– Юр, как тебе нравится такое отношение?
– Мне не нравится. За это по шее дают.
– Тогда пойдем в Совет безопасности и обсудим создавшуюся ситуацию.
Они в обнимку удалились в коридор обсуждать ситуацию. Выглянув через некоторое время в коридор, Надя и Зоя увидели их около бачка. Чиз и Юриз по очереди передавали друг другу кружку и, прежде чем выпить глоток воды, чокались с бачком.
На улице падал снежок. Надя с удовольствием подставляла ему щеки, весело помахивала портфелем. Идти домой можно было по оживленному переулку и через пустынный сквер, мимо гипсовой статуи мальчика с мячом. Надя выбрала пустынный сквер. Ей казалось, что снег здесь чище и гуще. Она попробовала поймать на язык снежинку, но белые пушистые звездочки таяли от дыхания и исчезали у самых губ.
В сквере на деревьях сидели, нахохлившись, вороны. Они забеспокоились, захлопали крыльями, запричитали. Несколько птиц поднялись в воздух, перелетели подальше от главной аллеи и снова затихли. Надя прошла мимо, свернула на боковую тропинку, протоптанную в снегу. Внезапно за ее спиной с шумом поднялись вороны и закаркали. Надя обернулась и увидела Чиза и Юриза. Стараясь оставаться незамеченными, мальчишки перебегали от дерева к дереву. «Догоняют, чтобы поблагодарить за внимание», – испуганно подумала девочка. Она припустилась со всех ног. Снег и деревья замелькали в глазах. Сделалось жарко и весело. Мальчишки раньше времени обнаружили себя, и Надя была уверена, что они ее не догонят. Она ринулась напрямик сквозь кустарник к фонтану, забыв, что осенью ремонтные рабочие вырыли здесь глубокую траншею. Надя метнулась вправо, но Юриз ее опередил. Слева подбегал, размахивая портфелем, Чиз. Надя смерила расстояние до противоположного края, разбежалась и прыгнула. Она плохо рассчитала, носки туфель чиркнули по осыпающемуся краю, она ударилась коленками и портфелем о снег, перемешанный с глиной, и скатилась вниз. Сверху посыпались смерзшиеся комочки земли. Полулежа на дне траншеи, Надя потирала ушибленную коленку. На глазах выступили слезы. Чтобы мальчишки не видели, она низко опустила голову. Чиз и Юриз подбежали к месту падения почти одновременно. Они увидели скорчившуюся в неестественной позе девочку, поодаль валялся расстегнувшийся портфель. На снег выкатился пенал, и до половины торчали тетрадки и книжки.
– Надьк, ты чего? – тревожно спросил Чиз. – Ушиблась? Здорово ты прыгнула. Мы смотрим – тебя нету. А ты тут лежишь, да?
Девочка не шевелилась и не поднимала головы.
– Вставай, чего притворяешься, – сказал Юриз.
Боль в коленке начала затихать, но вставать не хотелось, и Надя еще ниже наклонила голову и закрыла глаза варежкой, чтобы осушить слезы.
– Надьк, вставай, ну, пожалуйста, – попросил Чиз. – На снегу нельзя долго лежать. Вытащить тебя оттуда или сама вылезешь? Надьк, ты чего? Мы просто так бежали… Наперегонки. А ты что… упала, да? Я сейчас…
Он отошел на несколько шагов от траншеи и, расстегнув пальто, принялся выдергивать из брюк ремень. Юриз, наклонившись вперед, пытался заглянуть в лицо девочке. Но Надя держала варежку у глаз и не шевелилась.
– Между прочим, мы ничуть с Юркой не обиделись, что ты нас так нарисовала, – сказал Чиз. – Дружеский шарж. Ха-ха! На поэтов и писателей каждый день рисуют дружеские шаржи. Ха-ха!
Он смеялся, но ему было не смешно, потому что девочка лежала на снегу в неестественной позе и не реагировала на его слова. Поддерживая штаны одной рукой, Чиз опустил пряжкой вниз свой пояс в яму и жалобно попросил:
– Хватайся!
– Можно сначала портфель прицепить, – предложил Юриз.
Пояс раскачивался недалеко от Нади, но она не подавала никаких признаков жизни. Чиз стал на колени на краю траншеи, чтобы ниже опустить пояс.
– Надьк, ну скажи что-нибудь.
– Молчишь, да? – сказал Юриз. – Ну, молчи, молчи. Пожалуйста. Нам все равно.
Они переглянулись. Было ясно, что случилось несчастье.
– Позови кого-нибудь, а я тут посижу, – чуть не плача, сказал Чиз.
– Ладно, я Юлю позову, – сказал Юриз.
Он отряхнул колени и побежал к школе.
Чиз заглянул в траншею и еще раз позвал:
– Надьк…
Брюки без пояса сползали. Он поддернул их и прыгнул в траншею. Чиз приземлился около портфеля. Поднял пенал, засунул тетрадки и книжки. Надя отняла от глаз варежку и посмотрела на него сердито.
– Чего тебе надо? Я не нуждаюсь в помощи.
Лицо мальчишки расплылось в глупой радостной улыбке.
– Юрка! – заорал он во все горло. – Юрка! Ха-ха! Ошибочка.
И сел в снег около портфеля. Но Юриз его не услышал. Он влетел в школу, оттолкнул с дороги двух девчонок и со всего размаха распахнул двери пионерской комнаты.
– Юля, скорей, – крикнул он старшей пионервожатой. – Там девчонка из нашего класса прыгнула в яму. Скорей!
– Какая девчонка?
– Рощина!.. Мы ее не сталкивали. Она сама. Она думала, что мы ее догоняем. А мы тренировались по бегу. Она на нас карикатуру нарисовала и думала, что мы ее догоняем, чтоб отлупить. А мы не хотели. Мы просто так, тренировались.
Последние слова он выкрикивал на бегу по дороге к скверу, но Юля его не слушала. Она взбежала на бугорок перед траншеей и увидела Надю и Чиза, мирно сидящих на дне ямы. Мальчишка держал в руках снежок, от которого откусывал по маленькому кусочку. Такой же снежок был в руках у Нади. Она прикладывала его к коленке.
– Что вы там сидите? – спросила Юля.
– У нее болит коленка, – объяснил Чиз и виновато заморгал, увидев над краем ямы рядом с пионервожатой склоненную фигуру своего дружка. Юриз таращился на Надю, словно не ожидал увидеть ее живой.
– Обманула, да? – шепотом спросил он у Нади и погрозил кулаком. – Возмездие…
– Я дам тебе возмездие, – поймала его кулак Юля. – Вы вообще мне ответите за это безобразие, чемпионы.
– По чему чемпионы? – удивился Чиз.
– По бегу и по глупостям.
Друзья обреченно переглянулись и тяжело вздохнули.
– Ну, мы домой, – сказал Юриз.
– До свидания, – вздохнул Чиз. Ему почему-то не хотелось уходить.
– Нет, не до свиданья, – сказала пионервожатая. – Вы проводите Рощину домой. Видите, она хромает.
– Я сама. Я сама, не надо.
Но коленка сильно болела, и без посторонней помощи она не могла идти. Надя растерялась. Юля оставила ее одну с мальчишками, и она не знала, что теперь делать.
– Не могу идти, – сказала она и прислонилась к забору.
– Опять притворяешься? – подозрительно спросил Юриз.
– Нет, она не притворяется, – заступился за девочку Чиз. – Она правда не может. Она знаешь, как ушиблась? Надьк, а ты держись за меня рукой.
Он подставил плечо и даже присел немножко. Надя нерешительно оперлась и попробовала шагнуть. Так идти было легче. Юриз даже остановился от удивления. Надька шла, держась за плечо его друга, а у того лицо было радостно-глупое.
После случая в сквере Чиз превратился в счастливо-растерянного человека. Ему хотелось быть бесшабашным, хотелось все время отличаться. И он по всякому поводу тянул руку вверх.
– Можно сказать?
– Ну, скажи, скажи, – вздохнула учительница.
– Ирина Викторовна, когда у нас будут прозрачные доски из стекла?
– Что за глупые мысли тебе приходят в голову? Где ты видел такие доски?
– В Японии. На них не мелом пишут, а большими фломастерами, как у Рощиной.
При этих словах он бросал на Надю быстрый торжествующий взгляд. В чем заключалось его торжество, он и сам не знал. Ему нравилось так вот подняться и выкрикнуть рядом с Японией и стеклянной доской имя Нади Рощиной. Его охватывал непонятный восторг, когда ему удавалось упомянуть девочку в своем очередном вопросе.
– Садись, Сырцов, если бы ты поменьше смотрел телевизор, у тебя лучше были бы отметки.
– А можно еще спросить?
– Последний раз, Сырцов.
– Как, по-вашему, кто изобрел парту?
– Больше тебя ничто не интересует? Никто не изобрел. Столяр… Садись. Напомнишь мне, чтобы я сделала тебе запись в дневнике о сорванной перекличке.
– А диктор сказал, что парту изобрел Петр Феоктистович Коротков.
– Какой диктор?
– По телеку… Студент Петербургского университета Петр Феоктистович Коротков, – упрямо повторил мальчишка. – Он за нее получил серебряную медаль на выставке. В тысяча восемьсот каком-то году. А у Нади Рощиной отец работает на телевидении художником, – неожиданно добавил он. – Вчера после передачи было написано: «Николай Николаевич Рощин».
– Послушай, Сырцов, что с тобой? У нас урок математики. При чем тут стеклянные доски, парты, отец Нади Рощиной? Есть в том, что ты говоришь, хоть какая-нибудь логика?
В классе засмеялись.
– Он влюбился, – ехидно хихикнула Зоя Федорова и толкнула Надю локтем, чтобы та посмотрела на изумленно вытянувшееся лицо Чиза. Было видно, что он сам только что понял, почему так часто выкрикивает имя Нади Рощиной.
Учительница постучала ладонью по столу, прекращая всякие разговоры и давая возможность Чизу пережить сделанное им открытие.
Надя, не поворачивая головы, спросила у соседки по парте:
– Зачем ты сказала?
– Ты на него нарисовала карикатуру, а он, дурак, твои фломастеры вспоминает и где твой отец работает, – продолжала хихикать подружка.
– Ирина Викторовна, – поднялась Надя. – Можно я пересяду на свободное место к Петрову?
– Почему? Что за фантазия?
– Я не люблю, когда хихикают над человеком.
– Нет, нельзя! Впрочем, пересядь. С вами тут голову потеряешь, – рассердилась учительница не столько на девочку, сколько на себя за то, что запретила пересесть и одновременно разрешила.
Надя собрала тетради, книжки и перебралась за другую парту. Петров, никогда не сидевший рядом с девчонкой, испуганно отодвинулся на край скамьи.
Чиз и Юриз перехватили Рощину у автобусной остановки. Юриз выскользнул из-за столба и преградил девочке дорогу:
– Ваш пропуск, гражданочка.
Вдоль кромки тротуара школьники отполировали до зеркального блеска небольшую ледяную прогалину. Чиз лихо разбежался и подкатился к Наде.