Томодзо в ответ пробормотал:
– И это сделаю, если вы только обещаете дать сто рё.
– Ну что ж, госпожа… – сказала О-Ёнэ. – Хотите вы или не хотите – придется подождать до следующей ночи.
– О моя дорогая О-Ёнэ, – всхлипнула в ответ девушка, – значит, нам и в эту ночь не увидеть господина Хагивару и придется опять вернуться ни с чем? Ах, как это жестоко!
Минул еще день, наступила ночь, а вместе с ней явились и мертвецы. Но на этот раз у дома Синдзабуро не слышно было горестных причитаний: в час Быка вероломный слуга получил свою награду и удалил свиток со священными письменами. Более того, он сумел украсть и амулет: когда хозяин совершал омовение, он незаметно вытащил из ковчежца золотую статуэтку Будды и заменил ее другой – медной. А золотую закопал в саду в тайном месте. Таким образом, на этот раз ничто не мешало призракам проникнуть в дом самурая. Прикрыв лица рукавами своих кимоно, они воспарили над землей и, подобно легким струям тумана, скользнули внутрь через слуховое оконце – охраняющий его текст с заклинаниями исчез. Что затем произошло в доме, Томодзо было неведомо.
Солнце уже стояло высоко в небе, когда предатель отважился наконец подойти к жилищу хозяина и постучать в дверь. Впервые за долгие годы он не получил отклика, и тишина испугала его. Он снова постучал, и вновь ответом ему было молчание. Затем, уже в сопровождении О-Минэ, он отважился войти в дом, а потом, один, проник в спальню господина. И снова позвал хозяина. И вновь – тщетно. Он распахнул ставни, чтобы стало светлее, но по-прежнему не донеслось ни шороха. Наконец он отважился подойти к ложу самурая и приподнял край москитной сетки. Едва Томодзо заглянул внутрь, как тут же выскочил из дома, крича от страха.
Синдзабуро Хагивара был мертв. Он умер отвратительной смертью, и на лице его застыла маска ужаса. Он лежал навзничь, а рядом с ним – скелет женщины. Две руки скелета крепко сжимали шею самурая.
По просьбе неверного Томодзо, который умолял о помощи, Хакуодо Юсай пришел осмотреть тело. Картина, что открылась старому предсказателю, ужаснула и ошеломила его. Но способности наблюдать он не утратил. Он огляделся и, пройдя в заднюю часть дома, обнаружил, что листок со священными письменами на слуховом окне отсутствует. Затем он обследовал тело и узнал, что и амулет исчез; в ковчежце на теле самурая вместо золотой статуэтки Будды лежало медное изображение Фудо – покровителя путников. Старик, естественно, заподозрил Томодзо в краже, но все увиденное произвело на него столь сокрушительное впечатление, что он решил не предпринимать пока никаких действий, а сначала посоветоваться с настоятелем храма в Рёсэки – сообщить тому о случившемся он посчитал совершенно необходимым. Поэтому Юсай еще раз внимательно осмотрел жилище самурая, а затем, насколько позволял почтенный возраст, поспешил в храм Син-Бандзуй-Ин.
Священник, даже не спрашивая о цели визита, немедленно пригласил Юсая в личные покои.
– Вы знаете, что здесь вы всегда желанный гость, – сказал он старику. – Пожалуйста, чувствуйте себя свободно… Не хочу огорчать вас, но должен сказать, что Хагивара-сан мертв.
Юсай в изумлении воскликнул:
– Да, он мертв! Но… как вы узнали об этом?
Священник отвечал:
– У господина Хагивары была плохая карма. Он пострадал от этого. Да и слуга его дурной человек. Того, что с ним произошло, избежать было невозможно – судьба предопределилась задолго до нынешнего воплощения самурая. Думаю, вам не следует сильно переживать по поводу того, что случилось.
Старый предсказатель отвечал:
– Я слышал, что священник, ведущий праведную жизнь, обладает силой провидеть будущее на столетие вперед, но впервые на своем веку вижу такое воочию… Однако в этой истории есть еще кое-что, что не дает мне покоя…
Тут священник прервал его и сказал:
– Вы имеете в виду кражу мамори – Кай-Он-Нёрай. Не думайте об этом. Фигурка зарыта в саду на грядке. Там ее и найдут, а потом вернут мне. Это случится в следующем году, в августе. По этому поводу не беспокойтесь больше.
Хотя изумление старого предсказателя становилось все сильнее и сильнее, тем не менее он отважился заметить:
– Я изучал инь и ян, ведомо мне и искусство предвидения – ведь я зарабатываю на жизнь, предсказывая людям будущее, – но даже я не способен понять, как вы можете знать такие вещи.
Священник отвечал серьезно, даже мрачно:
– Не стоит размышлять над тем, как мне это удается… Сейчас я хочу поговорить с вами совсем о другом – о похоронах господина Хагивары. Самурайский род Хагивара, конечно, имеет собственное семейное кладбище. Но хоронить его там не до́лжно. Его следует похоронить рядом с Ю-Цуи, госпожой Иидзима, поскольку их кармическая связь очень глубока. Поступить так – поступить правильно. Но и вы, Юсай-сан, многим обязаны умершему. Потому вам следует за свой счет поставить надгробие на могиле Синдзабуро.
Так и случилось. Синдзабуро похоронили подле могилы О-Цую, на кладбище в ограде храма Син-Бандзуй-Ин в местечке Янака-но-Сасаки.
Предположение
Мне посчастливилось встретиться с этим человеком в Токио, когда он собирался отправиться в Индию. Мы долго гуляли по городу и вели разговор о восточных религиях, в которых он разбирался куда лучше меня. Даже если я упоминал о малоизвестных культах, он тут же добавлял о них поразительные факты, а также собственные наблюдения о существующих верованиях народов Индии, Бирмы или Цейлона. Но вдруг с его подачи разговор принял совершенно неожиданное направление.
– Я размышлял о постоянстве в соотношении полов у людей, – сказал он, – и думаю, что́ по этому поводу утверждает буддийская доктрина. Мне представляется, что по закону кармы перерождения сопровождаются неизбежным чередованием.
– Так вы считаете, – спросил я, – что в следующем рождении мужчина станет женщиной, женщина – мужчиной?
– Да, – твердо отвечал он, – потому что желание есть акт творения, а желания обоих полов направлены друг к другу.
– И много мужчин хотели бы в следующей жизни оказаться женщиной? – спросил я иронически.
– Вероятно, очень немногие, – отвечал он. – Но буддийский постулат о том, что желание есть творение, отнюдь и не подразумевает удовольствия от следующего перевоплощения – скорее наоборот. Истинное учение утверждает, что новое рождение – расплата за корыстные желания. И доказательство тому – в высшем смысле, разумеется, – долгий путь перерождений как иллюстрация глупости и тщетности страстей и желаний.
– В этом смысле вы правы, – отвечал я, – но теорию вашу я что-то не очень понимаю.
– Хорошо, – продолжал он. – Если физические условия следующего перевоплощения определяются кармой желания, тогда пол определяется желанием полов. А желания полов направлены друг к другу. Больше всего, за исключением жажды жизни, мужчина желает женщину, женщина – мужчину. Каждая индивидуальность, кроме того, испытывает воздействие некоего врожденного женского или мужского идеала, который, как вы утверждаете, есть «призрачное отражение бесчисленных привязанностей в бесчисленных прошлых жизнях». И ненасытного желания этого вполне достаточно, чтобы в следующем воплощении обрести соответственно мужскую или женскую телесную оболочку.
– Но большинство женщин, – заметил я, – при следующем рождении хотели бы перевоплотиться в мужчин. Потому исполнение такого желания едва ли можно рассматривать в качестве наказания.
– Так что же? – парировал он. – Счастье или несчастье в новом существовании определяется не одной половой принадлежностью: оно зависит от многих факторов и совокупности обстоятельств.
– Интересная теория, – согласился я. – Не знаю, насколько она согласуется с доктриной буддизма… Да и вот что непонятно: а как быть с человеком, кто, овладев мудростью и практиками высшего закона, сумел возвыситься над искушениями пола?
– В следующем воплощении он ни мужчиной, ни женщиной уже не родится, – отвечал он. – Он воплотится там, где карма предыдущего воплощения не будет иметь влияния.
– То есть воплотится для существования на одной из небесных сфер? – с сомнением спросил я.
– Не обязательно, – ответил мой собеседник. – Он может родиться в этом мире. Но не будет ни мужчиной, ни женщиной.
– Но какое тогда он примет обличье? – спросил я.
– Обличье совершенного существа, – отвечал он. – Мужчина и женщина – существа половинчатые. В нынешнем состоянии несовершенства и те и другие могут эволюционировать только за счет друг друга. В природе любого мужчины есть зерно женщины, и наоборот. С позиции эволюции следующее существо должно будет сочетать в себе совершенство и мужчины и женщины. И это будет следующий этап развития: существо без слабостей, присущих этим половинкам, но с достоинствами, что характерны для тех и других.
– Но вы же знаете, – возражал я, – существуют священные тексты, в которых напрямую запрещается…
– Тексты эти, – прервал он меня, – относятся к созданиям несовершенным: тем, кто всего лишь мужчина и всего лишь женщина. А к тем созданиям, о которых я веду речь… И опять же я не проповедую и не вещаю истину – я только предлагаю теорию…
– А можно я изложу ее на бумаге? – спросил я.
– А почему бы и нет? – отвечал он. – Здесь есть над чем подумать.
И я записал наш разговор по памяти – так, как он мне запомнился.
Руки злой кармы
Жена даймё умирала и знала, что умирает. С ранней осени десятого года эпохи Бунсэй она не вставала с постели, а теперь начиналась весна, и уже цвели сакуры, и шел четвертый месяц двенадцатого года – 1829 год по западному летоисчислению. Она думала о сакурах в ее саду и о радостях весны. Она думала о своих детях. Она думала о наложницах мужа – их было много, и особенно о юной Юкико, которой было девятнадцать.
– Моя дорогая жена, – говорил ей даймё, – вы очень страдали все эти долгие три года. Мы делали все, что могли, лишь бы вы поправились. Мы молились за вас, ухаживали днем и ночью, отказывались от пищи – лишь бы вам полегчало. Но несмотря на всю нашу заботу, вопреки навыкам наших лучших лекарей, похоже на то, что окончание ваших дней близится. Быть может, наша скорбь будет горше вашей – ведь вы уходите, а мы остаемся в юдоли печали, в мире, который Будда справедливо нарек пылающим домом. По моему указанию – и не важно, сколько это будет стоить, – мы исполним все религиозные обряды, что ведут к вашему следующему воплощению; и все мы станем без устали молиться, чтобы вы не канули в пространство тьмы, а поскорее вознеслись в райские чертоги и достигли просветления.