—Вильям, ступай сейчас же на улицу и стереги там отца — сказала она, сталкивая меня со ступенек.— И как только увидишь его, беги домой. Ко мне с минуты на минуту должны прийти мои дамы,
Я обежал вокруг дома и стал у калитки, откуда видна была вся улица. Ждать мне пришлось недолго, потому что сейчас же послышались голоса папы и Хэнсома, Они быстро шли к дому.
— В чем дело, сынок? — спросил папа, посмотрев вверх на коз. — Что тут у вас случилось?
— Ма говорит, что надо согнать коз с крыши, а то к ней скоро придут дамы,— ответил я.
— Ну чего же проще,— сказал он, поспешно огибая угол дома и входя во двор. — А ну-ка, Хэнсом, пошевеливайся.
— Это вы мне говорите, мистер Моррис? — сказал Хэнсом.
Хэнсом не мог ходить быстро. Он говорил, что от быстрой ходьбы у него поджилки болят. Когда ему надо было торопиться, он бежал рысцой.
— Скорей, Хэнсом, — сказал ему папа,— и перестань ныть.
Мы вошли во двор, и папа прежде всего посмотрел на коз. Он не меньше моего любил коз и велел пригнать их в город, чтобы они были у него на глазах. Когда они жили на ферме, мы их иной раз по неделе не видели, потому что на ферме бывали редко.
Козы уже не гуляли взад и вперед по крыше, а смотрели на нас вниз, ожидая, что же мы станем делать.
— Хэнсом,— сказал папа — сходи за лестницей и приставь ее к крыльцу.
Хэнсом принес лестницу и поставил ее, как велел ему папа.
— Теперь что делать, мистер Моррис? — спросил Хэнсом.
— Лезь туда и прогони их с крыши, — сказал папа.
Хэнсом посмотрел на большого козла, и попятился от лестницы.
— Я что-то боюсь лезть туда, где этот большой козел, мистер Моррис,— сказал он. — Я таких противных рогов сроду не видывал. Если вам все равно, мистер Моррис, я лучше не полезу туда. У меня сегодня весь день поджилки болят. Мне что-то нездоровится.
— Ты со мной не спорь, Хэнсом, — сказал папа,— и полезай, как тебе велено. Ничего твоим поджилкам не сделается.
Тут на крыльцо вышла мама, пристегивая белый крахмальный воротничок к платью, которое она всегда надевала на собрания женского клуба. Она подошла к самым ступенькам и остановилась, глядя на нас с папой.
— Ничего, ничего, Марта,— заторопился папа,— ты не беспокойся. Мы с Хэнсомом мигом их оттуда прогоним.
— Да уж, пожалуйста, поскорее, сказала мама. — Стыд какой! Никогда еще со мной такого не было. Сейчас все придут на собрание и увидят этих коз на моей крыше Господи, что про меня теперь говорить будут!
—Не волнуйся, Марта,— сказал папа,— Хэнсом сейчас туда залезет.
Но Хэнсом все пятился. Папа подошел и подтолкнул его к лестнице.
— А ну-ка, пошевеливайся. Делай, что тебе велят, — сказал папа, подталкивая его к лестнице.
Хэнсом всячески старался оттянуть время: он и штаны поддергивал и рубаху застегивал, но все же пришлось ему двинуться к лестнице. Он взобрался наверх и ступил на крышу. Но тут же попятился.
— Хэнсом Браун,— сказала мама, сбегая во двор, где мы стояли,— если ты спустишься оттуда, не согнав этих коз с крыши, так и знай, кормить я тебя больше не буду. Если ты не сделаешь, как мистер Моррис велит, то можешь уходить куда угодно и умирать с голоду.
— Мис’Марта, верно же: у меня поджилки схватило, прямо ужасно.
— Я тебя предупредила, Хэнсом Браун, — сказала мама, топая ногой. А ты меня знаешь, я свое слово держу крепко,
— Мис’Марта, я...
— Я тебя предупредила, так и знай,— сказала мама. Хэнсом поглядел сначала вверх, на коз, потом вниз, на маму, потом взобрался на кухонную крышу. Оттуда он опять покосился на нас, наблюдаем мы за ним или нет. Тут мама услышала на улице женские голоса. Разговор был слышен почти за целый квартал. Мама погрозила пальцем Хэнсому и побежала запирать парадную дверь, чтобы дамы не могли войти с улицы. Она думала, что они теперь сядут и подождут на крыльце, а то они прошли бы через комнаты во двор и увидели бы, что у нас творится.
Мы с папой сидели на дровах и следили за Хэнсомом. Хэнсом забрался на гребень кухонной крыши и растопырился там, цепляясь за дранку. Снизу он казался совсем маленьким
— Только не смей мне калечить коз,— крикнул ему папа.— Смотри, чтобы они не сорвались, и не спугни козлят, а то они шарахнутся с крыши прямо вниз. Я с тебя всю шкуру спущу, если ты мне коз искалечишь. Слышишь?
— Мне все до последнего слова слышно, мистер Моррис,— прокричал нам Хэнсом сверху.— Только тут скользко очень! Я изо всех сил стараюсь. Только я боюсь двинуться, как бы не упасть: уж очень внизу жестко. Я даже вздохнуть боюсь, мистер Моррис.
Хэнсом замолчал, оттягивая время и выжидая, что скажет папа. Но скоро он понял, что папа не намерен отвечать, и чуть-чуть передвинулся вперед. Добравшись до стыка, он еще раз глянул вниз, на землю, закрыл глаза, когда увидел, как она далеко, и больше вниз не глядел.
— Смотри, не покалечь коз,— крикнул папа.
— Хорошо, сэр, мистер Моррис, — сказал Хэнсом откуда-то очень издалека.— Я очень стараюсь не покалечить.
Он добрался до ската крыши и стал карабкаться на нее. До верху оставалось проползти столько же, сколько он уже прополз. Он тихонько лез по скату и, наконец, зацепился пальцами за главный гребень. Тут ему сразу стало легче. Он перекинул ногу и сел верхом на гребень, что было силы цепляясь пальцами за дранку.
Козы, спасаясь от Хэнсома, перешли на дальний конец крыши. Ему надо было проползти по всему гребню, заставить коз повернуть назад, на кухонную крышу, чтобы оттуда они соскочили на навес над крыльцом, потом на дровяной сарай и, наконец, на поленницу.
Хэнсом уже проделал полдороги, как вдруг большой козел сам решил спуститься вниз. Козел двинулся первый, за ним козы, а козлята — в хвосте. Хэнсом сразу их приметил — и в первую очередь козла, потому что тот пригнул голову, и рога у него торчали вверх, словно громоотводы.
— Постой минутку,— завопил Хэнсом большому козлу.— Стой, где стоишь. Тебе говорят!
Козел все приближался. Подойдя к Хэнсому футов на пять, он замер на месте, пожевал губами и уставился Хэнсому прямо в глаза.
Пока Хэнсом и козел смотрели друг на друга, мама выбежала во двор узнать, согнал ли Хэнсом коз с крыши.
Вдруг козел сделал выпад и ринулся на Хэнсома, низко пригнув голову и брыкнув копытами. Хэнсом вовремя это заметил, но беда была в том, что ему некуда было деваться и оставалось только растянуться плашмя на животе. ХЭНСОМ крепко вцепился пальцами в дранку и уперся ногами изо всех сил.
— Берегись, Хэнсом! — закричал папа, увидев, что делается на крыше.
Папа вскочил и замахал на козла руками. Но это не помогло, и козел со всего размаха стукнул Хэнсома лбом. Сразу даже нельзя было сказать, как дело обернется дальше, потому что, после того как козел боднул Хэнсома, оба они замерли на месте.
— Держись, Хэнсом! — кричал ему папа.
А потом мы увидели, как Хэнсом съезжает по скату крыши спиной к нам. Так он съехал до половины крыши, а потом покатился кубарем. Не успели мы и глазом моргнуть, как он сорвался с крыши и полетел вниз. Мы все подумали, куда же Хэнсом упадет? Двор у нас был песчаный и твердо утрамбованный, и с той стороны, куда он падал, поленницы не было. Прежде чем мы успели все это сообразить, Хэнсом мелькнул в воздухе, прошиб крышку колодца, словно пуля, и исчез.
— Боже милостивый, — простонала мама,— Хэнсом погиб.
Она пошатнулась и упала замертво. Папа хотел приподнять ее, немножко приподнял, но сейчас же бросил и побежал к колодцу — поглядеть, что сталось с Хэнсомом. Все произошло так быстро, что раздумывать было некогда. Доски, прикрывавшие колодец, провалились вниз, словно на них большой камень обрушился.
Мы с папой бросились через двор к колодцу. Заглянув вниз, мы сначала ровно ничего не увидели. Там было черным-черно. Папа окликнул Хэнсома, и эхо отпрыгнуло, как резиновый мячик, и совсем оглушило нас.
— Где ты, Хэнсом? — еще раз крикнул папа.— Отзовись!
Мама поднялась и, шатаясь, подошла к нам. Она не сразу пришла в себя и покачивалась, как мистер Энди Хауард в субботу вечером. У нее, должно быть, еще кружилась голова.
— Бедный Хэнсом Браун! — сказала мама, хватаясь за сруб колодца, чтобы не упасть.— Бедный Хэнсом Браун! Такого негра у нас еще никогда не было. Бедный наш Хэнсом!
Папа второпях раскручивал ворот. Он хотел поскорее опустить вниз ведро.
— Помолчи, Марта,— сказал он сквозь зубы, — Не видишь разве, что я тороплюсь поскорее опустить ведро.
— Глупенький наш Хэнсом Браун! — говорила мама, утирая слезы и не обращая внимания на папу.
— И зачем я его так бранила, когда он был жив! Такого негра у нас еще никогда не было. Бедненький наш Хэнсом!
— Замолчи, Марта! — прикрикнул на нее папа — Не видишь разве, как я тороплюсь.
К этому времени мама пришла в себя и могла стоять, ни за что не держась. Она нагнулась над срубом и заглянула вниз.
— Ты тут, Хэнсом?— крикнул папа в колодец.
Ответа долго не было. Все мы нагнулись над колодцем, вглядываясь в темноту. Сперва ничего не было видно, но потом внизу заблестели две яркие точки. Казалось, что они где-то очень далеко. Они становились все ярче, словно два кошачьих глаза темной ночью, когда на них попадет свет от фонаря.
— Ну, как ты там, дышишь, Хэнсом? — закричал ему папа.
— Дышать-то я дышу хорошо, мистер Моррис, — сказал Хэнсом. — А вот поджилки у меня болят ужасно,
— Ерунда, сказал папа.— Ничего твоим поджилкам не сделается. Видишь ты там что-нибудь?
— Ничего не вижу, — сказал Хэнсом.— Я куда-то провалился и ослеп, как летучая мышь. Совсем ничего не вижу.
— Это потому, что ты на дне колодца. Мудрено там что-нибудь разглядеть.
— Так вот я где! — сказал Хэнсом.— Боже мой, мистер Моррис. Так вот почему вокруг меня столько воды! А я уж думал, что попал прямо в ад. Я уж думал, что меня прямо туда занесло. А когда же вы меня отсюда вытащите, мистер Моррис?