ском участке, когда он узнает, что я сдала нас. Не хочу этого.
— Доверьтесь ему, — говорю мистеру Тренту. — Он хороший человек.
Хоук меня сильно достает, мы знакомы всего несколько дней, но его порядочность сомнений не вызывает.
Джексон вздыхает, смотрит на своего брата с одной стороны, на мэра с другой. Никто не произносит ни слова.
Я едва не бросаю взгляд на Джареда Трента, вдруг вспомнив истории о том, что он женился на девушке, над которой издевался в школе.
Честно говоря, не им читать мне нотации. Они бы сделали то же, что делает Хоук.
— Если не вернусь в ближайшее время, он проснется и узнает, что я ушла, — выпаливаю я. — Он опять на меня наорет.
Мэр Карутерс хихикает. Подняв глаза, вижу легкую улыбку на лице мистера Трента.
— И почему же ты ушла? — настойчиво интересуется Джаред.
Однако я держу язык за зубами. Мечтай дальше, придурок.
На минуту они замолкают. Джексон явно раздумывает, стоит ли ему исполнить свою угрозу и оттащить меня в полицейский участок, чтобы вынудить сына вернуться домой.
— Пожалуйста, позаботься о нем, — наконец просит он.
Я смотрю на стоящую передо мной троицу и впервые остро осознаю, насколько жизнь Хоука лучше моей. Отец любит его. Именно поэтому он сейчас делает самое трудное — доверяет своему ребенку.
Только когда выхожу из парка и в третий раз даю круг по Хай-стрит, убеждаюсь, что за мной никто не следил. Можно без опаски вернуться в убежище. Прокравшись на крышу, я спускаюсь в наше жилище, запираю дверь. Бегу по коридору, выглядывая из-за углов на случай столкновения с Хоуком, но сейчас уже два часа ночи. Он должен спать.
Я прячу сумку под подушку кресла в гостиной, пару раз плюхаюсь на нее, чтобы разровнять комки, после чего мчусь в холл и замечаю, что дверь в комнату Трента приоткрыта. Свет внутри не горит. Заправив волосы за ухо, открываю ее, пока кровать не появляется в зоне видимости.
По коже расползаются мурашки. Такое ощущение, будто за мной наблюдают. Словно Хоук не спит, а готов наброситься и накричать на меня за то, что вышла на улицу.
Кровать стоит впереди, изголовьем к стене. Парень лежит посередине, до пояса укрытый простыней.
— Хоук? — шепчу я.
Он действительно не проснулся? Я думала, точно попадусь.
На цыпочках вхожу в спальню и встаю у изножья. Свет, проникающий из коридора, освещает фигуру Трента. Простыня спускается чуть ниже живота; его торс обнажен. Наклонившись, пытаюсь рассмотреть поближе.
Хм. Его пресс остается рельефным, даже когда он не напрягается. Одна рука лежит на животе, другая — вдоль тела, голова повернута, подбородок опущен. Ресницы Хоука не шевелятся, размеренные движения его грудной клетки в такт дыханию похожи на ритм метронома, который нельзя услышать. Он такой умиротворенный.
Я выпрямляюсь, собираясь уйти, но мой взгляд цепляется за то, как простыня драпирует его ноги, подчеркивая каждый изгиб, каждый мускул.
Каждый мускул.
Моя шея вспыхивает. Развернувшись, выхожу из комнаты. Боже, какое у него красивое тело. Жаль, что Хоук не знает, как им пользоваться.
Я иду на кухню, делаю себе сэндвич и, стоя у островка, ем.
Vivamus, moriendum est. Смотрю на слова на противоположной стене большого зала. За окнами, расположенными слишком высоко, чтобы прохожие могли заглянуть внутрь, а мы могли увидеть их, сияет звездное небо. Главное, я вижу звезды. Мне этого достаточно.
Хоук до сих пор не поведал, что это за место. Каков его план? Он уже давно знает о нем, но не впускает сюда никого, кроме нескольких избранных.
И меня.
Однако кто-то еще о нем знает. Возможно, не один человек. Вновь рассматриваю надпись, прикидывая возраст краски. Не уверена, только она определенно не новая. Это не дело рук Хоука. Он сам так сказал.
Взяв свой сэндвич, я прохожу через дверной проем слева и сворачиваю в другой коридор, который пока не исследовала. Возможно, в свое время это был подпольный бар. Комната за комнатой, без окон, везде прохладно, темно и сыро, в воздухе ощущается запах дуба и бурбона.
Как город может не знать, что магазины и закусочные, расположенные в этой полосе построек, фактически занимают меньше места? Разве у них нет чертежей? Документов с указанием площади?
Чикаго не очень далеко. Я могу представить, как Аль Капоне и Багс Моран[10] использовали его в качестве склада для черного рынка нелегального спиртного, которое они доставляли в город.
Но тут есть и мебель. Картины на стенах.
Остановившись, пристально вглядываюсь в одну из них: девушка идет по полю на фоне заката. Ветер задувает светлые волосы ей в лицо. Мне кажется, я практически могу различить ее глаза между прядями, хотя их не видно.
Эти вещи явно сделаны не в 1920-е годы, они новее. Люди жили здесь с тех пор.
Впереди виднеется слабый свет. Подхожу к стеклу и, вытягивая шею, пытаюсь рассмотреть обстановку заведения по другую сторону убежища. По другую сторону зеркала, идентичного тому, что ведет в пекарню.
«Ривертаун».
Я улыбаюсь.
— Иди ты.
Голову даю на отсечение, Хоук был здесь, наблюдал за городом по камерам и увидел наш разговор с Дилан той ночью. Он появился из ниоткуда, чтобы спасти положение, прям как Супермен.
Засмеявшись, откусываю сэндвич и отворачиваюсь. На самом деле я не злюсь, но то, что он использует свои суперсилы против меня, раздражает.
Спустя секунду снизошедшее озарение заставляет остановиться. Я перестаю жевать ветчину с сыром.
Если у него везде установлены камеры, значит, они есть и здесь. Я забыла проверить.
Уф. Пробежав по коридору, возвращаюсь в большую комнату, отбрасываю подушку кресла, хватаю сумку, прижимаю ее к себе и верчусь кругом. Мой взгляд мечется повсюду. По каждому укромному уголку. Каждому предмету гребаной мебели.
И в итоге я нахожу ее. Маленькую оптоволоконную камеру на кухонном шкафу.
Еще одна закреплена сверху на дверной раме, третья — на оконной ручке почти под потолком.
Да ладно. Серьезно?
Больше всего сержусь на себя. Не дура ведь. Я прекрасно умею считывать окружающую обстановку и распознавать угрозы. Бросаю сэндвич на стойку и несу сумку в свою комнату, запихиваю ее под стул, а потом изучаю каждую стену.
В моей комнате наверняка тоже есть камера.
— Выходи, выходи, где бы ни пряталась.
Краем глаза замечаю крошечный блик и двигаюсь вперед-назад. Он то появляется, то исчезает. Взяв стул, я взбираюсь на него, просовываю пальцы в светильник и вытаскиваю оттуда маленькую линзу.
Повертев в пальцах, сжимаю ее в кулаке.
— Я убью тебя. — Спрыгиваю и бегу в комнату Трента.
Пинком распахиваю дверь, захожу внутрь, швыряю чертову камеру в спящего Хоука. Она врезается в его щеку, отскакивает к стене и падает на пол.
— Ай, черт! — рычит парень, рывком сев в кровати, после чего хватается за скулу.
Я тяжело дышу, глядя на него.
— Проклятье, какого черта? — выкрикивает Хоук, увидев меня, отдергивает руку от лица и проверяет, нет ли крови. Ее нет. — Ты серьезно?
— Это камера из моей комнаты! — ору я, бросаюсь к ней, топаю со всей силы и растираю ее подошвой.
Схватив за руку, Трент тянет меня на кровать.
— Ты представляешь, какие они дорогие?
Какая разница? Забираюсь на него сверху, однако Хоук обхватывает мои запястья, прежде чем я успеваю нанести удар.
— Я выключил ее, когда ты пришла! — кричит он. — Перестань!
Высвободив одну руку, дважды щелкаю его по лбу.
Парень дергается, пытаясь отвернуться.
— Я же сказал, что выключил ее!
— Когда я пришла? — бросаю с вызовом.
Он колеблется, и я отвешиваю очередной щелбан.
— После того, как ты вошла в комнату! — наконец отвечает Трент.
Уже похоже на правду. Я щелкаю его по носу.
— Ой!
Схватив за горло, прижимаю его к постели.
— И сколько прошло времени после того, как я вошла в комнату?
— Ты еще не разделась, если тебя это интересует!
Да, меня это интересует. Но я сжимаю его гортань для пущей убедительности.
— Уверяю, я ничего не видел, — хрипит он в попытке вдохнуть. — Я не шпионю за тобой.
Не двигаясь с места, сверлю его злобным взглядом. Я верю Хоуку, только отступать не хочу. Иногда злиться просто приятно.
Когда я не слезаю с него, он ерзает подо мной, ворча.
— Ты можешь…
Хоук кладет руки мне на талию и пытается меня сдвинуть. Тогда-то я и чувствую его твердую плоть под пижамными штанами. Через свои джинсы.
— Аро, пожалуйста. — Трент отбрасывает меня. — Я…
Я приземляюсь на кровать сбоку от него, а он принимает сидячее положение, хватает простыни и комкает их, чтобы прикрыть эрекцию.
Мои щеки вспыхивают, его тоже. Сдерживаю улыбку. Мне нравится, как смущенно Хоук выглядит.
Мой гнев рассеивается, меня окутывает теплом.
— Я думала, ты…
Опираясь на одну руку, второй он давит на простыню и бросает взгляд в мою сторону.
— Что?
— Ерунда.
Но это не ерунда. Его узкая талия скрывается под покрывалом, волосы свисают на глаза. Вообще-то Хоук даже красивее в таком виде. Немного уязвимый.
С момента нашей встречи порой создавалось впечатление, что он не человек. Словно в его мозгу есть база данных с оптимальными решениями для любой ситуации и он никогда не ошибается.
Однако у Трента не всегда найдется правильный ответ. У него возникают проблемы, как и у всех нас.
— Я думала, может, женщины тебя не возбуждают, — решаюсь затронуть щекотливый вопрос. — До меня доходили подобные слухи.
Хоук указывает на дверь.
— Проваливай.
Тихо смеюсь.
— Нет, ну ладно тебе, — умоляю я. — Не злись. Это нормально, если ты до сих пор не разобрался в себе. Возможно, тебя привлекают оба пола. Я просто предположила…
— Да, все предполагают, — парирует Хоук. — Почему женщине можно быть разборчивой, а сексуальность мужчины ставится под сомнение, если он не лезет под каждую короткую юбку, будто животное, не способное себя контролировать?