— Ты куда? — спросил Сережа.
— За молоком. Возьми ключ, я сейчас вернусь.
Сережа отпер дверь и остановился в коридоре. Здесь был слышен недобрый голос Грачева:
— Ну-ка, подойди сюда. Кому я говорю? Подойди, говорю. Если нужно будет, все равно никуда не денешься. Это что у тебя в дневнике?
— Папа…
— Что «папа»? Я сколько раз говорил: веди дневник аккуратно! Сколько? За последнюю неделю только раз десять!
«Десять!» — машинально повторилось в голове у Сережи. И это было «как толчок. «Девять, восемь, семь, шесть…»
— Не верти носом, смотри прямо. И отвечай.
— Папочка…
Сережа смотрел на дверь. Сдерживать себя он не собирался. Он просто сжимал в себе ненависть, как пружину.
«Четыре, три, два…»
— Ты мне ответишь? Будет это еще продолжаться или нет?
— Нет. Не будет. То есть буду… Не буду. Папа!
…«Один, ноль!»
Он рванул дверь.
И оказался на пороге комнаты, в которой не был с тех пор, как уехал в лагерь.
Сначала он увидел не Стасика и не старшего Грачева. Он увидел Стаськину мать. Впервые.
Сережа почему-то представлял ее бледной и вечно испуганной. А это была краснощекая тетя с папильотками на крашеных волосах. Она сидела в кресле и бойко орудовала вязальными спицами. Лицо у нее было такое, словно ничего на свете ее не касалось.
Стасик, в майке и стареньких тренировочных брюках, стоял в углу между шкафом и телевизором. Он прижимался к стенке и неловко растопыривал острые локти.
Папаша сидел у стола с дневником в руке.
Все трое обернулись к Сереже. У Стасика широко распахнулись глаза. У матери приоткрылся рот. Старший Грачев недовольно сказал:
— Стучать надо.
— Не всегда, — сказал Сережа.
— Что?
— Не всегда надо стучать, — повторил Сережа, глядя в бледные глаза Грачева. — Иногда входят без стука. Я вот что хочу сказать: если еще раз… хоть пальцем… тронете Стаську… — От волнения и злости он стал сбиваться.
— То что будет? — со спокойной насмешкой спросил Грачев.
Сережа не знал, что будет. Но он сжал пальцы и отчетливо произнес:
— На хорошую жизнь тогда больше не надейтесь.
Грачев развернулся в сторону Сережи вместе со стулом и медленно проговорил:
— Молодой человек, притвори-ка дверь. С той стороны. Люблю героев, но только за порогом своей квартиры!
— Раньше это была моя квартира! — громко, почти с криком ответил Сережа. — Если бы я знал, кто здесь будет жить… я бы… отравой все стены пропитал. Стаську только жалко.
Грачев поднялся и пошел к Сереже. Тот следил без страха, даже с любопытством: что он может сделать?
Грачев сделал очень простую вещь: ухватил Сережу за плечо и выставил в коридор. Пальцы у него были крепкие, как железо.
Шепотом, в спину Сереже Грачев сказал:
— Гуляй, сосунок. Если еще раз сунешься!.. — И он добавил такую мерзость, что Сережа машинально развернулся. Но дверь уже захлопнулась. Несколько секунд Сережа смотрел на нее, борясь с могучим желанием трахнуть ботинком. Он кипел от бешенства. Но колотить ногами в дверь глупо. Это от бессилия только.
А где сила?
«А что, нет на тебя силы? Подожди, ты еще узнаешь!» — подумал Сережа. Хлопнул наружной дверью и выскочил на улицу.
Только бы застать на работе Георгия Матвеевича! Он-то скажет, что делать! Должна же быть управа на этого типа!
До отделения милиции Сережа не дошел. В квартале от него он столкнулся с лейтенантом Сережей Ковалевским. Вернее, врезался в него.
— Ну и скорость у вас, дорогой капитан, — сказал лейтенант, держась за ушибленный живот. — В какую новую битву стремитесь?
— К вам стремлюсь.
— А что случилось? — тут же насторожился Ковалевский.
— Да случилось… У Стаськи.
И он рассказал. Сбивчиво и сердито, но в общем-то понятно. По крайней мере, Ковалевский сказал:
— Понятненько.
— Ну что делать?
— Есть два варианта, — как бы размышляя вслух, ответил Ковалевский. — Первый вариант — пойти посоветоваться с начальством. Второй — для начала посмотреть хотя бы, что это за фигура Грачев. Первый — разумнее, второй — оперативнее.
— А разве вы сами не начальство? — опросил Сережа.
— Ну, в какой-то степени… Ладно, идем.
Когда они поднялись по лестнице, увидели
Наташу. Она топталась перед закрытой дверью.
— Стучу, стучу, никто не открывает. Грачев спросил, услышал, что я, и замолк. Ты куда исчез?
— По делам службы, — ответил за Сережу Ковалевский.
Наташа взглянула на него со сдержанным любопытством.
Сережа торопливо отпер дверь.
В коридоре Ковалевский спросил:
— Где его комната? Эта? — И он постучал согнутым пальцем.
— В чем дело? — донесся голос Грачева.
Лейтенант осторожно открыл дверь и встал на пороге.
— Гражданин Грачев?
Из-за спины Кавалевского Сереже видно было, как Грачев изменился в лице. Но ответил с вызовом:
— У меня дома все в порядке. Почему вы ко мне вторгаетесь?
Лейтенант сделал шаг назад.
— А вы, гражданин Грачев, пройдите в коридор, чтобы не было речи о вторжении, здесь и побеседуем.
Стаськин отец нехотя вышел. Бросил нелюбезный взгляд на Сережу и Наташу.
Ковалевский очень сдержанно сказал:
— Есть сведения, что вы плохо относитесь к сыну. Вы понимаете, о чем я говорю, не так ли? Настолько плохо, что это серьезно вредит ему. Возможно, из-за этого он чуть-чуть не помог преступнику.
— Вы что, воспитывать меня пришли? — спросил Грачев. Он, видимо, успокоился.
— Нет, не воспитывать, — сказал Ковалевский. — Я совершенно уверен, что это бесполезно. Я пришел предупредить. Сейчас я исполняю обязанности участкового уполномоченного. Если мне поступит письменное заявление, что сын опять пострадал от вас, а кроме того, найдутся люди, которые подтвердят, что такие случаи бывали и раньше (а они, видимо, найдутся), я напишу рапорт о возбуждении уголовного дела. Надеюсь, вы меня поняли. До свидания.
Сережа и Наташа проводили Ковалевского до угла. Было уже совсем темно, и стало еще холоднее, чем днем. Сережа дышал на руки.
— Ну, сейчас Грачев поутихнет, — уверенно сказала Наташа. — Перепугался. Он ведь трус.
Ковалевский покачал головой.
— Эх, ребятки… Если бы все так просто было!.. Едва ли одним разговором здесь исправишь дело. Нам с такими Грачевыми еще возиться и возиться. И воевать.
И Сережа понимал, что лейтенант прав.
Ну, что ж, теперь он опять был готов к бою. Всадники въехали на поляну и остановились полукругом. Они смотрели на Сережу чуть насмешливо, но по-доброму.
Когда Сережа вернулся домой, казалось ему, что все теперь позади: вся эта история с дракой в переулке, с ножом, со Стасиком. Словно перевернули страницу.
Но едва он вошел к себе в комнату, как зазвонил телефон.
— Сережа! Тебя! — позвала тетя Галя. И обеспокоенно добавила: — Какой-то мужчина. Неужели из милиции?
Голос был взрослый, глуховатый. Неизвестно чей, но очень знакомый.
— Сергей? Ну, здравствуй. Не узнаешь?
— Нет, — сказал он. — Извините. По телефону трудно…
— Помнишь станцию Роса?
— Алексей Борисович! — заорал Сережа так, что в кухне у тети Гали что-то загремело, а в комнате басовито залаял Нок.
— Это я, — раздалось в трубке. — А там у вас кто лает? Неужели Нок?
— Ага!
— Значит, живой, бродяга!
— Конечно!
— Да-а… Ну, как живешь-то, всадник?
— Ох, живу, — отозвался Сережа. — А вы?
— И я… А знаешь, почему я позвонил? Впрочем, конечно, не знаешь. Выдам одну тайну. Я сижу сейчас в редакции, у дежурного, и смотрю оттиски завтрашнего номера. У меня там репортаж с судоремонтного завода. И вдруг рядом с репортажем читаю… Ты слушаешь?
— Слушаю, — напряженно сказал Сережа.
— Заголовок такой: «Есть мушкетеры!» А дальше вот что:
«Двадцатилетний Василий Гаврилов не любил трудиться. Школу он не закончил, ни на одной работе не задерживался. А деньги были нужны: на мотоцикл, на магнитофон, на выпивку. И Гаврилов стал преступником. Несмотря на молодость, у него немалый уголовный стаж: две судимости за хулиганство и ограбление.
Освободившись из колонии летом этого года, Гаврилов продолжал бездельничать. Жил за счет своей матери и вынашивал планы «крупного дела». Первого ноября он ограбил промтоварный магазин «Речник» в районе пристани. Пока шел розыск, преступник отсиживался на квартире у приятеля.
Любовь к спиртному ускорила разоблачение грабителя. Выпив полбутылки, Гаврилов решил «освежиться» и вышел на улицу. В это время по переулку шел шестиклассник Сергей Каховский, он провожал домой после школьного собрания двух ребят. К ребятам пристали четверо подростков, потребовали деньги, затеяли драку. Сережа не подчинился хулиганам.
Гаврилов подошел на шум и решил помочь «юным коллегам». Но мальчик не отступил и здесь. Ударом рейки, оторванной от изгороди, он сбил с ног вооруженного бандита. В это время подоспела милиция, которую вызвал один из второклассников.
Выйти победителем из схватки смелому пионеру помогла «мушкетерская наука», которую он освоил в фехтовальном клубе «Эспада».
— Вот такие дела, брат… — сказал Алексей Борисович, закончив чтение. — Ну что молчишь? Все правильно написано?
— Кажется… — неловко сказал Сережа. — Алексей Борисович! А вы больше не встречали ребят из конного отряда «Гренада»?
— Нет, Сережа. Жаль, но пока не встречал. А что? Вспоминаются?
— Конечно.
— И мне тоже. Ну и хорошо. По крайней мере, теперь я знаю, что не зря их тогда поднял по тревоге.
Сережа помолчал. Он тоже знал, что не зря.
— Ну, будь счастлив, — сказал Алексей Борисович. — Не забывал бы ты меня, а? Звони. Номер телефона в газете есть, там, где написано «секретариат».
— Обязательно позвоню! Спасибо!
Сережа услышал короткие гудки и опустил трубку. Но едва она коснулась аппарата, как телефон опять взорвался трезвоном.
Звонил Кузнечик.
— Сережка! Ты куда из школы пропал? Даже не сказал ничего… Ну ладно, я не об этом. В клубе срочный сбор! He забудь надеть форму!