Хоук. Мне всегда страшно, однако сейчас я не могу думать ни о чем другом. Просто хочу большего. Еще, и еще, и еще.
— Убей меня, — дразнит его Уинслет.
Он сжимает мою шею, и я практически чувствую, как зеркало давит на мое тело. Уинслет наблюдала за тем, что парень с ней делал. Каждую секунду.
— Я хочу того, чего ты не дала ему, — тихо рычит он.
Я тоже хочу всего, чего ты не дал ни одной другой женщине, Хоук.
— Смотри на меня, — умоляю шепотом.
Он прекращает двигаться, приподнимается, а я извиваюсь на простынях. Продолжаю водить пальцами по клитору, ощущая опаляющий взгляд Трента на своей заднице, в то время как он массирует мою кожу.
Хоуку это нужно. Ему понравится такой вид: как я в блаженном забытьи трахаю себя для него.
Он прикусывает мою правую щеку, сжимая мою ягодицу, и посасывает.
Я вскрикиваю.
— Заплати мне за боль и страдания, — шепчет парень, овевая своим дыханием мою кожу. — Заплати мне.
Снова опустившись на меня, он делает такой сильный толчок — моя киска мучительно жаждет его, — и я понимаю, что он на грани. Пытается ощутить, войти в меня, но не готов снять джинсы.
— Убей меня, — молит Уинслет.
Хоук тянется вниз и начинает сам тереть мой клитор, снова и снова двигает бедрами, трахая меня через одежду.
— Я никогда не смогу этого сделать. — Он кусает мочку моего уха. — Ты слишком красива. У меня другие планы.
Поскуливая, чувствую головку его члена, когда Хоук ускоряет темп. Едва он проводит языком вверх-вниз по моей спине, я мгновенно кончаю, упираясь в него задницей. Парень стонет, не сдерживаясь, потому что здесь нам никто не помешает.
Его пальцы проникают глубоко в мое влагалище. Я вскрикиваю от каждого его движения.
— Хоук. — Сдавленно вздыхаю, сжимаю простыни, уткнувшись лбом в кровать, раскачиваюсь навстречу его руке.
О боже.
Он выходит из меня, томительно скользит влажными пальцами по коже между моих ног, положив голову мне на плечо. На протяжении минуты мы оба пытаемся отдышаться.
— Все нормально? — интересуюсь я. — Ты не расстроился из-за случившегося?
Я думала предложить ему раздеться и не остановила бы его, если бы Хоук захотел трахнуть меня по-настоящему.
Правда, когда мы приходим в себя после оргазмов, меня радует его контроль. Ему не нужно, чтобы его первый раз произошел вот так.
— Нет, э-м… — Хоук скатывается с меня и ложится на спину. — Возможно, дело в истории? Не знаю. Она помогла мне не зациклиться на своих мыслях. Было хорошо. — Затем он бросает взгляд в мою сторону. — Ты в порядке?
С легкой улыбкой киваю.
— Que cuerpazo te cargas[11].
Но я не говорю это по-английски, потому что ему незачем знать, как меня к нему тянет.
Едва в состоянии двигаться от усталости, медленно переворачиваюсь. Пот покрывает мой живот.
Пресс Хоука напрягается, пока он смотрит на мое тело, потом садится и ведет рукой вниз по моему животу к…
— Там все гладко. — Его прикосновения такие нежные. Немного смущаясь, хочу отвернуться. — Ты всегда так делаешь?
— Дилан помогла мне сегодня кое с чем, — отвечаю, чуть не рассмеявшись.
Брови Хоука взмывают вверх. Удивительно, как его страсть сменилась суровостью меньше чем за секунду.
— Не сердись. Просто я хотела… — Я отворачиваюсь. — Ты сказал, что хочешь увидеть, и я…
— Ты сделала это ради меня?
— Нет, — говорю, приняв сидячее положение. — Мне хотелось лучше тебя почувствовать. Только и всего.
Я пытаюсь прикрыться, но он продолжает трогать меня; его пальцы скользят по моим складкам, внутренней поверхности бедер, отчего мои соски опять напрягаются.
Это хорошее оправдание, даже если оно не является правдой. Теперь моя чувствительность обострилась.
Однако я не могу остаться здесь. Мне нельзя привязываться к нему.
Слезаю с кровати и одеваюсь, а Хоук смотрит на меня.
— Не запирай свою дверь ночью, — тихо просит он. — На случай, если я захочу попробовать на вкус то, чего касались мои пальцы.
Желудок куда-то проваливается при мысли о ласках его языка, но я беру себя в руки и натягиваю джинсы.
— Маленькими шажками, Хоук. Ты еще не целовал меня сюда.
Игриво ухмыляясь, прикрываю сиськи руками и пританцовываю.
Он не улыбается. Поднявшись, Трент приближается к краю кровати, обхватывает ладонями мои щеки.
— А еще я не целовал тебя сюда. — Он проводит большим пальцем по моим губам.
Я смотрю на него. Мое сердце бьется так сильно, что гул отдается в ушах.
Ох. Он об этом.
Не уверена, что Хоук предпринимал попытки меня поцеловать, хотя я тоже не пыталась. Думаю, мы оба знаем почему. Этот пункт не входил в наше взаимное соглашение о «занятиях петтингом с целью доставить друг другу удовольствие и отвлечься».
Впрочем, он не настаивает. Отстранившись, Хоук скатывается с другой стороны кровати, подхватывает свое полотенце и чистую одежду.
Я надеваю одну из его футболок.
— Он прятался за зеркалом, не так ли? — спрашиваю у него. — Следил за ними.
Трент останавливается, глядя на меня.
— Он не умер, — уточняю я. — Чувак, который был одержим Уинслет и убедил друзей отомстить.
В конце концов, это городская легенда. В них всегда есть подвох.
Хоук лишь пожимает плечами.
— Некоторые так считают. Другие думают, что это он ее трахнул.
Мои глаза округляются. Об этом я не подумала. Если они были в масках, наподобие тех, какие носят воры и преступники, девушка бы их не различила.
Трент вздыхает.
— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, кто из них поимел ее той ночью, а кто наблюдал.
Но одно нам известно точно. Если он не умер и его друг не убил Уинслет, то история на этом не закончилась.
В ту ночь Хоук не пришел ко мне в комнату, зато на следующий день не отходил от меня ни на минуту.
— Здесь ты будешь в безопасности. — Он глушит двигатель, и мы слезаем с мотоцикла. — Можешь прогуляться, если хочешь, только не снимай шапку и лицом особо не свети. — Парень говорит очень медленно, словно мне пять лет. — Я позвоню, когда закончу.
Я киваю. Уголки его губ приподнимаются в улыбке. Развернувшись, он направляется к административному зданию.
По крайней мере, Хоук сказал, что оно так называется.
В колледже скоро начнутся занятия. Ему нужно встретиться с куратором — он склонялся к тому, чтобы эту встречу пропустить, — но нам пришлось выбраться из башни. Сегодня утром тишина казалась неловкой после вчерашнего.
Хоук что, раньше ни с кем не обжимался? Возможно, все зашло слишком далеко. Хотя сомневаюсь, что мне стоит спрашивать. То есть мы же не можем вернуть все назад.
И что Хоук имел в виду, сказав: «Ты там не одна, знаешь?» Сначала я посчитала это шуткой, однако после той истории не знаю, что и думать. Телефонам больше двадцати лет. «Ривертаун» или «Глазурь» вполне могли быть жилыми домами в те времена. А девушка могла подрабатывать няней в семье, жившей там. Все равно остается уйма вопросов. Являлось ли убежище частью дома или хозяева не знали о его существовании? Если они не знали, то откуда тогда узнали мальчики из Уэстона?
Почему оно называется Карнавальной башней? Если эти люди до сих пор живы, то им всего лишь под или слегка за сорок. Неужели они все еще где-то рядом? Думают ли они, что башня по-прежнему принадлежит им?
Блондинка с той фотографии на стене в тоннеле — это Уинслет?
Для чего Хоуку все эти загадки?
Я ступаю на газон; летний ветерок шелестит листьями, несколько групп студентов греются на солнце, лежа на земле.
Может, Хоук жалеет, что вчера с ним была я. Может, поэтому история ему понравилась и помогла. Потому что Уинслет неприкасаемая. Ему можно боготворить девушку, потому что он никогда ее не добьется, и эту цель не придется достигать.
Хоук никогда не потерпит неудачу.
А может, дело во мне.
Умом я понимаю, что это глупо. Он не такой.
Но у некоторых есть заморочки, о которых они даже не догадываются. Мексиканки недостойные, девушки, потерявшие девственность, — грязные. Люди невольно так думают. Порой я это чувствую, когда на меня смотрят окружающие. На таких, как бывшая Хоука или его кузина, смотрят совершенно иначе.
Я — тело, созданное для обслуживания. Его бывшая — приз, созданный для поддержания статуса.
Возможно, он жалеет о том, что прикасался ко мне. Хоук явно не горит желанием трогать женщин, которых не может представить в роли своей будущей жены. Или матери его детей. Он хочет заниматься сексом только по любви.
Я брожу по кампусу, крепко сжимая телефон в центральном кармане толстовки. Хоук настоял, чтобы я надела ее для защиты на случай, если упадем с мотоцикла.
Надвинув шапку ниже на глаза, иду по лужайке. Колокольный звон часов сигнализирует, что уже четыре вечера. В небе парят редкие облака, из Bluetooth-колонки доносится Dark Matter. Я делаю вдох. Воздух тут пахнет по-другому.
Технически мы все еще находимся в Шелбурн-Фоллз, но это как будто отдельный мир. Сообщество внутри сообщества, не менее красивое. Без Трентов, Карутерсов и Хай-стрит.
Вхожу в библиотеку. За столами сидят немногочисленные студенты, посещающие летние курсы. Внутри пахнет книгами, кофе и унылыми обязательствами. Большинство из студентов не хотят здесь находиться.
Парень протискивается мимо меня.
— Извините, — окликает он.
Но я едва его замечаю. Оступившись, пялюсь на потолок, украшенный фреской, и макет Солнечной системы, кружащийся над моей головой. А выше — стеллажи с бесчисленным количеством книг.
В воображении разыгрывается картина: я в толстовке Кларка, несу книги к своему столу, словно у меня нет Мэтти и Бьянки, словно я не на мели.
Не решаясь пройти дальше, отступаю назад, медленно разворачиваюсь и ухожу. Может, в следующей жизни. Не уверена, что я вообще представляю, как учиться дальше.