Он говорил с нежностью, слегка сжимая ее в объятиях. Она, не открывая глаз, голосом, едва слышным и подобным дуновению ветерка, отвечала:
– Я благодарна, очень благодарна за ваши добрые слова… Да, это правда… Я болею долгие три года… И за мной ухаживали с неослабным вниманием и заботой… В самом деле, разве можно помышлять о мирском и свернуть с пути праведности перед самой смертью… но у меня есть одна просьба – только одна… Позовите ко мне Юкико – вы знаете, что я люблю ее, как сестру. Я хочу поговорить с ней о делах домашних.
Юкико явилась на зов господина и по его знаку опустилась на колени перед ложем. Жена даймё открыла глаза, посмотрела на Юкико и сказала:
– Ах, вот и Юкико!.. Я так рада видеть тебя, Юкико!.. Придвинься поближе, чтобы лучше слышать меня: нет сил говорить громче… Юкико, я умираю. Я надеюсь, ты во всем будешь верна нашему дорогому повелителю, поскольку хочу, чтобы ты заняла мое место, когда я уйду… Надеюсь, он будет любить тебя всегда… Даже в сотню раз больше, чем меня, и вскоре ты удостоишься более высокого положения и станешь его признанной женой… прошу тебя всегда нежно любить нашего господина: не дай возможности другой женщине похитить его у тебя… Вот что я хотела сказать тебе, моя дорогая Юкико… Ты способна меня понять?
– О моя дорогая госпожа, – запротестовала Юкико, – умоляю вас, не нужно говорить мне такие странные вещи! Вы хорошо знаете о моем бедном и низком положении – разве могла я даже мечтать о том, чтобы стать женой нашего повелителя?
– Нет-нет! – осипшим голосом отвечала жена даймё, – теперь не время для церемоний: давай говорить только правду друг другу. После моей смерти твой статус повысится, и, уверяю тебя, я хочу, чтобы ты стала женой нашего повелителя. Да, я желаю этого, Юкико, даже больше, чем достичь просветления!.. Ах! Едва не забыла! Хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что, Юкико. Знаешь, в саду растет сакура. В позапрошлом году ее привезли с горы Ёсино в Ямато. Мне говорили, что сейчас она в полном цвету, а я так хочу увидеть ее в цветении! Скоро я умру, но я должна увидеть дерево, прежде чем это произойдет. Теперь я хочу, чтобы ты отнесла меня в сад – прямо сейчас, Юкико, – так, чтобы я могла это видеть… Да, на твоей спине, Юкико, – возьми меня на спину…
В то время как она говорила все это, голос ее постепенно становился все чище и сильнее, словно желание добавляло ей новых сил; затем она внезапно разрыдалась. Юкико безмолвно преклонила колени – она не знала, что делать. Но повелитель одобрительно кивнул и произнес:
– Это ее последнее желание в этом мире. Она всегда любила цветение сакуры, и я знаю, что она очень хотела увидеть это дерево из Ямато в цвету. Иди, моя дорогая Юкико, исполни ее волю.
Как няня, что поворачивается спиной к ребенку, чтобы тот мог зацепиться за нее, Юкико подставила свои плечи жене даймё и сказала:
– Я готова, госпожа. Скажите, как мне помочь вам наилучшим образом?
– Подвинься ближе! – отвечала умирающая женщина.
Почти с нечеловеческим усилием она приподнялась и вцепилась в плечи Юкико. Но когда та выпрямилась, она проворно просунула свои тонкие руки у нее под мышками, проникла под одежду и вцепилась ладонями в беззащитные груди девушки и… торжествующе расхохоталась.
– Вот мое желание! – вскричала она. – Я хотела цветущую сакуру[43], но сакуру не в саду! Я не могла умереть до тех пор, пока не исполню желание! Теперь я его исполнила!.. О, какой восторг!..
С этими словами она упала на девушку и умерла.
Слуги немедленно попытались снять мертвое тело с плеч Юкико и положить его обратно на ложе. Но – странно сказать! – это, казалось бы, простое действие им осуществить не удалось. Мертвые руки необъяснимым образом сцепились с живыми грудями девушки, словно срослись с ними. От страха и боли Юкико лишилась чувств.
Позвали врачей. Но они не могли понять, что произошло. Никаким известным способом руки мертвой женщины невозможно было оторвать от тела жертвы – они так крепко держали ее плоть, что при любой попытке расцепить их из грудей девушки начинала сочиться кровь. И не потому, что мертвые ладони так плотно сомкнулись вокруг грудей: похоже на то, что мертвая плоть непонятным образом срослась воедино с живой!
В то время в Эдо самым искусным врачом считался иностранец – один хирург из Голландии. Было решено послать за ним. После детального осмотра тот признался, что не может понять, в чем дело, но, для того чтобы скорейшим образом избавить Юкико от страданий, необходимо отсечь кисти рук от мертвого тела. Он заявил, что пытаться отделить их от грудей девушки слишком опасно для последней. К его совету прислушались и кисти ампутировали. Но они не разжались – очень скоро они потемнели и высохли, но продолжали сжимать девичьи груди.
Однако это оказалось только началом кошмара.
Хотя кисти были сухими и бескровными, они не были мертвыми. Время от времени они начинали двигаться – крадучись, словно огромные седые пауки. А в час Быка – всегда в одно и то же время – судорожно вцеплялись в груди Юкико и безжалостно терзали их. Лишь в час Тигра хватка ослабевала и боль утихала.
Юкико обрезала волосы и стала нищенствующей монахиней под именем Дассэцу. Она сделала ихай – траурную дощечку – с посмертным именем мертвой госпожи Мё-Ко-Ин-Дэн Тидзан-Рё-Фу Дайси и носила ее с собой во всех своих скитаниях. И каждый день смиренно просила покойную простить ее, и каждый день исполняла необходимые буддийские ритуалы для того, чтобы душа ревнивицы упокоилась в мире. Но злую карму не избыть так скоро: наложенное проклятие мучило девушку больше семнадцати лет. И каждую ночь в час Быка мертвые руки без устали терзали живую плоть. Во всяком случае, так говорили те, кто слышал эту историю от самой бедняжки. Она рассказывала ее в доме Ногути Дэнго-дзаэмона в деревушке Танака в округе Кавати в провинции Симоцукэ. Это было на третьем году эпохи Кока, или в 1846 году по западному летоисчислению. С той поры никто о ней ничего не слышал.
История Тэнгу
В стародавние дни императора Го-Рэйдзэя в храме Сайто, что стоял на горе под названием Хиэй-Дзан, близ Киото, жил один благочестивый священник. Как-то раз одним летним погожим днем этот добрый человек возвращался к себе в храм из похода в город и увидел, как мальчишки мучают коршуна. Они поймали птицу в силки и теперь избивали ее палками.
– Несчастное создание! – вскричал священник. – Зачем вы мучаете его?
Один из мальчиков ответил:
– Мы хотим убить коршуна, чтобы надергать из него перьев.
Движимый состраданием, священник уговорил мальчишек отдать ему птицу, а взамен предложил им свой красивый веер. Сделка состоялась. Получив птицу, священник тут же отпустил ее. Видимо, коршун не слишком пострадал, потому что смог улететь.
Счастливый тем, что ему удалось совершить столь благочестивый поступок, который, конечно, зачтется при следующем перевоплощении, священник продолжил свой путь. Но вскоре дорогу ему преградил незнакомый монах, который вышел навстречу из придорожной бамбуковой рощи. Монах почтительно поприветствовал его и сказал:
– Господин! Благодаря вашей доброте и состраданию спасена моя жизнь. Теперь я хочу отблагодарить вас соответствующим образом.
Удивленный тем, что услышал, священник отвечал:
– Что-то я не припомню, что когда-нибудь встречал вас прежде. Пожалуйста, скажите, кто вы?
– Вполне естественно, что вы не признали меня в сем обличье, – отвечал монах. – Я тот самый коршун, которого истязали мальчишки. Вы спасли мне жизнь. А в этом мире нет ничего ценнее жизни. Теперь я хочу отблагодарить вас тем или иным способом. Может быть, есть особое желание чем-то обладать, или узнать что-то, или увидеть – короче, что-нибудь, что я мог бы сделать для вас, – пожалуйста, скажите мне. Поскольку я владею – конечно, в малой степени – шестью сверхъестественными силами, потому могу исполнить почти все, что можно пожелать.
Услышав эти слова, священник понял, что разговаривает с Тэнгу[44], и смиренно отвечал:
– Друг мой, давно укротил я мирские свои желания; мне семьдесят лет – ни слава, ни удовольствия уже не манят меня. Единственное, что меня тревожит, – мое следующее рождение. Но поскольку в этом вопросе ничто не может помочь, нет смысла о том говорить. А еще печалюсь всю жизнь, что не довелось мне побывать в Индии в те давние времена, когда Великий Будда на священной горе Гридхракута призвал народы и тварей. Не проходило и дня, чтобы печаль о том не посетила меня в часы утренней или вечерней молитвы. Ах, друг мой! Если бы можно было подчинить пространство и время, что дано лишь бодхисаттвам, – так, чтобы один взгляд только бросить на великое событие, – я был бы совершенно счастлив!
– Что ж, такое благочестивое желание можно исполнить, – отвечал Тэнгу. – Мне не составит особого труда осуществить это. Я хорошо помню собрание на горе Грифов и могу в подробностях воссоздать ту картину перед тобой – воспроизвести точно, в деталях, что тогда происходило. Для меня это великое удовольствие – показать священное действо… Следуй за мной!
Он отвел священника на склон холма, поросший соснами.
– Теперь, – сказал Тэнгу, – нужно закрыть глаза и немного подождать. Не открывайте их до тех пор, пока не услышите глас Будды, провозглашающего закон. После этого можно смотреть. Но когда вы увидите появление Будды, не дайте волю своим религиозным чувствам! Вы должны быть неподвижны – нельзя ни преклонить колени, ни молиться, ни тем более восклицать: «Да будет так, Повелитель!» или «О Благословенный!». Вам вообще нельзя ни говорить, ни шевелиться. Если вы не послушаетесь, со мной произойдет нечто ужасное.
Священник радостно пообещал исполнить все в точности, как ему сказано. Тэнгу отправился готовить обещанное.
День разгорелся и минул, и пришла тьма. Но старый священник терпеливо сидел под деревом и ждал – глаза он держал закрытыми. Наконец где-то над ним зазвучал голос – чудный глас, глубокий и чистый, как звук огромного колокола, – то был голос Будды Шакья-муни, провозглашающего Верный Путь. Тогда священник открыл глаза, и в лицо ему ударил