Остановившись на красный, Хоук опускает ноги на землю для поддержки байка. Мы ждем на светофоре. Дождь приятно охлаждает руки и шею, ведь на улице уже жарко.
К тому же он смывает грязь. Я оттягиваю воротник толстовки; сунув нос внутрь, принюхиваюсь.
Затем убираю руки с куртки Хоука и отодвигаюсь назад, насколько возможно. Словно это помешает ему учуять мой запах. От меня не так уж сильно воняет. Может, мне сегодня удастся пробраться к моей приемной маме и взять чистую одежду.
— Держись за меня, — окликает он.
Трент газует и разгоняется. Я изо всех сил сжимаю сиденье бедрами, но он переключается на следующую передачу, и мотоцикл с рывком устремляется вперед. Ухватившись за Трента, прислоняюсь к его спине.
— Помедленнее! — рычу я. А потом замечаю копа.
О черт.
Когда Хоук вновь переключает передачу, я обхватываю его талию и прижимаюсь еще крепче. Резко свернув вправо, он проносится по переулку, затем поворачивает налево, преодолевает следующий квартал.
Я затаиваю дыхание, как мы все делаем за рулем, если слишком поздно обнаруживаем скоростную ловушку. Ты уверен, что попался, и просто ждешь отблеска красно-синих огней в зеркале заднего вида.
Стиснув зубы, непроизвольно сжимаю руки в ожидании рева сирены. Но терпения не хватает, поэтому я оглядываюсь.
Их нет. Улица пуста.
Стучу по Трента плечу и выкрикиваю:
— Гони!
Давай убираться отсюда, пока копы не передумали.
Хоук преодолевает правый поворот, сбрасывает скорость, проезжает пару кварталов, сворачивает налево и еще раз налево, включает повышенную передачу, разгоняясь. Мы мчимся по шоссе, дождь забрызгивает мой шлем. Я ослабляю хватку, держась только за куртку, но из-за спины Хоука не высовываюсь — капли бьют с такой силой, что жалят, будто дротики.
Это прикольно, если честно. Никогда раньше не каталась на мотоцикле. На мгновение позволяю себе притвориться. У меня есть родители, дом, я с маникюром, мы не в бегах. Есть парень, который занимается со мной любовью, и мы свободны.
Но дело в том, что, когда эта маленькая дикарка в моих объятиях смотрит на меня, а я смотрю на нее… Я не вижу тебя.
Не могу вспомнить точные слова, поэтому перефразирую, однако я улыбнулась, подслушав Трента. Я пошла следом, чтобы вернуть свой телефон, но остановилась перед дверью в комнату наблюдения, когда он сказал той, с кем разговаривал, задрать футболку. Заглянув внутрь, увидела на экране видео с блондинкой, которой я вмазала ногой прошлой ночью. Это его девушка? Хоук называл ее Скайлер.
Слышала сплетни о нем — что он не занимается сексом, — правда, меня удивило то, как Трент говорил. Звучало довольно сексуально.
Неужели он действительно ни с кем не спал? Я стараюсь не обращать внимания на ощущения от тесного контакта наших тел. Мои бедра прижимаются к его бедрам. Он высокий и широкоплечий, подтянутый и сильный. Обидно, что Хоук потеет только в спортзале.
Я выглядываю из-за его плеча, замечаю руки, сжимающие рукоятки руля, выпирающие вены на внешней стороне кисти. Какой он, когда прикасается к кому-то?
В животе скапливается жар. Несколько раз моргнув, отвожу взгляд.
Хотя Хоук был прав, жестоко поступив с той девушкой.
Это был самый гуманный вариант, и меня радует его неспособность притворяться. Сколько мужчин в ее жизни будут признаваться ей в любви, чтобы получить желаемое? Сколькие соврут, что одиноки, состоя в отношениях? Сомневаюсь, что Хоук когда-нибудь возьмет то, чем не готов поделиться сам. Она не подозревает, насколько ей повезло, ведь подобная черта — редкость.
Он заезжает на стоянку, паркует мотоцикл. Не задавая вопросов, следую за Хоуком к машине, стоящей сбоку от склада. Несколько раз оборачиваюсь, наконец-то расслабляюсь и позволяю себе улыбнуться.
Я привыкла удирать от полиции. Насчет Трента не уверена, однако у него тоже неплохо получается. Конечно, ему я этого не скажу.
Открыв водительскую дверь, он забирается в салон, а я сажусь с пассажирской стороны. Мы оба бросаем шлемы на заднее сиденье.
Осмотревшись вокруг, чувствую запах кожи и одеколона, исходящий от черных сидений и отполированной приборной панели, но Хоук пахнет не так. Его аромат очень тонкий, напоминает октябрьский воздух, прохладный и чистый, в котором все еще остается некий намек на минувшее лето. Это его машина?
Старый серебристый «Понтиак GTO» вроде выглядит знакомо, только не припоминаю, где могла с ним пересекаться. Я думала, у Хоука другая тачка. Кажется, видела его на «Ауди» или типа того. Может, «Понтиак» принадлежит кому-то из его родни.
Трент заводит двигатель. Сунув руки в карманы куртки, я откидываюсь на спинку кресла. Мы выезжаем с парковки, переехав через бордюр, и сворачиваем на шоссе.
Я смотрю вперед, на мокрую дорогу. Играет какая-то песня System of a Down, а на меня наваливается вся тяжесть ситуации. Его мотоцикл, его машина, его техника, его тайник, его еда, его друзья, его город…
Все зависит от Трента. Я чувствую себя багажом.
— Мне нужен мой телефон.
— Нет.
Резко перевожу взгляд на Хоука.
— Мне нужен телефон. — Любой телефон. Без разницы. — Если не дашь, я сама найду.
Он так боится, что я все испорчу? Или ему нужно контролировать мои перемещения, с кем я разговариваю, как Хоук, очевидно, делает с каждой женщиной в своей жизни?
Я рассматриваю его. Он с бесстрастным лицом сосредоточен на дороге.
— Что, если мне понадобится связаться с тобой? — спрашиваю тихо.
Кому еще я могу позвонить? Хоуку известно, что у меня никого нет.
Поджав губы, парень выглядит так, словно готовится к экзамену по математике.
Наконец, он вздыхает, протягивает руку и открывает бардачок. Внутри лежат по меньшей мере три смартфона. Достав один, он бросает его мне на колени.
— Заряди его. — Хоук вытаскивает шнур, подсоединенный между его креслом и консолью.
Подключаю мобильник, и через секунду, подав звуковой сигнал, он начинает заряжаться.
— Тебе нельзя ни с кем связываться, — командует Трент.
— Мне нужно убедиться, что с моей семьей все в порядке.
Я понятия не имею, выписали отчима из больницы или нет. На его состояние мне плевать, просто хочу узнать, вернулся ли он домой.
Хоук просто говорит:
— Они в порядке.
— Откуда ты знаешь?
— Я создал ордер на арест твоего отчима.
— Что?! — восклицаю, подскочив на сиденье. — Как?.. Что?.. — Мотаю головой, не понимая. — Ты не мог этого сделать!
Каким образом, черт побери, он это провернул? Господи.
— Я не знаю, как будет выкручиваться моя мать, если не сможет оплачивать счета, — выпаливаю я. Проклятье.
Тоже не хочу, чтобы этот ублюдок возвращался, однако без него ей не удастся сохранить крышу над головой. И без меня.
Хоук не отрывает взгляда от дороги.
— Знакомый дьявол против неизвестного, понимаю. Но он домогался тебя. Я понял это по языку его тела, когда пришел за тобой. Я не мог позволить ему остаться в одном доме с детьми.
Ты не мог позволить ему?
— У меня все было под контролем.
Он лишь смеется.
— Ситуация с ним была у меня под контролем, — уточняю я.
Наконец-то Трент поворачивается ко мне.
— Ты забавная.
Черт, что это значит? Он со снисходительной ухмылочкой обращает мои собственные слова против меня…
Открываю рот, собираясь возразить, но парень дергает руль вправо, и я хватаюсь за дверь, чтобы удержать равновесие. Дорожное покрытие под колесами сменяется с асфальта на гравий. Деревья образуют навес над головой.
Мы едем по длинной дороге, в конце которой я различаю поляну. Здесь живет Томми Дитрих?
Хоук сворачивает на одну из прилегающих дорожек, паркуется у обочины. Выйдя из машины, бежим через лес к дому Томми. Я натягиваю капюшон. Не пойму, почему нам нельзя просто подъехать поближе и постучаться в дверь, только, если Трент начнет объяснять, придется это выслушать, а у меня и так уже голова от него болит.
Догнав его, вырываюсь вперед и направляюсь к торцу дома. Вдруг Хоук хватает меня за ворот толстовки и дергает назад.
Развернувшись, ударяю его по руке.
— Прекрати!
Это уже второй раз за сегодня.
— Ш-ш-ш, — грозно шепчет он. Я сразу же затыкаюсь.
Трент тянет меня вниз. Присев на корточки за кустом, мы наблюдаем, как мужчина с коротко остриженными каштановыми волосами несет сумку для обеда к своему пикапу. Его белая футболка с рекламой какого-то бара заляпана машинным маслом. У Томми его глаза.
— Я думала, он ушел, — обращаюсь к Хоуку.
— Уже уходит.
Надеюсь, кроме нее и отца там больше никто не живет.
— Фу, от тебя действительно несет прудом, — ворчит парень. — И мокрыми картофельными чипсами.
Мокрыми картофельными чипсами? Какого хрена? Я попала под дождь прошлой ночью.
Ржавый синий «Форд» выезжает с подъездной дорожки. Порываюсь встать, но Трент меня останавливает.
Злобно смотрю на него.
— Никто не знает об убежище, кроме той маленькой компании, что приходила вчера, — предупреждает Хоук. — И теперь тебя. Не рассказывай Томми.
— Почему?
Естественно, он не отвечает.
— Оно ведь не твое, верно?
Помещение не принадлежит Тренту. Он его конфисковал.
— Я не берегу его для себя, не в этом дело. Просто никто другой не должен о нем узнать. Не сейчас. Хорошо?
— Почему? Что это за место?
Парень вскидывает брови; он явно начинает терять терпение. Ну да ладно.
Хоук наклоняется ко мне. Я чувствую его дыхание, до сих пор мятное после чистки зубов.
Чего я не делала уже почти сорок восемь часов. Когда он приближается, захлопываю рот.
— Единственное наше преимущество сейчас в том, что никому не известно, где мы находимся. В твоих же интересах максимально отсрочить неизбежное «от двадцати пяти лет до пожизненного», не так ли?
Чертов мудак.
— Пошел на хрен.
Хоук улыбается.
— Идем.
Мы подходим к дому, проверяем, не мелькает ли кто в окнах. Я на полусогнутых проскальзываю к черному ходу.