Правила поведения во время Подготовки были простые, но строгие. Запрещалось отрывать взгляд от работы и запрещалось разговаривать. Вот и всё. Казалось бы, немного, но эти правила совсем не оставляли возможности для манёвра. В чрезвычайных обстоятельствах – а я так и не понял, что это значит, – можно было поднять руку и подождать, пока тебе разрешат говорить, но надо было быть намертво уверенным в том, что обстоятельства действительно чрезвычайные. За четыре моих года в Сент-Питерсе я всего два раза видел, как мальчик во время Подготовки поднял руку. В первый раз это было так:
НАСТАВНИК: Что такое?
МАЛЬЧИК: Сэр, пожалуйста, прошу вас, можно мне выйти в туалет?
НАСТАВНИК: Конечно нет, ещё чего! Надо было сходить заранее.
МАЛЬЧИК: Но, сэр… прошу вас, сэр… я раньше не хотел… я не знал…
НАСТАВНИК: Ну и кто тебе виноват? Всё, не отвлекайся, выполняй задание!
МАЛЬЧИК: Но, сэр… Ой, сэр… Пожалуйста, отпустите меня, сэр, мне очень надо!
НАСТАВНИК: Ещё одно слово – и ты об этом горько пожалеешь!
Естественно, несчастный мальчик испачкал штаны, из-за чего потом наверху долго бушевала Матрона.
Что до второго раза, я прекрасно помню, что это был летний семестр и что фамилия мальчика, который поднял руку, была Брейтвейт. Ещё мне кажется, хотя утверждать не берусь, что в тот день Подготовкой руководил наш друг капитан Хардкасл. Диалог протекал примерно так:
НАСТАВНИК: Ну что там такое?
БРЕЙТВЕЙТ: Сэр, простите, в окошко влетела оса и ужалила меня в губу, и губа распухла.
НАСТАВНИК: Что?
БРЕЙТВЕЙТ: Оса, сэр.
НАСТАВНИК: Громче, мальчик, я тебя не слышу! Кто, ты говоришь, влетел в окно?
БРЕЙТВЕЙТ: Мне трудно говорить громче, сэр, у меня же губа распухла.
НАСТАВНИК: Что там у тебя распухло? Ты что, насмешничать вздумал?
БРЕЙТВЕЙТ: Нет, сэр, честное слово, сэр, нет!
НАСТАВНИК: Говори нормально, мальчишка! Что у тебя случилось?
БРЕЙТВЕЙТ: Я же сказал вам, сэр. Меня ужалила оса, сэр. У меня губа распухла и ужасно болит.
НАСТАВНИК: Ужасно болит? Что ужасно болит?
БРЕЙТВЕЙТ: Губа, сэр. Она всё раздувается и раздувается.
НАСТАВНИК: Что тебе сегодня задано?
БРЕЙТВЕЙТ: Французские глаголы, сэр. Их надо выписать.
НАСТАВНИК: Ты что, губой пишешь?
БРЕЙТВЕЙТ: Нет, сэр, конечно нет, но, понимаете…
НАСТАВНИК: Я понимаю одно: ты устроил ужасный шум и мешаешь своим товарищам выполнять задание. Продолжай работать.
Они были непробиваемы, эти наставники, и, если ты хотел выжить, тебе приходилось самому быть непробиваемым.
Мой черёд настал, как я уже сказал, во втором семестре, и за Подготовкой надзирал как раз капитан Хардкасл. А надо вам сказать, что в этом зале каждый мальчик сидел за своей собственной деревянной партой. Это были обычные наклонные парты с узким желобком в дальнем конце, куда можно было положить ручку, и с маленьким отверстием справа – для чернильницы. Ручки у нас были со вставными перьями, и при письме перо следовало окунать в чернильницу каждые шесть-семь секунд. Шариковых ручек и фломастеров тогда ещё не изобрели, а авторучки были запрещены. Перья, которыми мы писали, были очень хрупкие, и большинство мальчиков носили их в коробочке, которую клали в карман брюк.
Подготовка шла своим ходом. Капитан Хардкасл восседал на кафедре напротив нас, оглаживая свои апельсиновые усы, дёргая головой и похрюкивая носом. Глазки его непрерывно бегали по классу, отслеживая непорядок. Но в зале не было слышно ни звука, кроме его похрюкивания и скрипа наших перьев. Да ещё иногда раздавался скрип, когда кто-то чересчур усердно макал своё перо в крошечную белую фаянсовую чернильницу.
Беда разразилась, когда я по своей глупости ткнул кончиком пера в столешницу парты. Перо сломалось. Я знал, что в кармане у меня нет запасного пера, и знал, что поломанное перо никогда не считалось уважительной причиной для того, чтобы бросить задание. Нам задали написать сочинение на тему «История одного пенни» (это сочинение до сих пор хранится в моём архиве). У меня неплохо получилось начало, я расписался вовсю и увлечённо скрипел пером – и вот оно сломалось. До конца Подготовки оставалось ещё полчаса, и я не мог просто сидеть и ничего не делать. Но поднять руку и сообщить капитану Хардкаслу, что у меня сломалось перо, я тоже не мог. Я просто не посмел бы. И к тому же, если честно, я хотел дописать это сочинение. Я точно знал, что произойдёт с моим пенни на следующих двух страницах, и мне мучительно было думать, что история останется недописанной.
…в канаве. Вниз… в грязной воде… и поток понёсся дальше. Прямо в реку. Меня смыло унесло течением довольно далеко. Я очнулся сухим – меня выбросило на берег. Мимо проходили двое мальчиков, младший увидел меня и…
Я покосился направо. Ближе всех ко мне сидел мальчик по фамилии Добсон. Ему было столько же, сколько мне, девять с половиной, и он был очень славный. Даже сейчас, шестьдесят лет спустя, я помню, что папа Добсона был врачом и что жили они в Аксбридже, графство Мидлсекс, в Красном Доме – я знал это из ярлыка на Добсоновом сундуке.
Парта Добсона стояла почти впритык к моей, и я решил рискнуть. Склонившись над заданием, я исподтишка внимательно наблюдал за капитаном Хардкаслом. Уверившись, что он смотрит в другую сторону, я прикрыл рот рукой и прошептал:
– Добсон… Добсон… Можешь одолжить перо?
И тут на кафедре разразился гром. Капитан Хардкасл вскочил на ноги и, тыча пальцем в мою сторону, закричал:
– Ты болтал! Я слышал! Слышал и видел своими глазами! Не смей отпираться!
Я застыл от ужаса.
Все мальчики подняли взгляды от задания.
Лицо капитана Хардкасла из красного сделалось багровым, а тик усилился.
– Ты отрицаешь, что ты болтал во время Подготовки? – грозно крикнул он.
– Нет, сэр, н-но…
– Может, ты ещё скажешь, что не жульничал? Скажешь, не просил Добсона помочь тебе с заданием?
– Н-нет, сэр, я не жульничал!
– Уж конечно! А с чего бы ещё, позволь спросить, тебе болтать с Добсоном? Вряд ли ты интересовался его самочувствием!
Стоит ещё разок напомнить читателю, сколько мне тогда было лет. Я вовсе не был подростком, уже научившимся сохранять самообладание. Мне было не четырнадцать, не двенадцать и даже не десять. Мне было девять с половиной, и в этом возрасте человек не очень может противостоять взрослому мужчине с огненно-рыжими волосами и буйным нравом. Он может разве что лепетать.
– Я… у меня перо сломалось, сэр, – пролепетал я. – Я… я попросил Добсона одолжить мне перо, сэр.
– Ты лжёшь! – ликующим голосом прогремел капитан Хардкасл. – Я всегда знал, что ты лжец! Наглый лжец и в придачу жулик!
– Я т-только попросил перо, сэр.
– На твоём месте я бы прикусил язык, – гремел голос с кафедры, – не то будет ещё хуже! Ты получаешь Полоску!
«Ты получаешь Полоску!» – это звучало как приговор. Все мальчики сочувствовали мне, я это просто-таки ощущал, однако никто не шелохнулся и не пикнул.
…на войне, которая называлась «Мировая»… там использовались все эти сложнейшие инструменты, которые я недавно видел в Олдершоте.
Пометки наставника:
(слева) «Хорошо» 23 1/4 Звезды
(справа) Полагаю, что с 1929 года правописание тоже существенно изменилось.
Сейчас я вам объясню, что такое Полоска. В школе Сент-Питерс действовала система Звёзд и Полосок. За очень хорошую работу тебя награждали Четвертью Звезды и рядом с твоей фамилией на доске объявлений ставили красную точку. Если ты набирал четыре Четверти Звезды, четыре точки соединяли красной линией, и таким образом ты получал целую Звезду.
За очень плохую работу или плохое поведение ты получал Полоску, а это автоматически означало порку в кабинете директора.
У каждого наставника была Книжка Звёзд и Книжка Полосок, и их необходимо было заполнять, и подписывать, и вырывать из них листки, точь-в-точь как чеки из чековой книжки. Четверти Звёзд были розовые, а Полоски – зловещего синевато-зелёного цвета. Мальчик, который получал Звезду или Полоску, должен был хранить её до утра, а наутро после молитвы, когда директор спрашивал, получил ли кто накануне Звезду или Полоску, этому мальчику следовало выйти вперёд и на виду у всей школы вручить эту штуку директору. Полоска была такой страшной вещью, что давали её нечасто. Обычно это несчастье выпадало всего двум-трём мальчикам в неделю.
И вот сейчас капитан Хардкасл собирался выдать Полоску мне.
– Подойди сюда, – велел он.
Я встал из-за парты и пошёл к кафедре. Книжка Полосок уже лежала у него на столе, и он начал заполнять одну Полоску. После слов «отправляется с ПОЛОСКОЙ за» он красными чернилами написал: «Болтал во время Подготовки, лгал, пытался жульничать». Он подписал Полоску и вырвал её из книжки. Потом очень медленно заполнил корешок. Потом поднял двумя пальцами эту жуткую сине-зелёную бумажку и помахал ею у меня перед носом, не поднимая взгляда. Я взял Полоску и вернулся к своей парте. Вся школа следила за каждым моим шагом.
Школа Сент-Питерс
Дата выдачи: 27 мая 1927
Полоска № 10 Вручена в этом семестре (кем):
Ученик (фамилия) Даль
Отправляется с ПОЛОСКОЙ за «неудовлетворительно» по латыни
Подпись:…
N. B. Если получатель считает, что произошло недоразумение, то, прежде чем вручить ПОЛОСКУ директору, он обязан чётко и внятно обосновать своё мнение.
Это моя ПОЛОСКА № 1, полученная в этом семестре.
В прошлом семестре я получил 0 ПОЛОСОК, включая отменённые.
В данном семестре, до сегодняшнего дня, я заработал 0 ЗВЁЗД.
Это мой 7 семестр в Школе.
В конце предыдущего семестра на моём счету было
Четвертей Звезды 5, Полосок 0