А. ШаровМальчик Одуванчик и три ключика
О сказочнике
Я хорошо знаю человека, который написал эти сказки.
Его зовут Александр Шаров. Он очень худой, очень длинный. Когда садится рассказывать сказки, то ногами оплетает ножки стула, а когда идёт по улице, то несётся по ней быстро-быстро, волосы его разлохмачивает ветер, сам он чему-то улыбается, а иногда вдруг громко скажет:
Ударил молотом гном.
Гром!
Птицы проснулись от сна.
Весна!
Это он сказки на ходу сочиняет, И те, которые вы сейчас в этой книжке прочитаете, и те, которые вы прочитаете потом — когда вырастете. Потому что сказки пишут вовсе не для одних маленьких, а для всех людей. В сказке про Мальчика Одуванчика одна очень Мудрая Утка говорит: «В каждом должно быть хоть немного чудесного…»
Всё дело в том, чтобы напомнить людям про то чудесное, что в них есть. Когда Мальчик Одуванчик не сделал того, что должен был сделать настоящий человек, то его Бабушка Черепаха горестно сказала: «Это я во всём виновата — я рассказала моему дорогому мальчику слишком мало сказок, и он не узнал чудесного, когда оно встретилось ему на пути…»
В сказках Александра Шарова происходит очень много чудесного: в густой траве стучат серебряные молотки — это куют волшебные ключи; нарисованные Злым Художником человечки нападают на человечков, нарисованных Добрым Художником; в самом-самом обыкновенном доме Управдом оказывается гномом, и в доме начинают происходить необыкновенные события…
Сказочник напоминает нам: присмотрись — и ты увидишь кругом себя множество чудесного и много чудесных людей. Таких, у кого среди друзей есть Ручей, Белка, Зяблик, Медведь… Таких, кто вдруг, сам того не зная, становится волшебником… А стать волшебником так просто… Это может каждый: нужно только сделать добро — и люди станут вокруг тебя другими, повернутся к тебе своей самой лучшей, самой волшебной стороной…
Когда мы читаем сказки Александра Шарова, нам становится понятным, что самое главное в сказке, в самой волшебной сказке, — это правда. Все смеются над стариком Пухом: он делает такие непрочные вещи, как пыльца, что летает весной в лесу, или облака, приносящие дождь… А в жизни они оказываются самыми прочными, самыми вечными. Добрый Художник и нарисованные им добрые человечки побеждают злых человечков… И в жизни добро всегда сильнее зла. Сказка говорит правду. Ну кому нужна лживая и недобрая сказка, сочинённая неправдивым и не добрым человеком?!
В настоящей сказке сказочник всегда на стороне добра, против всего плохого, злого, неправдивого. В этой книжке есть сказка о Мальчике Одуванчике, который из-за жадности к красивым камням забыл о своей доброй Бабушке Черепахе, о друзьях Белочке и Зяблике. Этот мальчик бежит к страшному сундуку со сверкающими камнями; он забыл, что должен сделать, забыл, что должен обернуться, и не знает он, как дорого ему обойдётся его забывчивость… Сказочник рассказывает про это, и ему страшно за мальчика, он кричит: «Ах, если бы он обернулся!..»
А мальчик не обернулся…
Чтобы сочинить сказки о том, что же случилось с этим и другими мальчиками, с курицей, которая несла золотые яйца, с нарисованной девочкой, очутившейся на необитаемом острове, — надо много видеть, знать и понимать.
Александру Шарову сейчас шестьдесят лет. Это самый сказочный возраст! Он много учился, воевал против фашистов. Очень много летал, ездил, ещё больше ходил пешком. Он перевидал множество людей. Он знает зверей и птиц. И он подсмотрел у них, подслушал всё чудесное, всё волшебное, что рассказал в этих сказках.
Лев Разгон
Мальчик Одуванчик и три ключика
Жил на свете мальчик, и у него была бабушка — старая добрая черепаха. Жили они на опушке леса. А звали мальчика Мальчик Одуванчик, потому что у него была круглая, очень пушистая голова.
Раз Мальчик Одуванчик проснулся среди ночи; ему показалось, будто кто-то зовёт его красивым звонким голосом:
— За мною! Скорее!
Мальчик собрался выбежать из дому — хотя было совсем темно и страшно, — но Бабушка Черепаха остановила его:
— Будь терпеливым! Это Южный ветер летит в Южную страну. Ты маленький, тебе рано в дальнюю дорогу. Спи спокойно.
Мальчик послушался и снова уснул.
Прошло неизвестно сколько времени. И мальчику снова среди чёрной ночи почудилось, будто кто-то зовёт его, торопит:
— Лети с нами! Скорее!
Мальчик выбежал из дома.
Далеко в высоте летели птицы, стая за стаей.
Мальчик Одуванчик взмахнул руками.
Но он не поднялся в воздух.
Не все мальчики умеют летать.
Он стоял на опушке леса и смотрел вслед птицам.
Бабушка Черепаха нашла его, увела домой и уложила в тёплую постель:
— Спи спокойно. Ты ещё маленький. Придёт и твоё время, ты увидишь страны, куда летел ветер, и страны, куда торопились птицы. И другие страны, куда не долетают ни ветер, ни птицы.
— Когда же придёт это моё время? — нетерпеливо спросил Мальчик Одуванчик.
— Скоро! — ответила Бабушка Черепаха. — Тебя позовут гномы. Ты ещё немного подрасти, они тебя позовут.
И однажды ночью это случилось.
Бабушка Черепаха разбудила мальчика.
— Слышишь? — спросила она.
Мальчику показалось, что всё тихо.
А потом он прислушался, и до него донёсся серебристый звон.
— Одевайся потеплее, не забудь надеть шарф, — торопила бабушка.
Они вышли из дому и пошли по полю: бабушка впереди, а мальчик за нею.
Ближе и ближе слышался серебряный звон.
За тёмным полем открылась поляна. Среди колокольчиков, качающихся на длинных, как у аиста, ногах, среди лилий, тюльпанов и ромашек горели жёлтые, голубые и розовые огни.
— Бабушка! Бабушка! Смотри! Звёзды в цветах! — воскликнул Мальчик Одуванчик.
— Это не звёзды, — ответила Бабушка Черепаха. Слышно было, как шуршат её лапы по траве, как она устало дышит, и видно было, как цветные огни отражаются в её панцире, покрытом глубокими трещинами-морщинами. — Это не звёзды, а светляки. Они светят гномам, чтобы те могли ковать ключи.
Светляки горели всё ярче. Серебряный звон доносился с поляны.
Молоты ударяли по наковальням: один тонко — динь-дили-динь-динь, другой чуть погромче и реже — бим-бом-бом и третий совсем редко и громче всех — бам-бамм-баммм.
Под звон молотов гномы пели песню:
Ударил молотом гном.
Гром!
Птицы проснулись от сна.
Весна!
И цветы, и трава —
Вся земля, что вчера спала,
Расцвела!
И жучиный народ,
Муравьиный народ,
Бабочкин народ
И хитрый кот,
Тот, который мышку ждёт
(Она спрячется, кот её не найдёт),
Даже старый слепой крот —
Словом, все пробудились от сна!
Ведь весна! Наступила весна!
Бабушка Черепаха тем временем подползла к широкому ручью.
— Смотри, — сказала она мальчику, когда немного отдышалась.
Мальчик увидел: за ручьём, среди синих колокольчиков, стояли три наковальни. Маленькая — зелёная, побольше — красная и третья, самая большая, — из алмаза.
Над зелёной наковальней наклонился крошечный гном в зелёном фартуке. На голове у него была зелёная вязаная шапочка с длинной кисточкой, свешивающейся до самой земли. В руках он держал зелёный, почти игрушечный молоток и быстро бил им по зелёной наковальне, где лежал зелёный ключик.
Динь-динь-дилинь-динь… — часто бил он молотком и пел тонким голосом:
Ударил молотом гном.
Гром! Гром!! Гром!!!
Птицы проснулись от сна.
Весна!
И цветы! И трава!
Рядом с наковальней росла зелёная ель. На каждой ветке мерцали светляки, как лампочки на новогодней ёлке; они всё время перепрыгивали с ветки на ветку — а ведь лампочки не летают — и подпевали зелёному гному:
Земля, что вчера спала,
Расцвела!
И ручей журчит,
И жучиный народ
Жужжит.
Птичий народ поёт.
Муравьиный народ ползёт,
Бабочкин народ летит.
А у красной наковальни стоял гном побольше, в красном фартуке — брат зелёного гнома — и бил красным молотом по красной наковальне, где лежал красный, сверкающий, как рубин, ключ. На голове у него была красная вязаная шапочка с кисточкой до земли. А на лице росла рыжая борода — не очень длинная. Бим-бом-бом… — сильно бил он красным молотом по красному ключу и пел:
Даже старый крот
Не спит,
Он глядит, глядит…
В эту чёрную ночь —
Одну-одну во всём году —
Слепой крот видит весну.
А хитрый кот всё ждёт,
Ждёт.
Не дождётся кот: мышка обманет, уйдёт —
Мышки хитрый народ.
И весна уйдёт.
И жизнь пройдёт.
Не такой уж ты хитрый —
Хитрый кот.
Клён с красными и зелёными листьями и дуб с красными и зелёными листьями росли над красной наковальней. Красные светляки висели на деревьях, как праздничные лампочки. Они перелетали с места на место. А ведь лампочки не умеют летать. Светляки подпевали гному тонкими голосами:
В эту чёрную ночь —
Одну-одну во всём году —
Ты увидишь свою судьбу.
Птиц ждёт далёкий путь,
И мальчиков — далёкий путь,
Дивно далёкий путь,
С которого нельзя свернуть.
У третьей, алмазной наковальни стоял старый гном — старший брат, — в белом фартуке, в белой вязаной шапочке на голове, с длинной белой кисточкой до самой земли и с длинной седой бородой.
Он ударял молотом редко и сильно по алмазному ключу:
Бам-бамм-баммм!..
Около его наковальни не росли деревья. В траве, в цветах не было светляков. Но над головой гнома, в небе, мерцали звёзды.
Ударяя молотом, гном с седой бородой не пел, а глухо говорил: