Закрываю глаза, прижимаюсь к кровати, снова и снова трахаю себя левой рукой и поглаживаю клитор правой, устроив представление для него.
Мои сиськи раскачиваются туда-сюда, и я испускаю стон.
— Хоук, — выдыхаю. — Включи запись. Давай.
Мне плевать. Я хочу, чтобы он хранил это видео со мной столько, сколько посчитает нужным. Хочу знать, что, фантазируя, Трент будет смотреть на меня.
Изгибаю спину, представляя его на себе сверху.
— Хоук. — Усиливая нажим, добавляю еще один палец, двигаю ими так быстро и вот-вот кончу. — Хоук…
Однако он не отвечает. Я распахиваю веки и вижу, что Хоук по-прежнему держит телефон, но уже не смотрит в него. Его взгляд устремлен к моим пальцам, нужда отчетливо читается на его лице, шея блестит от пота. Камера забыта. Он просто наблюдает.
Не поспешила ли я? Ему не нравится?
Я останавливаюсь, убираю руки, принимаю сидячее положение и обхватываю ладонями его щеки.
— Хоук.
Отбросив мобильник, он фокусирует внимание на мне, берет меня за ноги и дергает вниз, заставляя вновь лечь на спину.
Резко вздыхаю, только его рот уже между моих бедер. Хоук медленно лижет меня.
Я запрокидываю голову назад, обхватываю его затылок и прижимаю к себе.
— О боже.
Слегка зажав мой клитор между зубами, он с силой посасывает его, затем проводит по нему языком. Облизывает все мои складки, протягивает обе руки вверх и сжимает мои груди, продолжая буквально пожирать меня.
Трент двигает ртом вверх-вниз все быстрее, но все так же размеренно. Чувствуя, как наслаждение нарастает, выкрикиваю:
— Хоук, вот так.
Он сосет и лижет, сосет и лижет, а я двигаюсь вместе с ним, трахая его в ответ, снова и снова, пока…
Я замираю; оргазм волной распространяется по телу, вверх по животу, вниз по бедрам. Вскрикнув, вся трясусь. Тем временем Хоук не прекращает посасывать мою плоть.
Поймав ртом воздух, падаю обратно на кровать и дрожу. Все мое тепло концентрируется у меня между ног.
Господи…
Боюсь открыть глаза, поэтому не открываю, лишь чувствую рот Хоука на своем животе, грудях, потом на лбу, после чего он крепко обнимает меня, и я засыпаю.
Друзья могут так делать.
Просыпаюсь в темной комнате, свернувшись в клубок возле Трента и положив голову ему на плечо.
Свет из коридора достаточно освещает комнату, чтобы, взглянув на Хоука, я могла различить острые линии его челюсти, кадык, который облизывала прошлой ночью, его рот. Подняв руку, очерчиваю пальцами его губы. Остался ли на них мой вкус? Я хочу поцеловать Трента, чтобы это выяснить, одновременно не желая его потревожить. Он мне нравится в таком состоянии.
— Когда я умру, надеюсь, что вид будет таким, — произношу беззвучно и смотрю на его лицо, ставшее родным.
С улыбкой на губах медленно сажусь, стараясь не разбудить Хоука. Я веду себя глупо. Через несколько месяцев мы забудем друг о друге, но, если в будущем я кого-нибудь найду, надеюсь, он будет похож на него. Трент хорошо целуется.
Надев легинсы Дилан, майку и толстовку, снимаю свой телефон с зарядного устройства и выхожу из комнаты, чтобы дать Хоуку спокойно поспать. Холод бетонного пола, остывшего к утру, просачивается сквозь мои носки.
Я отправляю сообщение Бьянке, спрашиваю, как у них дела, и обещаю, что мы скоро увидимся, направляюсь к кухне, планируя что-нибудь приготовить на завтрак, однако останавливаюсь.
Вернувшись обратно, миную комнату Хоука, захожу в спортзал и запрыгиваю на велотренажер. Понятия не имею, что я делаю и зачем. Некий прилив энергии накатывает на меня, словно я готова к действию. К атаке.
Это приятное чувство.
Включив на телефоне трек Esto No A Terminado, кручу педали, сначала медленно, затем быстрее. Проходит пять минут, мои конечности согреваются. Через десять начинаю приподниматься с сиденья от усилий. Волосы выбиваются из моих французских косичек и липнут ко лбу.
Я замедляюсь спустя полчаса, чувствуя, что могла бы продолжить, только подошвы болят. Мне нужны кроссовки.
Спрыгнув с тренажера, иду в прачечную и загружаю белье в стиральную машину, после чего готовлю завтрак, навожу порядок в гостиной. При виде вмятины на экране телевизора морщусь и осторожно провожу рукой по осколкам.
Я тогда не поняла, действительно ли в него попала. С чувством вины возвращаюсь на кухню.
Почему-то казалось, будет хуже, если инициатором их близости станет он, а не она. Если бы Хоук на самом деле тронул ее хоть пальцем, моя голова взорвалась бы. Плевать, что я сама сказала ему это сделать. Он уже достаточно хорошо меня знает, чтобы сообразить, какую чушь я порой несу.
— Эй, что это за запах?
Сидя за островком, поднимаю взгляд. Мое колено согнуто, а нога уперта в край табурета. Я крашу ногти черным лаком, который мне вчера одолжила Дилан.
— Эмпанада[12]. — Глаза опускаются к животу Трента, мелькнувшему под футболкой, когда он потягивается и зевает. — У тебя не было говядины, поэтому я сделала с яблоком.
Заставив себя отвернуться, продолжаю наносить лак. Хоук идет на кухню, опять зевая, берет пирожок и откусывает.
— Черт, — восклицает Трент, и я слышу, как он жует. — Они очень вкусные.
Чертовски верно. Такие не увидишь в пекарне его кузины.
Или она ему тетя? Кажется, я слышала, что Куинн Карутерс технически приходится остальным детям тетей, хотя она почти одного возраста со старшими…
Он разворачивает свой ноутбук, стоящий передо мной, монитором к себе.
— Аттестат об общем образовании?
Глянув вверх, замечаю, как Хоук смотрит на меня, и возвращаюсь к своей задаче.
— Просто проверяю, чего ждать, на случай, если захочу его получить.
Я умолкаю в надежде, что он оставит эту тему. Не хотела, чтобы это попалось ему на глаза. А то подумает еще, будто мотивирует меня или типа того. Слава небесам, Хоук не застал мою утреннюю тренировку. Он бы сиял от гордости.
Школу я бросила примерно через месяц после начала последнего года обучения. Пусть мы с Трентом и ровесники, но я отстаю от него. Просто продолжать было бессмысленно. Я не могла ходить на уроки и переживать о Французской революции или Вирджинии Вульф, когда Бьянка в слезах звонила мне в приемную семью, потому что мама слишком устала, чтобы отвести Мэтти в детский сад, а ей самой нужно сделать задание по математике до начала занятий.
Которое она не успела выполнить накануне из-за вечеринки, устроенной отчимом. Она не могла уйти в тихое место, ведь за Мэтти больше некому было присматривать. Они нуждались в помощи. Я была вынуждена найти работу.
— Лучше сдать экзамены на аттестат о полном среднем образовании, — говорит Хоук. — Не каждый колледж примет общий, а еще с ним ты не получишь права на определенные стипендии.
Я окунаю кисточку в лак.
Не собираюсь возвращаться в школу. Мне до сих пор плевать на Французскую революцию.
Однако Трент не настаивает, доедает свою эмпанаду и берет другую, наливает кофе, который я приготовила. Смотрю на его голые руки и шею, и меня сразу же охватывает жар. Как бы Хоук выглядел, если бы вырос в моем городе?
Спина наверняка была бы забита татуировками. Неплохой образ, на самом деле. Связки и мышцы смотрелись бы феноменально, покрытые чернилами.
Медленно выдохнув, наношу очередной слой на ноготь, благодарная за наличие повода отвлечься. Сегодня Хоук еще не прикасался ко мне. Я знаю, что мы друзья, но некое подтверждение того, что ему понравилось прошлой ночью, не помешало бы, ведь я начинаю чувствовать себя виноватой.
То есть, его голова была у меня между ног восемь часов назад.
Со вздохом скольжу кисточкой по ногтю, окрашивая его в черный цвет. Черт.
Я тянусь за салфеткой, но Хоук вдруг придвигает табурет к островку, садится передо мной, поднимает мою ногу и забирает пузырек с лаком.
Поначалу сопротивляюсь, а потом позволяю ему продолжить. Опершись на руки, наблюдаю за тем, как парень зажимает мой палец и подчищает устроенный мной беспорядок. Окунает кисточку, проводит ею по краю горлышка, избавляясь от излишков лака, жует свою еду и красит. После этого пристально смотрю на его рот, по-прежнему желая проверить, сохранился ли мой вкус на его губах.
— Я хочу сделать это с тобой, — говорю тихо.
— Накрасить мне ногти?
Сохраняю молчание. Он знает, что я имею в виду.
Я хочу попробовать его на вкус.
Не получив ответа, Хоук поднимает глаза, и я вижу в них осознание. Его губы дергаются в попытке сдержать улыбку.
— Ты оттолкнешь меня, если я рискну? — подначиваю.
Он слегка пожимает плечами, переключаясь на следующий палец.
— Не знаю. Обычно я не понимаю, что мне не нравится, пока не становится слишком поздно.
Вот в чем дилемма. Я рада, что ему комфортно со мной, но если перестараться, можно все испортить. И я понятия не имею, где проходит эта грань.
Отведя взгляд в сторону, боюсь спросить, только мне необходимо выяснить:
— Тебе понравилось? То, чем мы занимались вчера?
Хоук наконец-то поднимает глаза, а через две секунды отбрасывает кисточку и усаживает меня к себе на колени, прижимая мои бедра к своему телу.
— Если бы ты осталась в постели до моего пробуждения, — произносит он напротив моего рта, — то узнала бы, как сильно мне понравилось.
Не сдержавшись, улыбаюсь.
Парень невесомо проводит своими губами по моим.
— Как мне понравились твои губы.
— Labios, — шепчу я по-испански, обвив его шею руками. На душе становится легче.
Опустив голову ниже, Хоук касается моего горла.
— Твоя шея.
— Cuello.
Он хватает меня за задницу и приподнимает, покусывая грудь через одежду.
— Твои груди.
Я откидываю голову назад, ощущая трепет во всем теле.
— Chichis, — перевожу дразнящим тоном.
— И твоя киска, — бормочет Хоук, глядя на меня, и просовывает руку мне между ног. Мой клитор молит о большем.