Поверить не могу, что она это увидела. Заметили ли другие зрители? Я не намеренно вел себя по-свински. Просто…
Не поднимаясь с табурета, одергиваю ее короткий рукав.
— Это место я нашел за неделю до того, как покинул футбольную команду. — Указав на серую кирпичную стену, читаю слова, написанные на ней белой краской: — «Vivamus, moriendum est». Надпись уже была здесь, когда я впервые открыл помещение, — рассказываю Аро, а затем перевожу: — Позвольте нам жить, раз уж мы должны умереть.
Аро смотрит на цитату, и я не слышу, дышит ли она. Сам, наверное, пялился на эти слова несколько часов в общей сложности.
— Мне не очень нравится футбол, — признаюсь я.
Она резко переводит взгляд на меня, теперь понимая. Я не хотел быть на поле в тот день. Уже давно не хотел.
Опустив глаза, девушка потирает свою руку.
— Мне многое не нравится, — шепчет она. — С некоторыми вещами приходится мириться.
— С некоторыми — да.
Мне ясно, что она подразумевает. Я могу бросить футбол, потому что мне не нужна стипендия. Могу бросить работу, потому что не нуждаюсь в деньгах. Я знаю, насколько мне повезло. У меня есть выбор.
— А порой ты можешь просто уйти. Все бросить. Спрятаться, — говорю я. — Иногда в этом нет ничего зазорного.
Когда Аро устанавливает зрительный контакт со мной, какое-то новое ощущение переполняет грудь. Мне нравится, что она здесь. Я рад, что она вернулась.
Увидев по камерам, как девушка вошла в переулок, промокшая, израненная, с внутренней болью, намного превосходящей внешнюю. Ей действительно больше некуда было податься. Это неправильно. Как могут все близкие отказаться от ребенка? Что она такого сделала? Чем могла заслужить подобное одиночество?
Аро никогда не будет нуждаться в спасении. Она всегда выкарабкается самостоятельно. Эта ее черта мне уже знакома.
Теперь посмотрим, на что способны двое объединившихся одиночек.
Я поднимаюсь, подхватываю свои тренировочные перчатки со стойки и натягиваю их.
— Кстати, Скайлер уже не моя девушка. Я расстался с ней две недели назад. — Мы смотрим друг на друга. — И отсюда мы не уйдем. Никаких неоправданных рисков. Я завтра попрошу Дилан привезти тебе что-нибудь. Какой у тебя размер… тридцать четыре С?
Ее глаза округляются.
— Я думала, ты никого не оцениваешь.
— Свою кузину, болванка. — Затягиваю ремешок зубами. — На тебя мне смотреть можно.
Брови Аро взмывают вверх.
— Пицце осталось двадцать минут. — Отойдя в сторону, направляюсь в спортзал. — Позови меня, когда она будет готова.
Глава 13Аро
На тебя мне смотреть можно.
Значит ли это, что ему нравится на меня смотреть?
Спустя два дня я все еще одержима данной мыслью.
Я опускаю взгляд на футболку, растирая между пальцами нитку, торчащую из джинсовой дыры на бедре, после чего перевожу его на свое отражение в рыбном пруду.
Он смотрел на меня.
Полагаю, я сама этого потребовала в тот первый вечер, когда мне показалось, будто Трент игнорирует мое присутствие, потому что он высокомерный. Но, возможно, причина совершенно иная. Хоук — сложный человек.
Обломки разбитой машины уже убрали, хотя осколки стекла до сих пор встречаются то тут, то там, и камни значительно повреждены. Карпы кои плавают у поверхности воды, а оставшиеся растения сломаны.
Территория огорожена дорожными конусами и строительным забором, но я перелезла через него и спустилась по невысокому валу к водоему, в котором мерцает отражение луны.
День назад кузина Трента принесла мне дополнительную одежду, только я стараюсь пользоваться ею по минимуму. Нижнее белье новое. Я говорила Хоуку, что запросто могу вернуться за своим собственным, но он не доверяет мне, боится, что я нарвусь на очередные неприятности.
Еще раз оценив свой внешний вид, качаю головой. Парни смотрят на девушек. Это ничего не значит. Та блондинка, которой я разбила лицо, выглядит идеально.
Точнее, выглядела. До того, как я разбила ей лицо.
Кстати, она уже не моя девушка. Услышав его слова, я отчасти обрадовалась. Вероятно, даже больше, чем следовало бы. По крайней мере, мне не придется чувствовать себя виноватой из-за того, что фактически живу с ее парнем.
Я бегу по тропинке, вдаль от пруда, к кострищу, расположенному в уединенной лесистой зоне парка. Поднявшись по трем каменным ступеням, пересекаю круглую площадку, склоняюсь над скальной стеной и отодвигаю куст. Под ним лежит одна черная спортивная сумка из багажника Хьюго. Взяв ее, выпрямляюсь, перекидываю ремень через голову.
Следовало бы просто оставить сумку здесь, однако ткань не влагостойкая, к тому же работники парка будут ремонтировать пруд. Они могут ее найти. Я спрыгиваю с платформы и возвращаюсь обратно на тропинку. Очень надеюсь, у них тут нет камер. Не исключено, что Хоук регулярно просматривает записи из каждого уголка города. Он запрет меня в укрытии, если увидит, что я уходила тайком.
Внезапно впереди появляется силуэт, и я резко останавливаюсь. Подошвы моих ботинок со скрежетом проезжаются по грунтовой дорожке.
Черт. Увидев три приближающиеся ко мне фигуры, пячусь. Они останавливаются.
— Не трогайте меня, — говорю, вцепившись в ручку сумки.
Тот, что справа, пытается — безуспешно — сдержать тихий смех.
— Где мой сын? — спрашивает средний.
Я делаю еще один шаг назад, уставившись на него. Сын?
Отмечая рост, черные волосы и голубые глаза, стоический взгляд, словно все вокруг доставляет ему неудобство, а он слишком занят, понимаю. Джексон Трент. Хоук похож на отца не только внешне.
Узнаю того, что слева. Джаред. Его старший брат. Дядя Хоука. Отец Дилан. Он прославил Шелбурн-Фоллз и практически изобрел «Фоллзтаун». С тех пор «Пираты» живут под счастливой звездой. Пошел он.
Мужчина справа кажется знакомым, однако я не помню, где его видела. Этот блондин смахивает на парня из студенческого братства и смотрится слегка неуместно рядом с остальными двумя.
Парень из братства…
И тут меня осеняет. Он похож на Кейда. Блондин с голубыми глазами, худощавым, но мускулистым телосложением и дерзостью в глазах, потому что они побеждают во всем. Вот почему он выглядит знакомо. Это мэр Шелбурн-Фоллз. Я видела его на плакатах.
— Как вы узнали, что я здесь? — говорю, пропустив вопрос мистера Трента мимо ушей.
В его глазах появляется блеск, затем мужчина устремляет взгляд на дерево, где я замечаю камеру наблюдения.
Господи Иисусе. Я хмурюсь.
— Вы все извращенцы. Вся ваша семейка.
Блондин трясется от смеха. Мои брови еще сильнее сходятся на переносице. Неудивительно, что Хоук — маленький вуайерист.
Они подходят ближе, но на сей раз я не двигаюсь. Их трое. Мне не уйти.
— Мы можем защитить тебя, — предлагает отец Хоука.
— Я могу тебя защитить, — уточняет мистер Карутерс.
Он не только мэр, еще и адвокат к тому же. Уверена, в прошлом он выступал со стороны обвинения в одной из множества стычек моего отчима с законом.
Это последние люди, которым я бы доверилась.
Им плевать на меня.
— Я тоже был приемным ребенком, — говорит мистер Трент, приближаясь. — И знаю, каково это. Ты привыкаешь к отсутствию настоящей семьи, а потом даже сомневаешься, что она вообще когда-то у тебя была, верно?
Я смотрю вперед; его грудь попадает в поле зрения.
— Возможно, ты не помнишь места, в котором чувствовала бы себя в безопасности и тепле. Просто ностальгируешь по временам, когда не знала, что бывает лучше.
Как мой брат. Небольшой перекус и «Дисней» — все, что ему нужно, чтобы сбежать от реальности. Он не замечает происходящего вокруг.
— Тобой помыкают люди вроде нас — взрослые, — и ты понимаешь, что никому на самом деле не нужна. — Мужчина почти шепчет, и мне интересно, какое воспоминание проигрывается сейчас в его голове. — Ты для них всего лишь работа. Они кормят тебя. Не разговаривают с тобой. Ты привыкаешь всем не доверять.
В горле образуется ком. Заставляю себя сглотнуть его.
— Но мне повезло. Я выбрался.
— Вам повезло, потому что вы — мужчина. — Я смотрю ему в глаза. — Вы можете сделать детей и уйти. Одна беременность, и бедная девушка навсегда останется бедной девушкой.
Стиснув челюсти, тяжело дышу. Мужчины уходят из семей каждый день. Мой отец так сделал. Отчим появляется и исчезает, когда вздумается, зная, что кто-нибудь позаботится о Мэтти и Бьянке. Этим кем-то всегда оказывается женщина.
Джексон Трент кивает.
— Я знаю.
Он останавливается передо мной, и я удерживаю зрительный контакт с ним, пытаясь взять себя в руки. Почему я так расстроена?
Хочется вернуться в убежище.
Однако отец Хоука продолжает:
— Когда полагаешься только на себя, проблема в том, что однажды ты перегоришь.
Я не моргаю.
— Ты устанешь от борьбы и сдашься. — Он смотрит на меня сверху вниз. — Будешь плыть по течению, потому что у тебя просто больше не останется сил. Постоянные сложности тебя утомят.
Да. Именно.
Уже чувствую первые звоночки. Понятия не имею откуда, но мистер Трент знает.
— Он в безопасности? — спрашивает он.
Опустив глаза, киваю.
— Я ему нужен?
Меня удивляет желание сказать «да». Мне не хочется, чтобы Хоук пострадал в результате. Может, стоит просто покончить с этим. Отпустить его.
— Я мог бы отвезти тебя прямо сейчас, понимаешь? В полицию. Он перестанет прятаться, если я это сделаю.
— Понимаю, — бормочу в ответ. В этом плане я в Хоуке уверена — он не позволит мне отдуваться в одиночку.
Я должна сказать им, где находится убежище. Должна вытащить Хоука из этого болота.
— Если бы он был твоим ребенком, как бы ты поступила?
Так же, как вы. Приказала бы ему вернуться. Или нашла бы и потащила за уши домой при необходимости.
Но я дала Хоуку слово. Он заставил меня пообещать, что я никому не расскажу.
Переминаюсь с ноги на ногу, представляя его лицо в полицей