— У вас в школе нет таких историй? — уточняет он.
— Я никогда не интересовалась подобным. — Открываю дверь тоннеля, ведущего к «Ривертауну», и закрываю ее за собой, довольная тем, что пока не выдала себя. — Немного жалею об этом.
— Где ты?
Моя кожа будто бы вибрирует.
— Дам тебе знать, когда приблизишься к цели.
Надеюсь, Трент не включил внутренние камеры. Это будет жульничеством.
— Уинслет слыла популярной девушкой в наших краях. Потрясающие глаза, уверенная в себе, с деньгами… Идеальный образец крутой девчонки со сказочной жизнью, несмотря на родителей, которые постоянно оставляли ее одну, лишь с домработницей и кредитной картой.
Похоже на меня, за исключением домработницы и кредитки. А еще крутой, сказочной жизни.
— Поэтому она знала, что Мародеры придут за ней. — В его голосе проскальзывают ледяные ноты. — Из-за того, что они потеряли по ее вине.
— Что ты имеешь в виду?
— Их лучший друг умер. Покончил с собой в начале того года… из-за нее.
Я останавливаюсь. Получается, девушка из Шелбурн-Фоллз отвергла парня из Уэстона, и у того сорвало крышу. Мне неизвестна истинная причина конфликта между нашими городами, но такой вариант кажется вполне логичным.
— Некоторые говорят, что они были парой, — добавляет Хоук. — Влюбились друг в друга, а она разбила ему сердце… Другие говорят, что он едва ее знал. Просто был одержим ею, больным на всю голову.
Приблизившись к входу в «Ривертаун», вижу с другой стороны девушку. Она стоит лицом ко мне, приглаживает волосы, взъерошивает длинную челку. В укромных нишах сбоку от нее полно Пиратов. Они разговаривают, беззаботно смеются, не подозревая о скрытой угрозе.
Я могу откинуть задвижку, схватить девчонку и захлопнуть зеркало. Никто даже не поймет, куда она делась. То есть, так, шутки ради, разумеется. Мародерам, наверное, было весело.
— В течение нескольких месяцев после его смерти, — говорит Хоук, пока Пиратка наносит помаду, — Уинслет изо всех сил старалась избавиться от тени бессердечной девушки, которая довела мужчину до крайности. Однако вскоре поняла, что именно в этой тени хочет остаться. Она стала скандально известной. Могущественной. Ее боялись. Она не позволила его «выходке» разрушить ей жизнь, на что он, очевидно, рассчитывал, когда обвинил ее в своей предсмертной записке, но… — с налетом гордости произносит Хоук, — девушка также не позволяла никому забыть о своей роли в случившемся. Она исказила историю в свою пользу.
Высмеяв его память.
— Она использовала парнишку в качестве разменной монеты, чтобы спасти себя, не так ли? — Развернувшись, я иду обратно в коридор, по пути касаясь стены свободной рукой. — Сделала из бедолаги посмешище. Наверняка школа ею гордилась. А уэстонцы, должно быть, разозлились.
— Да, — соглашается Трент. — Как-то раз она даже пригласила весь свой класс к себе домой на вечеринку.
Я миную пустые комнаты — в кромешной тьме их обстановку не рассмотреть, — стремительно двигаюсь вперед, преодолевая желание поежиться. Это темнота. Страх сильнее в темноте, когда не знаешь, что тебя окружает.
— Она собрала в кучу все любовные письма и подарки, полученные от него, и вместе с одноклассниками принялась их крушить.
— Мне ведь не понравится Уинслет?
Парень умер. Подобная жестокость была ни к чему.
— Они сломали все, что можно было сломать. Порвали каждое письмо, разбили каждую безделушку. И потом бросили остатки в костер на ее подъездной дорожке.
— Думаешь, она пыталась спровоцировать его друзей?
— Возможно. В отличие от того парня, его лучший друг не был романтиком. Он имел репутацию жестокого игрока на поле. И в жизни. Уинслет знала, что Ночь вражды — его время. Он придет, чтобы отомстить ей.
— Когда она достигла совершеннолетия, естественно.
Слышится его тихий смех.
— Отлично.
Да. Они дождались ее восемнадцатилетия. Если речь идет о несовершеннолетней — это похищение. Если девушка уже взрослая, они могли сказать, что она просто сбежала.
— Он нашел ее той ночью?
В памяти всплывают сообщения, пока я представляю, как они подходили к дому. Были ли они в масках? С разрисованными лицами?
Выскальзываю из прихожей, повсюду чувствуя его присутствие, и возвращаюсь в большую комнату.
— Она ждала, — шепчет Хоук. — Сделала попкорн со своим подопечным. Посмотрела кино. — Окна дребезжат от порыва ветра. — Уложила мелкого спать, после чего накрасила губы перед зеркалом в прихожей.
Футболка неприятно трется о кожу, ворс ковра покалывает подошвы. Мурашки расползаются по ногам. Я пересекаю комнату.
— Помадой? Зачем?
— Затем, что она — оружие, которого ему следовало бояться.
Буквально ощущаю дыхание Хоука, овевающее мою шею, словно оно вырывается прямо из телефона. Прядь волос липнет к коже.
Оглядываясь по сторонам, обыскиваю темные углы помещения. Тени. Где Хоук?
— Она шла по дому, — бормочет Трент, — чувствуя его близость. Всех их. Его друзей.
Я неторопливо перемещаюсь по холлу, зная, что он рядом, наблюдает за мной.
— В ветре, бьющем в двери. В скрипе, донесшемся со второго этажа. В сквозняке из открытого окна, которое она не открывала.
— Что она сделала?
— Уинслет медленно проходила мимо мрачных дверных проемов и раздувающихся портьер, стягивая с себя свитер. А в итоге и брюки.
Тепло растекается по моим рукам, голова начинает кружиться, и я чувствую Хоука. Боюсь, что он меня поймает, одновременно нуждаясь в том, чтобы он пришел. С каждым выдохом в груди все сжимается. Не в состоянии отдышаться, снимаю футболку. Прохладный воздух касается моих грудей.
— Он хотя бы на мгновение испытал страх, наблюдая за ней? — спрашиваю я. — Был ли момент, когда он не знал, что делать?
— Он знал, что делать. — Голос Хоука похож на бархат. Склонив голову, воображаю, как льну к нему. — Ведь он не был гребаным трусом.
Услышав шаги позади себя, улыбаюсь.
— Теплее, — говорю ему в трубку.
— Его сердце бешено колотилось, но руки не дрогнули. Он не дрожал, трогая ее.
Чье-то тело соприкасается с моей спиной, и я хватаю ртом воздух. Вся кожа покрывается мурашками.
Хоук убирает телефон от моего уха. Мои соски напрягаются. Его пальцы вскользь задевают мою спину, пока он перебрасывает волосы мне через плечо.
— Что она сказала, когда он загнал ее в угол? — задает вопрос Трент.
Ухватившись за пояс джинсов, он притягивает меня к себе, утыкается носом в мой затылок.
— Девушка сказала: «Теперь я должна бежать?» — Я испускаю стон, выгибаясь навстречу ему.
Хоук толкает меня влево, вдавливает в стену. Моя грудь прижимается к холодному бетону.
— Я не стану убегать от тебя, — заявляю, играя свою роль. — Не хочу. Тебе был нужен этот разговор.
Пальцы Хоука нащупывают пуговицу на моих джинсах. Резко вздохнув, поджимаю пальцы ног.
— Охотник ценит свою добычу больше, чем кто-либо другой, — шепчет он.
— А охотнику на опасную дичь нужна помощь, — дразнящим тоном произношу я. — Поэтому ты привел своих мальчиков? Я польщена.
Хоук усмехается мне в ухо. Мы притворяемся героями легенды и в то же время остаемся собой. Соперничество, река; он многое ненавидит во мне, но хочет меня.
— У тебя длинный язык, однако я очень рад, что ты не пустозвонка.
Он стягивает джинсы с задницы Уинслет — то есть моей, — и я позволяю ему взять всю работу на себя. Когда Хоук опускает брюки до моих ступней, я вылезаю из них.
— Откуда ты знаешь? — Свернув за угол, прохожу в его комнату. — Следил за мной?
Хоук молча идет следом. Этого хотела Уинслет? На самом деле она желала друга своего поклонника? Из-за него она так себя вела? Чтобы привлечь его внимание?
— Что ты видел? — настойчиво спрашиваю я.
Он был наблюдателем, как и Хоук?
Парень подталкивает меня в спину, и я падаю на кровать. Раздвинув колени, собираюсь подняться, но замираю от контакта с прохладным воздухом. Чувствую взгляд Трента, устремленный мне между ног.
Пытаюсь перевернуться, а он наваливается на меня сверху, запускает пальцы в волосы.
Я стону.
— Ш-ш-ш-ш, — выдыхает Хоук мне в ухо, только от этого не становится спокойнее.
Сжимаю его простынь в кулаках.
— Видел некоторые вещи, которые меня удивили. — Просунув вторую руку под меня, он накрывает ладонью мою грудь. — Кое-что мне понравилось.
В животе зарождается трепет. Хоук…
Снова и снова он мнет мою плоть, после чего… его рука оставляет мои волосы, и Трент сдергивает с меня трусики.
— А что-то те… тебе не понравилось, — с придыханием говорю я.
Взяв мою руку, Хоук проталкивает ее вниз между моим телом и матрасом. Стон вырывается прежде, чем мои пальцы добираются до цели.
Я приподнимаю и сгибаю колено, раскрывая себя, провожу кончиками пальцев по клитору. Часто дыша мне в шею, Трент сжимает изгиб моего бедра.
— Затем он прижал ее к зеркалу… — Хоук трется об меня сзади.
Твердая плоть в его джинсах так близко. Я ощущаю влагу на своих пальцах, пока он повторяет движение несколько раз.
— Никто ничего не заподозрит. — Он покачивает бедрами, делая вид, будто трахает меня, а я прижимаюсь киской к его постели, продолжая ласкать себя. — Ты ведь это понимаешь, да? Просто девушка, одолеваемая чувством вины, решила умереть, чтобы воссоединиться с мальчиком, которого не смогла полюбить при жизни.
— Ты меня повесишь?
Хоук кусает меня за шею.
— Если оставишь записку, я сделаю все так, как ты захочешь.
Ага, сомневаюсь. Я вообще не верю, что он убил Уинслет. Она была ему под стать.
— Разве тебе не страшно? — Трент хватает воздух ртом, и я чувствую жар внутри себя.
— Всегда.
Он держит меня так крепко, накрыв собой мою спину, дышит мне в ухо. Его рука по-прежнему остается на моей груди.
— Хоук… — Вновь не сдерживаю стон. Ощущения почти идеальные. Но чего-то все-таки не хватает. Хочется больше. Глубже.
Я хнычу в подушку.