И в следующее мгновение обрушился камень, большой и тяжёлый, как пушечное ядро, ударился в выставленный клин, и одним размашистым движением лопатообразная доска швырнула Томанса через стену крепости в туман.
Все были ошеломлены, казалось, что само время остановилось. «Так он учится летать, – пронеслось в голове у Мартина. – Так он умирает без нас».
Ещё долго люди смотрели в это ничто, в котором исчез шут. Они не могли это постичь.
Они полагали, что это была очередная шутка Томанса, и ждали, что сейчас он обратно взберётся через стену, чтобы показать им пальцами длинный нос. Но он не вернулся.
В конце концов герцогиня пожала плечами и собралась уже удалиться с балкона.
Мартин всё таращился в туман, тогда как другие постепенно перестали ждать Томанса и снова хотели предаться своей безутешности. Но тут… Мартин, пожалуй, увидел это первым.
– Смотрите, – тихо сказал он. – Разве вы не видите?
Разве вы не видите, что туман рассеивается? Не сыграл ли шут над туманом злую шутку? Не проделал ли он своим полётом дыру в стене тумана. А может, и во времени. Разве вы не видите, как за этой завесой сверкает солнце? Показывается ослепительно светлый день. Светлее, чем весь свет прошедших недель. И проясняется всё быстрее. Как приятен этот свет. И как хорош. Все только ахали и охали. И, по всей видимости, уже наступила весна. А горы-то ещё здесь? Вокруг них привычные скалы, ущелья и луга в долине. А там дальше лес, голубое небо – мир, казалось, уже утраченный. Все стали бороться за место, с которого лучше видно, все принюхивались к ветру, улыбались друг другу, а потом они и правда увидели там внизу на дороге верхом на конях поднимающихся вверх по склону пятерых рыцарей.
– Рыцари возвращаются! – все кричали, ликовали и бросались в объятия друг другу, так что вши не могли отличить, где их хозяин, а где чужой, и все перепутались.
Только Мартин замер. Потому что он знал: они возвращаются с детьми. Они везут в крепость детей.
А жители были так ослаблены, что едва справились с воротами, открывая их. Рыцари медленно въехали в крепость. Все ждали.
Только Мария продолжала стоять у стены и смотрела то в ясное небо, то вниз и удивлялась, где её брат, и время от времени смеялась, вспоминая, как это было забавно, когда он летел.
Рыцари уже въехали во двор. Добродушно кивали и немного испуганно смотрели в измученные лица. Да, они отсутствовали долго. Некоторые попытки не увенчались успехом. Тот или другой случай похищения прошёл не так гладко. Были и раздоры среди самих рыцарей. Разногласия. Но в конечном счёте всё сложилось. Под каким плащом у них скрыта девочка? Под каким мальчик?
Но рыцари привезли с собой и ещё кое-кого. Он сидел на последнем коне. При нём была испачканная краской торба, и Мартин сразу узнал его, с первого взгляда. То был художник.
Он хотел крикнуть, но чувства изливались в нём так, что грозили его утопить в своём потоке. Поначалу он не мог произнести ни звука, потом всё-таки крикнул:
– Художник!
Ему так хотелось броситься к нему, но ноги под ним подкашивались, не слушались его. Как будто приросли к несчастной земле. Неужто Мартин уже слишком долго здесь пробыл и уже стал частью крепости, частью общей судьбы?
– Художник! – снова крикнул Мартин.
И тот его услышал. Разглядел мальчика среди толпы. Тотчас соскочил с коня и побежал к нему, выкрикивая его имя. Обнял его, поднял, оторвал от земли. Ах, эта привычная лёгкость. Это хрупкое дитя человеческое. Эти добрые глаза.
– Так вот где я тебя нашёл, – сказал художник, не замечая, как слёзы текут у него по лицу. Мартин молча улыбался. Он и надеяться не смел когда-нибудь снова увидеть художника.
Рыцари некоторое время смотрели на эту сцену, потом потеряли терпение и стали подгонять художника: надо торопиться.
– Герцогиня ждёт! – говорили они.
Художник отмахивался.
– Ты же знаешь, Мартин, – сказал он. – У меня бывают совершенно сумасшедшие заказы.
– Ты даже не догадываешься, насколько сумасшедшие, – сказал мальчик.
Рыцари снова стали поторапливать художника. А Мартину с ними нельзя. Они отодвинули его в сторонку. Не хотели делить свою добычу ни с кем.
Но Мартин и художник знали, теперь их разделяет только стена замка. Теперь они в одном месте.
– Я потом приду! – крикнул Мартин художнику.
– Это был твой отец? – спросила женщина вечером дома.
Мартин смотрел на хлеб, который герцогиня велела раздать людям. Хлеб, яблоки и по ломтю сала для каждого.
Он помотал головой. У него нет отца. И теперь пришла пора.
– Объясните мне, что такое бессонное состязание, – попросил Мартин.
28
Прошло всего несколько недель. Но к началу весны по жителям деревни уже не было заметно пережитых страданий тёмного времени. Торговцы снова привозили товар. Герцогиня раздавала людям домашнюю живность – яйценоскую и дойную. Удивительно, как быстро люди забывают про бедствия, как быстро они оживают. Спокойные ночи целительны. Вот и опять появились силы убирать отбросы, наводить чистоту и порядок. И как только снова установилось ровное течение жизни, пошли разговоры о бессонном состязании.
Явились в крепость крестьяне, скотники, граждане среднего состояния, чтобы напомнить о себе и предложить свои умения. Кто выиграет бессонное состязание, тот может высказать герцогине своё желание, и оно будет исполнено. По крайней мере, так говорили. Но можно ли было на это положиться?
Перед воротами, ведущими во двор крепости, был установлен столик для ведения записи. Писарь и его помощник поджидали тех, кто захочет принять участие в состязании. Они управляли надеждой. Перед ними выстраивались длинные очереди претендентов. Впускали далеко не каждого. Пьяным, например, давали от ворот поворот, из-за них только беспорядок и неприятности. Женщин тоже не впускали, из-за них всегда неразбериха и путаница. Паникёры, которые уже при включении в список выражали отчаяние и нервировали других, тоже получали отказ.
Но ещё ни разу не объявлялся ребёнок, желающий участвовать в этом состязании. Поэтому люди на записи растерялись, когда очередь дошла до Мартина.
– Как тебя зовут? – спросил писарь за деревянным столиком.
Позади Мартина тянулся нетерпеливый хвост человек из десяти.
– Мартин.
– Сколько тебе лет?
Мартин этого не знал. Писарь со знанием дела оглядел его с головы до ног. Красивые глаза, в которых уже подрастала боль, но всё ещё жила невинность. Длинные, изящные конечности.
– Тринадцать, четырнадцать?
Мартин кивнул. Он был так взволнован, что у него пересохло во рту. Писарь записал цифру.
– И какое у тебя дело? – спросил он после этого.
– Я хочу поговорить с герцогиней.
– Этого все хотят. Но дело-то у тебя к ней какое?
– Это я могу сказать только самой герцогине.
– Но сперва я должен это записать.
– Зачем? – спросил Мартин.
– Чтобы доложить об этом ей.
– Ты имеешь в виду, если я выиграю состязание?
– На тот случай, если ты выиграешь, чтобы я мог доложить о тебе, – сказал писарь, барабаня пальцами по столику.
– Насколько вероятным ты находишь, что я выиграю? – спросил Мартин.
– Совершенно невероятным.
– Тогда и совершенно бессмысленно это записывать.
Мужчины, стоящие в очереди позади Мартина, уже начали недовольно бурчать. Писарь вздохнул:
– А ещё тебе нужен человек, который смог бы за тебя поручиться.
Мартин не понял, чего от него хотят.
– Человек, который ответит за те повреждения, которые ты можешь учинить во время состязания. Человек, который может нам гарантировать, что ты имеешь честные намерения. Человек, который приберёт твои останки, если тебе придёт в голову покончить с собой.
Мартин растерялся. Он не знал, кого бы он мог назвать. Писарь вертел в руках перо.
– Я не знаю, – сказал Мартин.
– Значит, нет за тебя поручителя, – сказал писарь и уже хотел отмахнуться от мальчика, чтобы отошёл прочь, не задерживал очередь.
– Я могу за него поручиться, – послышался чей-то голос. То была жена рыцаря. Она нарядилась в своё лучшее платье. И стояла, прямая как свечка и очень красивая.
– Ну хорошо, – сказал писарь. – Но ведь ты женщина.
– Какой ты умный, заметил, – усмехнулась она.
– Поэтому твоё поручительство не считается.
Женщина засмеялась. Но писарю было не до смеха.
– Ты это серьёзно? – спросила она.
– Женщины не считаются.
– А как же тогда герцогиня? Она ведь тоже женщина, – сказал Мартин.
– Даже не называй это женщиной, – пробормотал писарь.
– Тогда я поручусь, – прозвучал ещё один голос.
Люди расступились, и к столику прихромал рыцарь. Тяжело опираясь на палку. И уж его слово нельзя было не засчитать. Но он не мог поставить подпись, он не умел писать. За него это сделала его жена, и писарь оскорблённо проглотил это.
Теперь Мартин мог принять участие в бессонном состязании.
29
Все, кто мог принять участие, собрались во дворе крепости. Им раздали белые рубашки. Мартин накинул свою, она была ему, конечно, слишком велика. «Теперь я похож на привидение», – подумал он.
Всем зачитали правила состязания. Это было сделано наскоро. Победителем будет считаться тот, кто не заснёт дольше всех. Кто заснёт, тот выбывает из состязания. Во время состязания разрешается есть и пить, разрешается говорить, чем-нибудь заниматься. Участники будут находиться под строгим наблюдением, с них не спустят глаз, а для начала всем пожелали удачи.
В первые двенадцать часов участники ещё присматривались ко всему и друг к другу, знакомились, составляли группы по интересам, рассказывали друг другу о себе. Некоторые просто так слонялись – возможно, не придавали этому состязанию особого значения. Кто-то, возможно, с кем-то поспорил, проиграл, а проигрышем было участие в состязании. С Мартином тоже заговаривали. Каждый старался с высоты своего превосходства дать подростку добрый совет. Ему советовали лучше сдаться сразу.