Разумеется, сегодня я действовал не самым лучшим образом, однако он всех провоцирует. Присутствие девчонки и Кейда в одном помещении просто выводит меня из себя.
— Разблокируй. Двери, — повторяет она.
Кузен подходит ближе.
— Никто не просил ее приезжать в наш город.
— Никто ее не приглашал, — добавляет Столи.
— В каком-то смысле я пригласила… — бормочет Дилан, и я вскидываю брови, потому что это гребаная правда.
Конечно, не она одна виновата. Так или иначе, уэстонское дерьмо всегда находит дорогу в Шелбурн-Фоллз.
— Ты поговорил с отцом? — спрашивает меня Кейд.
— А ты со своим?
То есть его папа — адвокат. Он может помочь разобраться с копом.
Но Кейд отвечает, поморщившись:
— Хочешь, чтобы я с ним поговорил? Я вроде как стараюсь стереть из его памяти, сколько от меня проблем.
— Алло! — кричит Аро. — Я с тобой разговариваю.
Перевожу взгляд на нее и говорю:
— Сядь. — Затем вновь смотрю на кузена. — Я не хочу впутывать наших родителей.
— Ты думаешь, они еще не подняли тревогу? — выкрикивает Кейд. — Я удивлен, что Джаред до сих пор не нацепил ей GPS-браслет на лодыжку.
Он указывает на Дилан, которая просто тихо смеется. Ее отец — единокровный брат моего папы. Отец Кейда — сводный брат наших с Дилан отцов. Технически — Дилан моя родня по крови, но Кейд для меня такой же кузен, хоть у нас и нет общей ДНК.
— Разблокируй двери.
— Ты принесла одежду? — спрашиваю у кузины.
Подняв небольшую сумку, она бросает ее мне.
Я расстегиваю молнию и обнаруживаю пару комплектов одежды, которую Дилан выбрала для Аро по моей просьбе. Не хочу, чтобы она искала предлог уйти.
— Можно подумать, она влезет в твои вещи, Дилан, — вклинивается в беседу Столи с ехидной ухмылкой, и я шикаю на него, чтобы заткнулся к чертовой матери. Мне незачем слушать сравнения размера груди моей сестры с грудью другой девчонки.
Однако Дилан быстро отвечает:
— А я думала, футбольные джерси делают универсального размера.
Кейд, Столи и Дирк взрываются хохотом.
— Неужто ты… — восклицает впечатленный Дирк.
Кузина пожимает плечами, правда, не может скрыть самодовольную улыбку, потому что принесла футболку «Пиратов» Бунтарке.
Качаю головой, периферическим зрением наблюдая за преступницей в черном одеянии.
— Иди и найди себе место для сна, — говорю, швырнув ей сумку.
— Ты будешь хорошо смотреться в наших цветах, — шутит Кейд.
— Черно-оранжевый пиратский трофей, детка! — взывает Дилан.
Столи бросается к ней, подхватывает на руки и высоко поднимает. Все смеются.
Не сдержавшись, я улыбаюсь. Глядя на свою двоюродную сестру, восхищаюсь тем, как она держит марку. Женщины в нашей семье невероятные. Ни одна из них не ждет приглашения. Потолок некоторых людей — это пол для Дилан.
— Под черным флагом мы плывем! — гордо кричит кузина, остальные ее подбадривают.
Внезапно что-то врезается мне в грудь, и я теряю равновесие. Сделав шаг назад, выпрямляюсь. Сумка, которую я только что передал Аро, приземляется у моих ног.
Моя улыбка сползает, веселье прекращается. Кейд направляется к Бунтарке.
— В чем дело?
Я протягиваю руку, останавливая его.
Смотрю на сумку. Вот и очередная перепалка подоспела. Знал ведь, что это будет пустой тратой времени.
— Посмотри на меня, — произносит она.
А я ненавижу терять время зря.
— Я сказала, посмотри на меня, hijo de tu puta madre[4].
Мое сердце пропускает удар, но я поднимаю глаза и смотрю на нее.
Бунтарка сняла капюшон; выбившиеся из-под шапки темно-каштановые волосы спадают на спину и грудь. На ее шее виднеется кровавый след. Я вздрагиваю. Не заметил этого раньше.
Хотя на зеркале была кровь. Наверное, в одежду впиталась.
Медленно двинувшись в мою сторону, Аро заявляет:
— Я нужна тебе, а ты мне — нет. Ты можешь потерять все, мне терять нечего. Все равно я окажусь в тюрьме через два года, не так ли? — Она склоняет голову набок. — Или в могиле?
— Или забеременеешь. — Едва слова срываются с моих губ, хочу забрать их обратно. Я…
Закрываю рот. Дилан переступает с ноги на ногу слева от меня. В зале настолько тихо, что сквозь стены слышен бой городских часов, расположенных одним этажом выше в двух кварталах к югу отсюда.
Аро молчит, только сильнее вздергивает подбородок, не сводя с меня глаз. Но мне хочется смотреть куда угодно, лишь бы не на нее.
— Я не то имел в виду, — мямлю.
— Нет, нет… — перебивает Бунтарка. — Придерживайся нарратива. Так намного проще.
Прищурившись, отвожу взгляд. Я не позволю ей перевести стрелки на меня. Бедность — не оправдание для того, чем занимается она или ее приятели. Аро может сама создавать возможности для себя. Мой отец так и сделал.
— Разблокируй двери, — снова повторяет она.
Я не шевелюсь.
Затем она кричит:
— Разблокируй двери!
И я выполняю требование. К черту все. Достав телефон, ввожу код. Раздается щелчок замков.
Развернувшись кругом, Бунтарка идет к выходу. На миг звук ее шагов затихает. Она поворачивает голову и смотрит на меня.
— Меня зовут Аро Маркес.
Встречаюсь с ней взглядом.
— Аро Тереза Маркес, — говорит она мне. — Может, через много лет ты меня не вспомнишь. Может, никто даже думать обо мне не захочет. Но я существовала, мать вашу.
Я оцепеневаю.
Девушка на мгновение удерживает зрительный контакт со мной, а потом уходит.
Остальные устремляют взоры на меня. Спустя несколько секунд слышу, как захлопывается люк.
— Хоук… — шепчет Дилан. — Какого черта?
Я не смотрю на кузину. Упрека в ее голосе достаточно, чтобы пристыдить меня.
Глава 5Аро
Избыточная влага собирается в уголках глаз — я чувствую, как она смачивает мою кожу, — но моргаю еще пару раз, медленно, спокойно, и она исчезает. Глядя вверх, сквозь стальные перекладины пожарной лестницы, нахожу Вегу. От нее провожу прямую линию и определяю положение Арктура. Две самые яркие звезды этой ночи.
Я смотрю на них и на другую светящуюся точку в небе — Марс. Мы сможем наблюдать за ним каждую ночь до следующего понедельника, после чего его орбита снова скроется из виду.
Вспоминая фотографии, представляю дюны и скалы, простор и тишину. Хотя мне никогда не доведется лицезреть планету ближе, чем сейчас, ничего красивее в своей жизни точно не увижу. Это напоминание, что я — никчемная песчинка, не играющая никакой роли. Марс вращается миллиарды лет, наша Земля вращается миллиарды лет. Миллионы таких же, как я, приходили и уходили. Что бы я ни делала — Вселенной без разницы.
Мысль может показаться удручающей, хотя на самом деле это не так. С осознанием, что единственная моя забота — найти себе пропитание и понять, куда меня приведет сегодняшний день, живется легче.
Опять моргаю, проверяя, высохли ли слезы, и отталкиваюсь от наружной стены «Глазури». Я не помню, когда в последний раз плакала, однако сейчас была близка к этому впервые за долгое время.
Стрижка Хоука, запах его одежды, то, как она скроена — чуть лучше, чем у других парней, чтобы сидела идеально, — сразу понимаешь, с чего вдруг дизайнерам сходит с рук просить шестьдесят долларов за гребаную футболку…
Мне незнакома большая часть оборудования из комнаты наблюдения, я понятия не имею, как с ним работать. Хоук умный. И он говорит так, будто всегда был в центре внимания.
У него есть близкие люди, место в колледже, деньги в бумажнике. Он знает, что важен. Почему это так сильно меня гложет? Я знаю, какие они. Трент и его друзья не способны ранить мои чувства. Почему я ощущала себя такой ничтожной рядом с ними?
Мне было необходимо выбраться оттуда.
Я натягиваю капюшон, сую руки в карманы, сворачиваю за угол и бегу по переулку между «Ривертауном» и хозяйственным магазином. Добравшись до мусорного контейнера, распихиваю несколько коробок и ящиков — проверяю, не прячется ли тут до сих пор Томми.
Пусто. Надеюсь, она пошла домой и будет безвылазно сидеть там, потому что мне нельзя возвращаться в гараж.
Подхватив ящик, швыряю его на землю.
— Черт, — шепчу я. До меня наконец-то доходит вся тяжесть моей дилеммы. Трент прав. Мне некуда идти. Моя бывшая опекунша все еще разрешает ночевать у нее, пока плачу ренту, поскольку я уже достигла совершеннолетия и бросила школу несколько месяцев назад.
Только это первое место, где Хьюго будет меня искать.
Сопротивляясь желанию пуститься в бег, опускаю голову и выхожу из переулка на пустынный тротуар, потом юркаю на боковую улицу.
Я пересекаю парк; свернув к Оранж Хилл, вижу припаркованную перед домом машину с работающим двигателем.
Бросаю взгляд на вершину холма, замечаю движение сквозь матовые панели входной двери и подхожу ближе. В салоне никого. Гори оно огнем. У меня и так уже достаточно проблем, чтобы сесть на десяток лет. Еще одно правонарушение ничего не изменит.
Быстро открыв дверь BMW 2008 года выпуска, забираюсь внутрь и включаю первую передачу.
Нажимаю на газ, срываюсь с места, пока никто не вышел из того дома. Выжав сцепление, переключаюсь на вторую, затем на третью передачу, мчусь по улице, игнорируя дорожные знаки. Время позднее, вокруг ни души, а мне нужно выехать на шоссе, где я смогу ускориться. В жилых районах нет уличных камер, но в элитном городке типа Шелбурн-Фоллз все следят за порядком. Кто-нибудь увидит машину. Хотя мои дни в любом случае сочтены. Мне нужно увидеться с ними в последний раз, прежде чем…
Я держусь левой полосы, соблюдая скоростной режим, проезжаю мимо магазинов, начальной школы, частных домов. Домов, где живут люди вроде Хоукена Трента, которые думают, будто знают, что такое настоящие проблемы.
Люди вроде его кузины Дилан, с ее черными кожаными кедами, в которых она была на нашей первой встрече. Это ее форма протеста против стандартных «Чаксов» или «Вэнсов», потому что она хочет добиться уважения за флер неформальности, одновременно не желая сильно выделяться среди сверстников.