежде всего скажи, пожалуйста, для чего ты пригнал сюда этих коз?
— Я всегда делаю, как мистер Моррис мне велит или как вы велите, мис’Марта, сказал он, переминаясь с ноги на ногу.— Мистер Моррис велел пригнать коз домой, вот я и пригнал. Зачем вы меня браните, когда мистер Моррис так велел, мис’Марта.
— Почему же ты не сказал мистеру Моррису, чтобы он сначала меня спросил,— сказала мама,— Ты об этом подумал или нет?
— Да, мэм, подумал, но, когда я хотел сказать мистеру Моррису, мистер Моррис крикнул: «Иди ты к черту! Еще чего!» — вот именно так. И тогда я пригнал коз сюда, как было велено.
Мама озлилась пуще прежнего. Она схватила полено и запустила в коз на крыше, но полено и до крыши не долетело, не то что до коз. Оно громко стукнулось об стену, оцарапав доски.
— Ступай сейчас же и разыщи мистера Морриса,— сказала мама Хэнсому, — и скажи ему, что он мне нужен. Загляни в парикмахерскую и в скобяную лавку — везде поищи, но только непременно найди его. И думать не смей возвращаться без него, Хэнсом Браун. Слышать не хочу никаких отговорок.
— Да, мэм, мис’Марта — сказал Хэнсом и побежал разыскивать папу,
А козы гуляли на крыше, поглядывая то во двор, то на нас с мамой, то на улицу. Они забрались туда, скакнув с поленницы на дровяной сарай, оттуда на навес над крыльцом, а потом на крышу дома. Они были примерно на высоте двух с половиной этажей; и очень смешно было глядеть, как три большие козы и два маленьких козленка вереницей разгуливают по гребню крыши.
Они снова остановились поглядеть во двор, и козел долго жевал, а потом раздул бакенбарды, словно строил нам рожи.
Мама поискала еще полено, полегче, но она слишком злилась, чтобы выбрать полено себе по руке, Тогда она погрозила кулаком всей козлиной пятерке и убежала в комнаты.
Я еще с минуту посидел на ступеньках крыльца, но мама тотчас вернулась и сразу подняла меня на ноги.