– Ну что, достали?
– Ага, вот! – Наташа на мгновение распахнула куртку, продемонстрировав зажатый под мышкой пергамент.
Филька вытер со лба пот.
– А теперь вот что! Дуйте к остановке и ждите меня там.
– Почему там?
– Потому что потому... – прохрипел мальчик.
Гипноз его взгляда иссякал. Он уже едва удерживал охранника. Еще мгновение – и этот здоровенный детина кинется на них с электрошоком!
Мокренко озадаченно мялся рядом. До него доходило, как до жирафа. Что там до жирафа? Как до десяти бегемотов!
«Да уйдет же, наконец, этот остолоп?»
– Ты что, не слышал? Бежим!
Наташа потянула Петьку за рукав. Не только потянула, но и подтолкнула в спину.
Филька не мог даже оглянуться: при этом он потерял бы последний контроль над охранником. Выждав секунд десять – время, на его взгляд, достаточное, чтобы обогнуть угол здания, он стал медленно пятиться, держа с охранником зрительный контакт.
Два шага... Три... Еще один... Справа должна быть парковая статуя льва. Да, так и есть. Не оборачиваясь, мальчик ощупал ее рукой.
Лев здесь, на месте.
«Забудь! Забудь обо всем! Последних пяти минут не было!»– мысленно приказал себе Филька и нырнул за статую.
Охранник вздрогнул. Поднес руки к вискам. Огляделся в недоумении. Сейчас все решалось: вспомнит охранник или нет. Всего три шага отделяли его от статуи. Если он пройдет их, то...
Томительно потянулись мгновения.
Наконец, сторож повернулся и скрылся в музее. Засов задвинулся с глухим щелчком.
Только тогда Филька покинул свое укрытие и, потрепав льва по каменной гриве, направился к остановке.
3
Наташа бережно развязала кожаный шнурок, стягивавший свиток, и склонилась над пергаментом. Мальчишки, замерев, стояли сзади, заглядывая ей через плечо.
– Эй вы, не сопите мне в затылок! – велела Наташа.
Петька хотел было пуститься в объяснения, что это не он сопит, а у него бурчит в животе, но лишь зашевелил губами.
Чуть дрогнув, руки девочки скользнули к краям пергамента и бережно расправили его. На внутреннюю часть свитка упал желтоватый свет лампы.
– Да тут ничего нет! – послышалось разочарованное восклицание.
– Как нет?
– Говорю же тебе: нет!
Наташа поднесла пергамент еще ближе к свету, и внезапно на нем стали проступать буквы. Они проступали медленно, одна за другой, словно бочки, всплывающие с большой глубины на поверхность мятущегося океана.
– Я ничего не вижу! – пожаловался Филька.
Он не мог даже смотреть на развернутый пергамент. В глазах начиналась резь. Резь, как если бы он уставился на солнце...
– Я тебе прочту! – сказала Наташа.
СКАЗАНИЕ ОБ ИЗГНАНИИ ГРАФА ДРАКУЛЫ
И было это в четырнадцатую ночь ноября.
Когда мучения, творимые графом Дракулой, стали совсем невыносимыми, пришел с Руси старенький монах в ветхой рясе.
– Я слышал о вашем горе, – сказал он. – Я заставлю графа лечь в гроб.
Не поверили ему крестьяне.
– Уходи, монах! Это никому не удавалось. Каждое полнолуние граф уносит по новой жертве.
– Что ж. Увидим, – сказал монах. – Сегодня, как только наступит полночь, я пойду в замок.
– Ты не вернешься! Думаешь, графа Дракулу остановит твоя ряса? В прошлом году наш священник уже пытался усмирить его. Где он теперь? В графской свите вампиров! Приходил и мусульманский мулла. И он сгинул.
Перекрестился монах. Говорит, как богу будет угодно, а я пойду. Поняли крестьяне, что его не переубедить. Горько им стало: на верную смерть идет.
– Возьми с собой хоть осиновый кол, хоть святую воду, хоть серебряные пули! – предлагают.
– За святую воду спасибо, а кол и пули не возьму. Не подобают они монахам. У монаха другой доспех, другое оружие – молитва. Сколотите только гроб дубовый и держите его наготове.
Как наступила ночь, отправился русский монах в замок графа Дракулы, а крестьяне по домам попрятались. Но гроб дубовый все же сколотили.
Минула полночь. Тихо в замке – только черные тени бродят да летучие мыши над землей скользят...
Никто не спит в деревне. Грустят крестьяне. Говорят друг другу: сгинул русский монах. Погиб. Убил его граф!
Как пять часов пробило, закричал в деревне первый петух. Затрясся вдруг замок графа Дракулы. Донесся из замка ужасный стон. А как вторые петухи закричали – рухнули стены.
Набрались крестьяне смелости, прибежали, а на развалинах замка русский монах стоит. Говорит монах:
– Бросьте графа в гроб да смотрите, чтобы тот гроб никто не открывал и кожаного шнурка с графской шеи, на котором ладанка висит, никто не снимал!
Девочка замолчала.
– Все, больше тут ничего нет, – сообщила она.
Филька напряженно размышлял, вспоминая прочитанное. Ему чудилось только, что он слышал что-то важное, но что...
«Вот оно! Вспомнил!»
– В четырнадцатую ночь ноября, – повторил он. – Сегодня тринадцатое. Сутки истекают в полночь. Значит, четырнадцатая ночь ноября...
– Ясный перец, сегодня! – сказал Петька Мокренко.
Иногда он любил корчить из себя гения. Но почему-то только тогда, когда, разжевав, ему все клали в рот.
4
– Кожаный шнурок – вот чего боится граф, – задумчиво проговорил Филька Хитров. – Кожаный шнурок с ладанкой. Хотел бы я знать, где они?
Внезапно стекло разлетелось вдребезги. Наташа, ближе всех стоявшая к окну, завизжала. Мокренко присел, закрываясь руками.
В окно ворвалась черная птица и, роняя перья, заметалась по комнате, высматривая что-то. Зазвенела и закачалась люстра. На мгновение ворон неподвижно завис под потолком, каркнул и, пронесшись над головой у Фильки, метнулся к столу.
– Шнурок! – крикнула Наташа. – Шнурок!
В одно мгновение Филька все понял. Шнурок, которым стянут пергамент! Ворон прилетел за ним.
Мальчик прыгнул вдогонку птице, но ворон опередил его. Кожаный шнурок уже свисал у него из клюва. Фильке удалось лишь, зачерпнув в воздухе рукой, на миг ухватиться за шнурок, но его ладонь скользнула по гладкой коже.
Ворон вновь врезался в стекло и улетел, унося с собой свой трофей. Синеющее ночное небо поглотило хлопающее крыльями чучело мертвой птицы.
Филька проводил его взглядом.
– Все пропало! – сказал он убито. – Он унес шнурок!
Эта отвратительная птица давно за ними следила. Теперь она получила то, что хотела.
Победа уже почти была у них в руках, но просочилась между пальцами, как песок. Почему он прежде не догадался, что Дракула попытается завладеть шнурком? Почему?
Другое оружие вампиру не страшно. Осиновый кол, святая вода, серебряные пули – все это может лишь приостановить чудовище, но не уничтожить его.
«Упущенная возможность, юный Дракула, упущенная возможность! Теперь ты у меня в руках! Вы все у меня в руках!»– услышал мальчик торжествующий хрип графа-вампира.
Филька повернулся к Наташе. Он едва не плакал от досады.
– Ты видела? Видела? У нас же почти получилось! Почти!
Наташа ободряюще обняла его.
– Мы что-нибудь придумаем. Обязательно!
– Да что тут придумаешь! Такой шанс упустили!
Неожиданно что-то обожгло Фильке руку. Мальчик разжал ладонь. На ладони у него лежало что-то, похожее на крошечный деревянный ковчежец.
Это была ладанка, чудом сдернутая им со шнурка, оставшегося в клюве у птицы...
5
Они и не заметили, как наступила полночь.
Тьма, и так до невозможности плотная, сгустилась еще больше. Часы в спальне у родителей глухо пробили шесть раз и осеклись – они всегда заедали.
Из сиреневых туч на несколько мгновений выглянула и сразу же вновь скрылась луна, такая же зловеще-круглая, как и вчера.
Внезапно свет моргнул, и вся квартира погрузилась во мрак.
Петька Мокренко, игравший на Витькином компьютере, вскочил.
– Где у вас тут типа пробки?
– Пробки не виноваты. Иди сюда! – негромко окликнула его Наташа.
Она стояла у окна и видела, как во тьму разом погрузились несколько соседних домов. Словно огромная черная тень накрыла их, отрезав от остального города.
Разумеется, это могло быть случайностью: подумаешь, авария на подстанции, но Наташа-то знала, что дело не в этом.
– Послушай телефон! – попросила она Фильку.
Тот, не задавая вопросов, снял трубку и поднес ее к уху.
– Молчит? – спросила девочка.
– Да, молчит.
Филька осторожно подошел и положил Наташе руку на плечо. Он ничего не сказал, но девочка почувствовала, что он тоже знает.
Граф Дракула готовится к решающей битве. Он взял их в осаду: отключил свет, телефон, собрал над кварталом сплошные тучи. Скоро последует атака – атака вампиров.
Петька зажег брелок-фонарик и, подсвечивая себе, подошел к друзьям.
– Эти вампиры меня типа достали! У меня из-за них игрушки накрылись! – пожаловался он.
– Если бы только игрушки! – буркнул Филька.
– А чего еще? – подозрительно спросил Мокренко.
– Пока ничего. Нам надо продержаться до рассвета! Занимаем оборону!
– В каком смысле оборону?
– В самом прямом. Бери кол и становись к тому окну! Из него просматривается двор. Увидишь чего-нибудь – свистнешь.
– Ясный перец, свистну.
Мокренко неохотно взял осиновый кол и направился к окну. Это был новый кол, который они вытесали, когда возвращались из музея. Старый кол бесследно сгинул.
– А мы куда? – спросила Наташа.
Филька выглянул в окно, вспоминая, как расположен дом.
– Мы с тобой пойдем в соседнюю комнату. Там два окна. Одно выходит на угол дома, а другое – на улицу.
– А чем мы вооружимся?
– Ты возьмешь святую воду.
– А ты? – голос Наташи чуть дрогнул. Пробираясь в темноте по коридору, она крепко держала Фильку за руку.
– У меня тоже кое-что есть, – сказал мальчик.
Он имел в виду ладанку. Древнюю деревянную ладанку, которая лежала теперь у него в кармане. От ладанки разливалось странное пульсирующее тепло, и чем сильнее оно разливалось, тем больше Филька наблюдал в себе перемен.