хаоса. Вонь сигарет и травки. Рвота на лестнице. Незнакомые люди, спящие на нашем диване после вечеринки. Дыры в стенах после драк.
Чувствуя запах уксуса, я знаю — все нормально.
Я достаю несколько мелких купюр, которые нашла в заднем кармане, пересчитываю их. Горько усмехнувшись, закатываю глаза, бросаю деньги на стойку. Этого не хватит, чтобы купить необходимое, но я что-нибудь придумаю. Всегда придумывала.
Открываю дверцу холодильника, собираясь посмотреть, как у них обстоят дела с базовыми продуктами, однако оттуда высыпаются стаканчики с желе и сырные палочки.
Прищурившись, быстро приседаю, пытаюсь навести порядок. Но, обнаружив на полках горы еды, замираю. Какого черта?
Холодильник забит молоком, соками, мясной нарезкой, разными закусками… Из моих рук выпадает то, что я уже собрала. Выдвигаю ящики — они заполнены свежими овощами. Запихнув упавшие продукты обратно, поднимаюсь, распахиваю морозильную камеру. Лакомства, мясо, готовая паста, полуфабрикаты для фритюра…
На меня снисходит понимание, и я выпрямляюсь. Мама редко пополняет запасы, но порой в клуб приходят щедрые посетители, тогда она может принести домой что-нибудь вкусное. Проверив шкафы, вижу хлопья, поп-тартс, консервированный суп.
Только мама никогда не набрала бы так много еды. Тем более таких дорогих марок. Кто бы это ни сделал, он не из нашей семьи. Мы такое не покупаем.
Бьянка входит в кухню и останавливается, заметив меня. У нее полный мешок мусора, который она, вероятно, тащит на улицу.
— Откуда взялись все эти продукты? — спрашиваю я, хотя, кажется, уже знаю ответ.
Бьянка улыбается, опустив пакет.
— Инстакарт[8]. Их кто-то доставил сегодня утром.
Кто-то, ага. Я захлопываю холодильник; сняв капюшон и шапку, провожу рукой по волосам. Трент позволил мне запаниковать, когда признался, что арестовал отчима, а сам тем временем уже отправил моей семье месячный запас провизии. Хоук не хотел выслушивать мои протесты, поэтому не сказал, что у меня одним поводом для беспокойства стало меньше.
А я бы запротестовала. Мне не нужно, чтобы он показывал им жизнь, которой у них никогда не будет, и дарил ложную надежду.
Наполнив стакан водой, выпиваю залпом.
— Аро, о чем ты вообще думала? — спрашивает Бьянка у меня за спиной.
Я молчу не потому, что уклоняюсь от ответа. Просто не уверена, какую из совершенных мной глупостей она имеет в виду.
Возможно, стрельбу.
Вместо этого я меняю тему:
— Ты в порядке? — Поворачиваюсь к сестре. — И Мэтти?
Она кивает, на ее губах появляется тоскливая улыбка.
— У нас все хорошо. Не знаю, кто прислал еду, но это помогло. Он на седьмом небе. — Засмеявшись, Бьянка разворачивается. Я иду за ней, и мы вдвоем выглядываем из-за угла. Мой брат сидит на диване, болтая ногами, в обнимку с пакетом крендельков, а из телевизора поет Флинн Райдер[9]. — Весь день смотрит «Дисней» и пробует все подряд. Надо бы его ограничить…
— Нет, — быстро говорю я; такой вид мне нравится больше всего. Он с полным животом, беззаботно веселится. — Пусть ест, сколько хочет.
Бьянка кивает. Мы возвращаемся на кухню.
— Они ищут тебя, — сообщает сестра. — Тебе не следовало сюда приходить.
— Я просто хотела убедиться, что вы в безопасности. Где мама?
— Работает. — Бьянка открывает заднюю дверь, выбрасывает мусор в контейнер, стоящий у порога. — Говнюка арестовали по какому-то действующему ордеру, забрали прямо из больницы. Она пытается наскрести денег, чтобы внести за него залог.
— Естественно, пытается. — Изо всех сил сдерживаю улыбку. Похоже, они не знают, что ордер поддельный. Уловка Хоука сработала, и никто его не вычислил. Пока.
Я набираю номер Бьянки на своем телефоне и сразу же сбрасываю вызов.
— Это мой новый номер. Не давай его никому.
— Ты в порядке? — спрашивает она.
Без малого не смеюсь, не зная, как на это ответить. Сестра бывает немного бестолковой, но она добрая.
— Буду не в порядке, если ты забеременеешь, — огрызаюсь, шутливо глянув на нее. На самом деле не совсем шутливо. — Ты принимаешь таблетки?
Сестра смущенно отводит взгляд.
— Бьянка?
— Да! — шепотом восклицает она. — Проклятье!
Запрещать ей заниматься сексом с бойфрендом бесполезно. Он — все, что у нее есть.
— Позаботься о Мэтти, — прошу ее.
— Обязательно.
Развернувшись кругом, открываю заднюю дверь, делаю шаг наружу. Вдруг заметив кого-то, резко отступаю назад. Хьюго удивленно вскидывает брови, после чего на его губах появляется улыбка, говорящая, что его задача только что значительно облегчилась.
Черт!
Я толкаю Хьюго в грудь. Он падает, а я срываюсь с места, уводя его прочь от дома.
Натянув капюшон, сую телефон в карман и бегу так быстро, как только могу.
Перелезаю через сетчатый забор, спрыгиваю в соседний двор. Вместо того чтобы повернуть направо к улице, мчусь налево, к грунтовой дороге за жилым сектором.
— Я не причиню тебе вреда! — кричит Хьюго. — Почему ты убегаешь от меня?
Чушь собачья.
Остановившись в переулке, осматриваюсь вокруг. Аксель стоит перед своим красным «Мустангом». Я бросаюсь в противоположную сторону.
Мне не следовало приходить. Я могла бы позвонить. Какой от меня толк, если я не способна им помочь?
Свернув вправо, преодолеваю узкую дорожку между домами, перепрыгиваю через забор и направляюсь к лесному массиву, граничащему с Уэстоном.
Сзади доносится топот. Я оглядываюсь. Хьюго уже близко. Не сдержавшись, испускаю жалобный стон.
Он наваливается мне на спину, увлекая меня вниз, в высокую траву. Дернув локтем, бью его. Хьюго падает, а я подскакиваю на ноги. Но ему удается обвить мое тело руками и подняться.
— Ш-ш-ш… — Он будто с ребенком разговаривает. — Никто тебя не обидит.
Слезы наворачиваются на глаза, ноги едва не подкашиваются. Хьюго стискивает меня. Рана на руке отзывается болью.
— Убив тебя, он денег не заработает. Слава богу, да?
— Хьюго, нет, — рычу я, дергаясь в его захвате.
— Ш-ш-ш-ш.
Парень касается губами моего уха, и я вздрагиваю; мой взгляд медленно поднимается вверх. Мысленно определяю возможное положение на небе левой верхней точки созвездия Ориона. Она становится видимой каждую зиму.
Бетельгейзе. Одна из самых ярких его звезд. Я представляю, как она смотрит сюда. Ты меня видишь?
— Отпусти ее, чувак, — выкрикивает Николас.
У него всегда была кишка тонка для подобного.
Хьюго просто цокает.
— Мы все исполняем свой долг. — А потом добавляет мне на ухо: — Это единственный способ. Сама знаешь.
Затем он обхватывает пальцами мои щеки, поворачивает лицом к себе и накрывает мой рот своим. Я вскрикиваю.
— Хьюго! — рявкает Николас.
Увидь меня.
Я кусаю его, ощущая привкус крови. Хьюго кричит. Я тоже.
Упав мертвым грузом, чувствую, что его хватка ослабла, и бегу. Что есть мочи. За линию деревьев, в темный лес. Бегу, пока не поскальзываюсь в луже грязи. Парни почти настигают меня; я не успеваю выбраться, поэтому, пригнувшись, почти полностью погружаюсь в месиво. Замираю, стараясь не шевелиться, будто в камень превращаюсь.
— Бьянка растет милой и красивой, — орет Хьюго.
Меня пробирает дрожь.
— Я верну свои деньги с помощью твоей задницы или ее.
В животе все переворачивается; я зажмуриваюсь.
— Не хочу этого делать. — Он осматривается среди деревьев, глядя вдаль, мимо меня. — Однако он сделает, если придется.
Хьюго — кусок дерьма, только его я не боюсь. Не так, как Ривза. Он может уговаривать меня, но никогда не принудит. И ему известно, что сейчас кроме Бьянки у Мэтти больше никого нет.
Хьюго не хочет причинять ей вред.
— Время на исходе, — заявляет он. — Одумайся.
Через мгновение звуки шагов удаляются, парни уходят.
Выползаю из лужи. Жижа капает с моей одежды. Начинается дождь. Запрокинув голову, вверх не смотрю, просто позволяю воде смыть грязь.
Если ты перестаешь расти, то умираешь.
Не хочу умирать. Я больше не хочу быть такой.
Чтобы наверняка не столкнуться с парнями, довольно долго остаюсь на том же месте. Пытаюсь пропустить через себя — и отпустить — отчаяние и беспокойство, выбросить все из головы. Возможно, тогда получится понять, что мне делать дальше.
Спустя какое-то время я медленно пробираюсь по переулкам между домами. Проверив телефон, обнаруживаю, что он не включается. Промок, наверное.
Я иду целую вечность по темной проселочной дороге, вдоль которой постепенно начинают появляться горящие уличные фонари — солнце уже садится. Не знаю, куда направляюсь, лишь бы подальше отсюда.
По крайней мере, Хьюго, похоже, не знает о камере в гараже Грин Стрит.
Мысли роятся в голове: решения, которые не сработают; люди, которые могут, но не станут мне помогать. Когда-то моя мама думала так же? Когда давление обстоятельств стало невыносимым, а вариантов осталось слишком мало, она решила, что на этом все? Больше она стараться не будет?
Поэтому мама платит по счетам по мере сил, предоставляет детей самим себе и до самой смерти будет радоваться малому.
Хотела ли она большего? Хоть когда-нибудь?
Проблемы, разочарования, время, потраченное впустую, изматывают тебя. В итоге ты просто перестаешь бороться. Опускаешь руки и плывешь по течению. Испытываешь благодарность за то, что сегодня не умер и получил шанс насладиться еще несколькими бутылками пива. Если не одно, так другое может тебя погубить, зачем сопротивляться?
Какой в этом смысл? Для чего мы здесь?
Лишь взбираясь по пожарной лестнице, я осознаю, что вернулась в убежище. Я в Шелбурн-Фоллз. На улице темно, и я промокла до нитки под дождем.
Оглядываюсь вокруг. Сама не заметила, как поднялась на третий этаж здания. Внезапно ощутив жуткую усталость, я останавливаюсь; мои ноги дрожат.