и: одни играли в шары, другие в улитку, третьи еще в какие-то игры. Учителя не обращали на это внимания. Они следили только за тем, чтобы не случилось чего-нибудь и игра не превратилась бы в драку. Айао, получив ответный удар от Якубу, быстро заработал кулаками. Тогда Якубу, привыкший к дракам, с разбега стукнулся своей всегда бритой головой о голову Айао, и у того на лбу сразу же выросла огромная шишка. За это он получил от самого младшего ученика школы Афежу сильный удар в живот. Чтобы проучить наконец новичка, так яростно сопротивлявшегося, Якубу решил снять с себя свою парадную бубу. Мгновенно его голова исчезла в одежде. Он стал похож на привидение. Воспользовавшись моментом, Айао схитрил и принялся молотить его кулаками по голове, по лицу, по губам. Все это произошло в мгновение ока. Малышка разошелся вовсю, а Якубу, запутавшись в своей бубу, которую ему никак не удавалось ни снять, ни натянуть обратно, громко закричал, в то время как все вокруг весело загалдели.
Когда же ему наконец удалось снова натянуть на себя свою неудобную одежду и он в ярости бросился к Айао, тот, кипя от злости, словно рассвирепевший козел, налетел на него, сбил с ног и, усевшись верхом ему на живот, начал отчаянно бить его кулаками по лицу. Услышав о случившемся, двое учителей поспешно прибежали к месту драки. Один из них оторвал Айао от распростертого на земле Якубу. Но все, даже господин Джамарек, директор школы, были очень удивлены, что Айао удалось справиться с Якубу.
Позвали Бурайму, который в то время учился на дополнительных курсах, готовясь к выпускным экзаменам. Айао принялся оправдываться, объясняя все на своем родном языке йоруба. Сквозь слезы он говорил, что пожалуется отцу, маме и нам Алайе. Ведь он ничего не сделал этому глупому Якубу! Тот сам пристал и надел ему на шею цепочку! Что он сделал плохого, зачем ему надели ошейник?
— А ты разве знал про эту цепочку, малыш? — спросил его господин Джамарек на языке йоруба.
— Да, господин, Фива, моя сестра, объяснила мне. И я думал, что раз я не умею еще читать, никто мне не наденет ее, пока не пройдет пять или шесть месяцев...
— Я расскажу о случившемся отцу, господин директор, а сам я и мои братья — мы будем следить, не спуская глаз, за нашим малышом, чтобы этого больше не повторилось, — сказал Бурайма, стоя навытяжку.
— Я надеюсь, что остальные ученики будут относиться к Айао с должным уважением, но чтобы в дальнейшем с его стороны ничего подобного не повторялось в школе! Иначе нам придется распрощаться с ним, и это будет окончательным решением: школа — место воспитания и учебы, а не боксерский клуб, — сказал Джамарек, отпуская драчунов, после того как он заставил их пожать друг другу руки в знак примирения.
Прекрасной души человек, он смотрел на удалявшихся детей, поглаживая свою бородку, и лукавая улыбка играла на его удлиненном лице, испещренном надрезами, как это было принято у людей его племени.
Сорок шесть лет тому назад, он тоже подрался в этой же школе, где он был одним из самых первых учеников, с мальчиком гораздо старше себя. Но не из-за того, что было запрещено говорить на местном языке — тогда еще такого запрета не было, — а потому, что Бассила, теперь уже главный фельдшер в Афежу, обозвал его «сыном пастуха».
31. АЙАО НАХОДИТ ДРУГА
Якубу, которому так досталось от Айао, вместо того чтобы стать его врагом, наоборот, к великому удивлению учителей и школьников, привязался к нему. Ученик третьего класса,
Якубу считался мальчиком драчливым, злопамятным и мстительным. После педагогического совета, на котором учителя пришли примерно к одному мнению о его характере и поведении, ему грозило исключение. Но нельзя было не признать его ума, усердия и умения все схватывать на лету. В подобных случаях решающее слово оставалось за директором, и господин Джамарек заявил, что такой способный и развитой ребенок, как Якубу, при всех его серьезных недостатках, не может быть отчислен: «Мы воспитываем детей, и наша задача состоит в том, чтобы его исправить, вразумить любыми способами, воздействуя на его психику».
Целую неделю после ссоры с Айао Якубу выслушивал от учителей всевозможные нравоучения. Одни стыдили его, другие увещевали или отчитывали, третьи просто добивались от него обещания больше не обижать Айао. Джамарек ограничился тем, что заставил его выучить наизусть басню Лафонтена «Дуб и тростинка». Так и осталось неясным, кто же из них — замечательный ли французский баснописец с его проницательным умом, или же педагоги Афежу — оказал на Якубу большее влияние. Но кончилось все дело тем, что мальчик, гроза школы, решил заботиться о Малышке, как старший брат.
Именно он научил его писать по-французски слова: «папа», «нам», «Айао», «Киланко», «Югуру», «Югуруна», «Афежу», «Якубу».
Во время одной из перемен Якубу подошел к Айао, протянул ему руку, и Малышка пожал ее. Словно старший брат, желая расположить к себе младшего упрямого братишку, Якубу взял Айао за руку и повел его к большой дикой смоковнице, которая своей листвой укрывала от солнца весь огромный школьный двор. Движимый любопытством, Айао доверчиво пошел за ним. Подойдя к дереву, Якубу шепотом на языке йоруба спросил у него:
— Хочешь, я научу тебя писать твою фамилию?
Айао в знак согласия кивнул головой. На что его товарищ заметил, что, вместо того чтобы кивать в ответ головой, надо говорить по-французски «да».
Айао повторил:
— Та.
— Нет, не «та», а «да», — поправил Якубу почти нараспев.
— Нда, — сказал Айао.
— Ну что ж, это уже лучше, — заметил Якубу, улыбаясь. Он опустился на колени, и Айао последовал его примеру.
Движением, которым стирают мел с классной доски, Якубу ладонью разгладил на земле песок и с серьезным видом, старательно выводя указательным пальцем, написал: АЙАО. Громко прочитав имя своего друга, он тут же заставил его повторить. Айао послушался.
— Можешь ты написать так же? — спросил Якубу на йоруба.
Айао отрицательно замотал головой.
— Так отвечать нельзя. Уже прошло две недели с тех пор, как ты пришел в школу. Ты должен уметь говорить по-французски «нет». Скажи: «Нет».
— Нет.
— Молодец! Попробуй теперь написать свое имя. Это не трудно. Постарайся переписать так же, как я написал на песке.
Айао посмотрел на буквы так сосредоточенно, словно ловил бабочку, осторожно подбираясь к ней, чтобы не спугнуть и поймать ее руками. Плотно сжав губы, дрожащим пальцем он старательно вывел: АЙАО. Посмотрев на образец и заметив разницу между написанным его товарищем и им самим, он еще раз написал: АЙАО. Якубу уже готов был похвалить его, но сам Айао был недоволен и переписал снова: АЙАО. Обрадовавшись, Якубу подпрыгнул, схватил Айао в охапку и приподнял его.
— Ты скоро будешь писать! — воскликнул он.
Они снова присели на корточки, и Якубу написал: КИЛАНКО.
— Ух ты!.. — протянул Айао и шепотом добавил на йоруба: — Как трудно! Что это обозначает?
— Это обозначает: КИЛАНКО.
— Это слово тоже надо написать?
— Ну конечно. И теперь ты можешь говорить, что умеешь писать свое имя и фамилию.
Айао постарался и написал: КИЛАНКО. Все буквы были на месте, но очень далеко друг от друга. Второй раз ему удалось написать их не растягивая.
Когда прозвенел звонок, Айао с благодарностью пожал руку Якубу и сказал ему:
— Ты мировой парень! Если ты всегда будешь таким, мы обязательно подружимся.
— Вот и хорошо! — обрадовался Якубу, и каждый из них побежал в свой класс.
В это утро Айао чувствовал себя еще более счастливым, чем в первый день, когда господин Джамарек, встретив его, погладил по голове и сказал на языке хауса: «Если ты будешь прилежно учиться, то через месяц сумеешь написать свою фамилию и начнешь отвечать на вопросы по-французски».
В классе, слушая учителя, Айао внимательно следил за всеми его движениями. Когда тот своим красивым почерком писал на доске, он иногда машинально указательным пальцем, как мелом, выводил вслед за ним на парте новые слова.
— ПАПА. Повторите!
— Кпакпа! — выкрикивали ученики.
— Еще раз!
— Кпакпа!
— Все хором!
— Кпакпа!
— Да нет же! Нет! Нет! Не «кпакпа», а ПАПА: пе, а, пе, а. ПА-ПА, ПАПА, — говорил учитель Рауффу́, повторяя по слогам слово «папа». — Первый ряд, повторите: ПАПА.
— Кпакпа!
— Нет! Нет! Нет! Ты, Иессуфу, встань и скажи: ПАПА.
— ПАКПА.
— Не так уж плохо, но почему ты говоришь «ПА», а потом «КПА»? Где ты взял это «кпа», которого не существует во французском языке? Повтори: ПАПА.
— ПАПА.
— Ну вот и отлично! А теперь весь первый ряд, повторите точно так же, как Иессуфу: ПАПА.
Послышалось вразнобой: «пап», «кпакпа», «пакпа» и «кпапа». Но, повторив каждый в отдельности и хором по два, по три раза, восемь учеников первого ряда сумели наконец хорошо произнести слово «папа». Терпеливый и настойчивый учитель провел целый час, переспросив таким образом большинство из сорока или пятидесяти учеников. Он пропустил Айао, который, сидя в седьмом ряду, сумел поупражняться как следует, пока его товарищи старались более или менее правильно произнести «папа». И если бы его спросили, он бы наверняка отличился. Мальчик был огорчен. Хотя теперь уже не имело большого значения, услышал ли его класс или нет: у него были другие радости — он умел писать свое имя и фамилию. Стоит ли об этом рассказать Фиве, когда они поедут в лодке? Похвастаться отцу, что он, Малышка, может написать: КИЛАНКО? Нет, а вдруг он от волнения нечаянно ошибется? А потом, кто знает, не покажет ли Якубу снова свой строптивый характер... А говорить о нем сегодня хорошее, а завтра плохое никуда не годится.
Айао, храня свой секрет, каждый день встречался с Якубу. И каждый день этот «задира» учил его писать новые слова, заставляя предварительно повторять пройденное. Получалось что-то вроде дополнительных занятий. С помощью друга Айао научился говорить по-французски «Я не знаю», «Я не смог бы тебе сказать», «Я не хочу», «Я не хотел бы», «Я не хотел» и многое другое.