. Такой светлой и сладкой была эта музыка, что Ито даже не поверил своим чувствам. Томительное ощущение восторга охватило его – восхищение, странным образом смешанное с глубокой грустью. Он задумался: как женщина могла так играть – да и был ли исполнитель женщиной – и можно ли эту музыку назвать земной? Ему казалось, что очарование музыки покорило его, вошло в плоть, побежало по венам с кровью…
Но вот мелодия закончилась, и почти тотчас подле него возникла та же девушка мия-дзукай и произнесла:
– Господин, вас приглашают войти.
Она подвела его к входу, где Ито снял сандалии, и пожилая женщина – как он предположил, родзё, или домоправительница, – вышла ему навстречу. Она провела его через множество апартаментов, ввела в большую, хорошо освещенную комнату в глубине дома и с поклонами попросила занять место для почетных гостей. Его удивило великолепное убранство помещения, в котором он оказался. В комнату вошли служанки, они принесли закуски. Ито обратил внимание, что посуда и приборы, выставленные перед ним, редкостной работы и, видимо, очень дорогие. Они явно принадлежали человеку высокого звания. Гость все больше удивлялся: кто же тот человек, что избрал для жизни столь уединенное и глухое место; что могло случиться, чтобы заставить желать такого уединения? Его размышления внезапно прервал вопрос, заданный пожилой служительницей:
– Я не ошибусь, если предположу, что вы – Ито-сама из Удзи? Ито Татэваки Норисукэ?
Ито поклонился в ответ. Он не говорил своего имени служанке мия-дзукай и потому очень удивился.
– Прошу вас, не сочтите мой вопрос грубостью, – продолжала между тем пожилая женщина. – В моем возрасте простительно задавать вопросы, которые в иных обстоятельствах и иных устах можно счесть бестактными. Когда вы вошли, лицо ваше показалось мне знакомым, и я спросила только затем, чтобы рассеять сомнения, прежде чем говорить о чем-либо другом. А у меня есть что вам сказать. Вы часто ходите через деревню. Однажды утром наша юная госпожа Химэгими-сама[58] случайно увидела вас, когда вы шли мимо. И с тех пор потеряла покой – день и ночь думает о вас. В самом деле, эти думы так измучили ее, что она заболела, и мы очень беспокоимся за ее здоровье. По этой причине я и сочла возможным спросить ваше имя и осведомиться о месте жительства. Я даже собиралась отправить вам письмо, когда – так неожиданно! – вы появились у наших дверей в сопровождении прислуги. Невозможно выразить, как я рада вас видеть, – такое везение не может быть правдой! На самом деле я думаю, что встреча эта определена Энмусуби-но-Ками – самим великим богом Идзумо, что составляет узы счастливых союзов. И вот теперь, когда сама судьба привела вас сюда, ответьте – нет ли с вашей стороны каких-либо препятствий, что помешали бы осуществить такой союз и осчастливить сердце нашей Химэгими-сама?
На мгновение Ито опешил и не знал, что ответить. Если эта женщина говорит правду, ему выпадает совершенно уникальная возможность. Только всепоглощающая страсть может толкнуть девушку из знатной семьи по собственной воле искать любви бедного самурая, у которого нет ни имущества, ни покровителя, да и вообще каких-либо перспектив в жизни. С другой стороны, неблагородно и недостойно мужчины пользоваться женской слабостью. Более того, сами обстоятельства происходящего тревожили своей таинственностью. К тому же его немало беспокоило, как он вообще сможет отклонить это так неожиданно прозвучавшее предложение. Помешкав, он отвечал:
– С моей стороны нет никаких преград, если я правильно понял, о чем вы говорите. У меня нет жены, я не помолвлен, меня не связывают отношения с какой-либо женщиной. Я живу с родителями, и они никогда не обсуждали мою женитьбу. Вы должны знать, что я бедный самурай и у меня нет покровителя. И у меня не было намерения размышлять о браке до тех пор, пока мне не представится шанс улучшить свое положение. Что касается прозвучавшего предложения – это большая честь для меня, но я знаю, что недостоин внимания девушки из благородного семейства.
Пожилая женщина улыбалась, слушая ответ. Похоже, ей нравились его слова. Она произнесла:
– До тех пор пока вы не увидите нашу Химэгими-сама, вам лучше не принимать никакого решения. Быть может, ваши сомнения исчезнут после того, как вы встретитесь. А теперь соблаговолите последовать за мной, поскольку я хочу представить вас.
Она препроводила Ито в соседнюю, еще больших размеров гостиную, которая была празднично украшена. Женщина указала место, где ему надлежит находиться, – место было почетное. Она ненадолго оставила юношу одного. А потом вернулась в сопровождении Химэгими-сама, и, бросив первый взгляд на девушку, Ито вновь, как недавно в саду при звуках мелодии кото, почувствовал, что та же странная смесь восторга и чуда охватывает его. Даже в грезах он не мог представить, что в мире есть существо, наделенное такой красотой. Казалось, вспыхнул свет, едва она вошла в комнату. Лучи исходили от украшений, что были на ней, – подобные свету, что льет луна сквозь облака тумана. Она приближалась, ее волосы свободно ниспадали на плечи, колыхались в такт шагам и были подобны ветвям ивы, что трогает легкий ветерок, а уста ее были как цветы персика на утренней заре. Ито глубоко потрясло то, что он увидел. Он спросил себя: не лик ли это самой Амано-кавара-но-Ори-Химэ – призрачной девы, что плывет по сияющей реке небес?
Улыбаясь, пожилая женщина повернулась к волшебному созданию – та молчала, опустив глаза долу, щеки ее пылали румянцем – и сказала:
– Видишь, дитя мое! В тот самый момент, когда мы почти потеряли надежду на встречу с этим человеком и уже отчаялись, он сам пришел к нам. Значит, такова воля богов – без нее тому не свершиться, – и потому я плачу от радости. – И действительно громко зарыдала. – Но теперь, – продолжала она, утирая слезы рукавом, – вам обоим остается только одно – к тому не нужно никакого принуждения и нет преград – отдать себя друг другу и насладиться свадебным пиром.
Ито не ответил ни слова: прекрасное видение, представшее перед ним, ввергло в ступор – сковало его волю и связало язык. В комнату вплыли девушки-служанки. Они несли блюда и напитки, их расставили на столах перед парой: свадебный пир начался и слова клятвы были произнесены. Тем не менее Ито словно пребывал в трансе: чудесное приключение, неземная красота невесты ошеломили и не отпускали его. Восторг такой, какого он никогда не знал прежде, переполнял его сердце, изгоняя все иное.
Но постепенно – видно, вино стало тому причиной – он начал приходить в себя, разговаривать. Слова его были адресованы невесте, но та сидела безмолвно, не поднимая глаз, и ответом ему были только тихий смех и румянец, вспыхивающий на ее щеках.
Тогда Ито обратился к пожилой женщине:
– Много раз в своих одиноких прогулках я проходил через деревню, не зная о том, что здесь находится сей благородный дом. И все то время, что я здесь нахожусь, не отпускает меня мысль: отчего для резиденции было избрано столь пустынное место… Теперь, когда Химэгими-сама и я обменялись клятвами, мне кажется странным, что до сих пор я не знаю имени ее благородного семейства.
При этих словах тень легла на лицо немолодой женщины, а невеста, все такая же безмолвная, вдруг побледнела, как будто ей причинили боль. Повисло молчание, но потом женщина сказала:
– Действительно, хранить секрет дальше нет смысла. Думаю, при любых обстоятельствах вы должны быть осведомлены о фактах, тем более теперь, когда стали одним из нас. Так знайте, господин Ито, что ваша невеста – дочь Сигэхира-Кё, великого и несчастного Сан-ми Тюдзё.
Услышав это имя – Сигэхира-Кё, Сан-ми Тюдзё, – юный самурай задрожал, и лед сковал кровь в его жилах. Сигэхира-Кё, великий полководец и государственный деятель из клана Хэйкэ, давно умер и превратился в прах. Ито неожиданно отчетливо понял, что все вокруг него – и богатые палаты, и огни, и пир – все это видения далекого прошлого и те, кто сейчас вокруг него, – не живые люди, а тени давно умерших.
Но через мгновение лед, его сковавший, вдруг растаял. Очарование вновь накрыло юношу; более того, казалось, оно сгустилось еще сильнее, и страха не стало. Хотя невеста и явилась к нему из царства Ёми – из Долины желтых родников смерти, – в его сердце жила радость. Кто сочетался браком с призраком, и сам должен стать призраком, он знал это и готов был умереть, и не раз, но многократно, лишь бы не причинить и малой боли – словом и даже мыслью – прекрасному видению, что зрят его глаза. Он любил и понял, что и его любят, – ему сказали правду. Только из нелюбви рождается неправда; обман царствует там, где нет любви. Эти эмоции и мысли вихрем промелькнули в его сознании и только утвердили в решимости принять ту ситуацию, в которой он оказался, – он должен действовать так, как действовал бы тогда, когда его избрала дочь – живая дочь – славного Сигэхиры.
– Ах, как жаль, – отвечал он, – мне ведома злосчастная судьба великого князя Сигэхиры.
– О да, – вторила ему женщина, всхлипывая. – Судьба его воистину была несчастной. Лошадь под ним была убита злодейски пущенной стрелой и пала. Ему нужна была помощь, а те, кто кормился его милостями, предали и покинули князя. Его схватили и отвезли в город Камакура, где жестоко пытали, а затем убили. Его жена и дитя – эта чудная девочка – принуждены были скрываться, потому что повсюду рыскали враги, искали выживших Хэйкэ, находили их и убивали. Когда вести о смерти господина Сигэхиры достигли нас, так велика была боль, что супруга не смогла ее перенести, и девочка осиротела. У нее не осталось никого, кроме меня, – все кровные родственники погибли или скрылись. А девочке было всего лишь пять лет! Я была ее кормилицей и делала для нее все, что было в моих силах. Год за годом мы скитались, перебираясь с места на место, одетые в рубища нищих странников… Но эта горькая повесть не ко времени! – воскликнула женщина, вытирая слезы. – Простите глупое сердце старухи, что не может забыть о прошлом. Но – смотрите! Маленькая девочка, которую я пестовала, превратилась теперь в красавицу Химэгими-сама! Мы живем в счастливые времена доброго императора Такакуры