Вероятно, я предпочел прийти с ней на вечеринку, вместо того чтобы вернуться в убежище, потому что там не устоял бы перед желанием продолжить то, чем мы занимались вчера.
А потом, как всегда, запаниковал бы и разочаровал Аро.
Боже, я хотел ее. Прошлой ночью. Сегодня утром. Сейчас.
Даже в эту минуту я просто хочу остаться с ней наедине.
Кровь устремляется к паху, и я делаю протяжный, глубокий вдох.
Нужно еще выпить. Запрокинув бутылку, допиваю остаток залпом. Когда содержимое успело закончиться? Вообще не заметил.
— Где твои родители? — спрашиваю у Кейда, пытаясь отвлечься от мыслей о своей маленькой преступнице.
Он смотрит на гостей.
— У Хантера.
Я бросаю на него взгляд. Кейд и его брат — как два склеенных листа бумаги. Вместе они бесполезны, потому что у каждого не видно целую сторону.
Но попытки их разделить тоже ни к чему хорошему не приведут. Изображение порвется. Опять же, они станут бесполезны. С близнецами всегда так было.
Сжимаю свою пустую бутылку.
— Как он?
— Мне плевать.
— Нет, не плевать.
— Плевать, — цедит кузен сквозь зубы, посмотрев на меня. — Мало того, что он разбил сердце моим родителям и переехал. Редко приезжает домой и перевелся в конкурирующую школу. Он ко всему прочему сделал это из ненависти ко мне. Так что да, плевать.
Кейд всегда был вспыльчивым и недоверчивым, но есть что-то еще. На это указывает дрожь в его голосе. Неровное дыхание. Резкие слова, которые явно у него на языке вертелись весь год, с тех пор, как его близнец перешел в другую школу. Кейд не просто зол. Он расстроен.
По какой-то причине Хантер почувствовал, что ему нужно уехать. Кейд — громкий, популярный, дерзкий, хорошо выглядит в любой одежде. Последнее слово всегда остается за ним. Хантер — его полная противоположность. Тихий, неловкий на вечеринках, ненавидящий светские беседы. Он не вспомнит о том, что пора подстричься, пока волосы не начнут лезть ему в глаза и мешать кузену собирать компьютеры, или исследовать заброшенные здания, или спускаться на тросе в очередную пещеру.
В нашей школе ему приходилось нелегко, как и мне.
— Он не ненавидит тебя. — Окидываю взглядом посетителей вечеринки, на самом деле едва их замечая. — Мне нравилось быть единственным ребенком, знаешь? Я бесился каждый раз, когда родители брали под опеку новых детей, потому что им требовалось много внимания. И, несмотря на свое сопротивление, я понимал, что привяжусь к кому-то, кто рано или поздно просто уйдет. Отстойно было.
ЭйДжей, сестре близнецов, всего девять лет. Разница в возрасте между ней и Кейдом означает, что они оба растут практически отдельно. А раз его брат сейчас живет недалеко от Чикаго с их дедушкой, Кейд, по сути, стал единственным ребенком.
— Однако вскоре осознал: когда они уходили, мне хотелось их вернуть. Я обижался на этих детей, потому что был вынужден делиться не только своими игрушками, домом и родителями, но и менять свое поведение, чтобы помочь им адаптироваться. — Кейд неподвижно стоит рядом со мной. — Поэтому в их присутствии я не чувствовал себя самим собой. Порой мне казалось, что я не знаю, какова моя роль в собственном доме.
Я должен был вести себя с ними иначе. Быть более любезным. Более сострадательным. Осознанным. Для десятилетнего ребенка это сложно.
— Зачастую я был сбит с толку, сомневался в своей ценности… Правда, когда они уходили, я скучал по ним.
— И?
Я ставлю пустую бутылку на стол позади себя.
— И что? — спрашивает Кейд.
— Хантер переехал, потому что хотел любить тебя.
Хантеру надоели постоянные сравнения с братом, да и сам Кейд не особо помогал. Спустя какое-то время он начал выделываться перед друзьями. Словно ему всегда нужно было доказывать им, что он лучше своего близнеца. Комментарий здесь. Комментарий там. Налет снисходительности в разговорах с Хантером, чтобы тот не забывал, кто на самом деле сильнее.
Хантеру пришлось уйти, чтобы не возненавидеть Кейда.
Кузен прочищает горло, но ничего не отвечает.
— Мне нужно кое-что проверить, — говорит он и идет обратно в дом.
Я скучаю по Хантеру. Мне бы хотелось, чтобы Кейд признал, что тоже скучает. Дилан — единственная, кто прилагает огромные усилия, чтобы увидеться или поговорить с Хантером, но даже она уже сдалась. Если кто-нибудь не сделает шаг — и я имею в виду шаг, который сработает как бомба, — мы можем не вернуть его.
— Кто это? — доносится чей-то вопрос.
— Новая ученица? — интересуется Столи с надеждой в голосе. — Пожалуйста, скажите мне, что это новая ученица.
Начинает играть песня Queen Лорен Грей. Подняв глаза, я вижу, как Столи с Дирком хихикают. Проследив за направлением их взглядов, поворачиваю голову к двери патио. На террасу выходит Дилан, следом за ней Аро.
Я делаю глубокий вдох.
Одетая в ярко-синее бикини, она засовывает руки в карманы подкатанных джинсовых шортов. Ниточки, торчащие из потрепанных краев ткани, касаются золотистой кожи ее бедер. Темные волосы разделены пробором по центру и выпрямлены. Облизав свои красные губы, Аро вздыхает, оглядывается вокруг в поисках меня.
Ветер треплет прядь волос, отбрасывая ее к шее, и я сжимаю пальцы, желая прикоснуться к ней. Упругий живот, длинные ноги и… Глядя на тело Аро, вспоминаю, какое оно на ощупь.
В моих шортах становится тесно. Наконец-то повернувшись, Аро встречается со мной взглядом и не разрывает зрительного контакта, пока Дилан тянет ее за руку к столу с едой. Глаза Аро искрятся от улыбки. Ее плечи расслабляются, ведь она поняла, что я близко.
— Не знаю, она похожа на Амоса Кэхилла, — отвечает Дирк. — У него есть сестра?
— Без понятия, — произносит Столи озорным тоном. — Чур, я забил Осенний бал.
— А я поездку на лыжный курорт для выпускного класса.
Они смеются. Я смахиваю свою пустую бутылку со стола в мусорное ведро.
— Заткнитесь.
Парни резко переводят взгляды на меня, напрягшись. Дирк сминает стакан, который держит в руке.
— Прости, Хоук. — Он снова смотрит на Аро, затем поворачивается ко мне, смекнув. — Господи, старик, я не знал.
Неужели Дирк действительно не узнал Аро?
Ее внешность не изменилась. Она и раньше была красивой.
Хотя, полагаю, парни не на ее лицо уставились.
Мне нужно еще одно пиво.
Я направляюсь в сторону дома, однако вместо того, чтобы войти внутрь, подхожу к Аро. Собираюсь приобнять ее, показать всем — у них шансов нет, — но вижу, как она улыбается, запрокинув голову назад, и наблюдает за стаей птиц в небе.
Они взмывают вверх, парят высоко и улетают, в чем я не уверен, потому что смотрю только на нее.
Боже, она такая милая.
— Что? — говорит Аро.
Моргнув, понимаю, что она заметила меня.
Собравшись с мыслями, тянусь за «Гаторэйдом».
— Эта одежда не совсем твое, похоже.
— Ну, я бы не назвала это одеждой.
Я стараюсь не засмеяться, ведь Аро права.
— Я прятала себя по необходимости, а не потому, что мне это нравится, Хоук, — объясняет девушка, вновь посмотрев на птиц. — В Грин Стрит женщинам не стоит привлекать к себе внимание.
Точно.
Наверное, я думал, она одевается так по желанию, питая отвращение к женственным вещам. У меня даже мысли не возникло о том, что Аро защищает себя не только среди Грин Стрит, но и дома. Мне бы не понравилось, если бы она расхаживала в таком наряде перед отчимом.
— Хоук, давай сыграем! — зовет Кейд.
Поднимаю глаза как раз вовремя, чтобы поймать брошенный им футбольный мяч. Его паршивое настроение развеялось, вероятно, благодаря паре рюмок бурбона.
Напоследок мельком оглядываюсь на Аро, и она кивает, отпуская меня. Пока не буду заявлять свои права на нее. Пусть она просто побудет подругой Дилан.
— Синий тридцать два! — кричит Кейд. — Синий тридцать два! Вперед!
Поймав мяч, Кейд отбегает назад, ищет лазейку. Я огибаю Дирка, на бегу оборачиваюсь.
Кузен смотрит мне в глаза; мое сердце подскакивает до горла, а мяч, кружась, летит в мою сторону.
Я ловлю его, пробегаю мимо линии деревьев. У меня за спиной раздаются радостные возгласы.
Все равно что на велосипеде ездить. Замедлившись, достаю футболку из заднего кармана и вытираю лицо, после чего отдаю мяч Дирку.
Я хотел бы сильнее любить футбол. У меня недурно получается.
Не то чтобы я ненавидел его, но смысла не находил. В этом городе есть вещи поинтереснее.
Смотрю на Дилан и Аро, сидящих на дереве со стаканами особого, секретного коктейля Дилан, который она готовит, пользуясь спиртным из коллекции дяди.
Кейд смеется, раскинув руки.
— Ты не потерял хватку.
— Как бы ни старался, — бормочу я.
Встав на позицию, окликаю в сторону дерева позади меня:
— Вам, ребята, лучше отойти, — говорю я Аро. — От вас и так проблем достаточно. Не хочу, чтобы вы получили травмы.
Взгляд Аро сосредоточен на мне, губы подрагивают от улыбки, которую она сдерживает. Вскользь глянув на бикини-топ девушки, представляю, как позже он будет валяться на моих простынях. Надо было взять чертову машину. Позаимствую у Дилан. Я отвезу Аро в какое-нибудь уединенное место и оставлю на ее теле метки своим ртом. Господи Иисусе.
Застонав, приседаю на корточки, кладу одну руку на колено, другой упираюсь в землю.
— Сложный восемнадцать! — выкрикивает Кейд. — Сложный восемнадцать! Пошли! Пошли! Пошли!
Бегу по полю. Столи блокирует меня, я уворачиваюсь и принимаю подачу. Мяч оказывается в моих руках за секунду до того, как Столи с кем-то в тандеме врезается в меня. Споткнувшись, пытаюсь устоять на ногах, но заваливаюсь на зрителей у боковой линии, и мы втроем падаем на землю.
Мое плечо проезжается по траве, кожу саднит, однако мы все смеемся.
Столи встает и поднимает меня на ноги, а какая-то девушка смахивает грязь с моей спины. Повернувшись, обнаруживаю улыбающуюся Скайлер. Затем она вытирает капли разлитого напитка, попавшие ей на грудь.