– Он бежал ко мне, что-то кричал, весь в крови… Я наставил на него ружье, приказал остановиться. Он выхватил нож и продолжил бежать на меня. Я выстрелил. – Шериф вытирает пот и слезы с лица и переводит дух. – Сначала я подумал, что промахнулся. Он даже не замедлился. Потом я увидел кровь, и мои люди начали палить по остальным, валить их одного за другим. Я не хотел видеть, как умирает мой брат, поэтому сбил его с ног, прижал к земле. Я понятия не имел, что он так серьезно ранен, пока мы его не связали. Боже, отец… почему он все еще жив?
– Нам нужно извлечь пулю… – неуверенно бормочет Пул, игнорируя вопрос шерифа.
Пула перебивает голос, доносящийся с кровати. Это новый голос, отличный от того, что они слышали по прибытии шерифа. Наверное, так и звучал истинный голос Пола Бейкера, и его невинный тон холодит душу.
– Мне страшно, отец, – еле слышно произносит Пол. – Не дайте мне умереть. Мне так жаль…
Он поворачивается к брату, который делает шаг назад; его лицо посерело и блестит от пота.
– Прости меня за то, что я сделал с той девочкой, Тедди. Я не знаю, что на меня нашло… – Пол начинает плакать, но продолжает говорить сквозь сдавленные рыдания. – Прости, что я выпил ее кровь…
Он облизывает черным языком верхнюю губу, словно заново проживая воспоминание об этом. И начинает рыдать, мотая головой из стороны в сторону, глубоко и влажно всхлипывая.
Эндрю становится жалко этого несчастного грешника, и он делает шаг вперед, чтобы утешить его.
Но вдруг рыдания становятся громче… и превращаются в нечто другое – в отрывистый, жуткий смех. Он снова начинает говорить, но теперь уже глубоким, скрежещущим голосом. Нечеловеческим.
– Но она была дьявольски вкусной.
– Господи Иисусе, – шепчет один из помощников шерифа и крестится, ослабляя хватку связанного, которого держал за руку.
Пол Бейкер начинает реветь, жутко подвывая и смеясь на разные голоса глухим грудным смехом, так что Эндрю отшатывается назад. Звук наполняет комнату, отравляя все вокруг. Мужчины делают шаг назад, подальше от кровати. Вслед за своим помощником шериф тоже крестится. Эндрю поступает так же и на всякий случай начинает шептать «Аве Мария».
Пул оборачивается к Эндрю, но смотрит куда-то мимо него. Старый священник выглядит растерянным. Он в замешательстве. Он обращается к Эндрю с просьбой, но замолкает и качает головой. Оглядывается на мужчину на кровати, тот тяжело дышит, наполняя и опустошая легкие быстрыми икающими глотками. Его испещренные черными точками невидящие глаза широко раскрыты; белки, еще недавно цвета простокваши, сейчас испещрены лопнувшими сосудами и темными сгустками крови.
Он чудовище, думает Эндрю. Ему стыдно за эти мысли, за то, что позволил страху взять над собой верх, но другого слова он придумать не может. Чудовище.
– Эндрю, мне нужна… – начинает Пул, но обрывается на полуслове.
Он закрывает глаза и бормочет молитву одними губами. Спустя какое-то время, помолившись, открывает глаза. Когда он снова смотрит на Эндрю, он уже полон решимости. Готов сделать то, что должно.
– Святая вода. Да, подайте мне святую воду, – уверенно говорит он. – И откройте «Обряд». Начните читать обряд экзорцизма. Вы знаете, в какой он главе?
Эндрю механически кивает, внутренне содрогаясь.
Пул одаривает его едва заметной ободряющей улыбкой.
– Все будет хорошо, отец. Просто читайте, пожалуйста.
Эндрю снова кивает, открывает книгу, находит абзац ближе к концу и начинает читать.
– Изгоняю всяких нечистых духов, всякое дьявольское отродье, всякую силу сатанинскую…
В то время как Эндрю читает, монотонно и размеренно, Пул тоже приступает к молитве. Сначала тихо, а потом с нарастающей силой.
Он вынимает пробку из флакона со святой водой и наклоняет его над телом Пола.
11
– Какого черта вы здесь делаете?
Оба мальчика поворачиваются на голос.
Джонсон свирепо смотрит на них, стоя у подножия лестницы, его глаза кажутся темными впадинами в тусклом серебристом лунном свете, заливающем вестибюль. Его лицо – смутное пятно над воротником черной сутаны, длинные растрепанные волосы серпом разрезают призрачное лицо.
Он делает два решительных шага вверх по лестнице, и оба мальчика застывают на месте. Они попались.
Дэвид знает, как сильно Джонсон ненавидит Питера, и делает шаг вперед в надежде смягчить неминуемый удар.
– Простите нас, брат Джонсон. Мы просто… услышали, как кто-то кричит. И решили, что кому-то нужна помощь.
Джонсон тяжело вздыхает.
– Уж скорее вам стало любопытно. Любите вы сплетни разносить. Теперь слушайте. Живо возвращайтесь в спальню. Закройте двери. И уложите всех в постели. Если еще кого-то встречу, то прямиком отправлю в яму, и будете там согревать Бартоломью. Понятно?
Дэвид понимает, что это не пустые угрозы, и поспешно кивает.
– Да, конечно. Мы за этим проследим. Спасибо, брат Джонсон.
В тусклом свете кажется, что Джонсон смягчился. Наполовину развернувшись, он замирает.
– Не о чем беспокоиться. Ничего особенного… – говорит он. Его голос не такой агрессивный, как обычно.
Он это говорит нам или себе? – думает Дэвид. От этой мысли ему еще больше не дает покоя то, что происходит в спальне Пула.
Ни Дэвид, ни Питер не двигаются и не говорят ни слова, а просто стоят, застыв в ожидании. Джонсон раздраженно продолжает, как будто отвечает на вопрос.
– К нам привезли раненого, вот и все. Отец Пул пытается ему помочь. – Он поворачивается к ним, его лицо снова делается жестким. – Все. Я вам ответил. Теперь идите, пока я не поднялся и за шиворот не потащил вас в спальню.
Не произнося ни слова, Питер и Дэвид, развернувшись на пятках, быстрым шагом идут в спальню. Внутри они закрывают за собой двери и шепотом успокаивают тех, кто не спит.
– Ничего страшного…
– Всего-навсего какой-то больной…
– Ложитесь уже спать…
Когда все затихают, Дэвид лежит в своей постели с открытыми глазами и внимательно прислушивается. Он знает, что Питер тоже не спит.
Джонсон лжет.
Он поворачивается на бок и не отрываясь смотрит на очертания двустворчатой двери, на тяжелый металлический крест над ними. В животе появляется тянущее ощущение, не похожее на постоянное чувство голода. Он знает, что тот человек внизу не просто ранен.
Раненые не смеются, – думает он.
Несмотря на его беспокойство из-за ночных событий, темнота тяжелым грузом ложится на его голову. Его мысли замедляются, усталость притупляет острые грани страхов.
Наконец, не в силах бороться со сном, он уступает ночи и закрывает глаза.
Реакция на святую воду мгновенная и свирепая.
Тело Пола выгибается и дергается, снова и снова бьется о матрас. Он закатывает глаза, так что видны только белки. Темно-красная пена вытекает изо рта.
– Шериф! – кричит Пул, делая полшага назад, пропуская мужчин вперед.
Бейкер и два его помощника бросаются к Полу, хватают его за руки и ноги. Шериф кряхтит от напряжения, пытаясь удержать брата. В суматохе его шляпа летит на пол, длинные сальные волосы падают на лицо, липнут к бороде. Он с мольбой смотрит на Пула.
– Отец, прошу, помогите ему! Помогите моему брату!
Пул шипит на Эндрю:
– Продолжайте!
Что Эндрю и делает, повышая голос:
– Сотрясайтесь от страха, но не перед человеческой хрупкостью несчастных смертных, а перед образом всемогущего Бога…
Пул достает из-под рясы серебряный крест на кожаной тесемке, поднимает его над головой и подносит близко к лицу Пола.
– Как тебя зовут, демон? Скажи нам свое имя!
Раздается громкий щелчок.
Эндрю перестает читать. В комнате на мгновение воцаряется тишина, как будто время остановилось; на долю секунды она превращается в чистилище.
Пол высвободил руку и сжимает в ней выломанную стойку кровати.
Это невозможно, думает Эндрю.
Пул кричит, предостерегая:
– Шериф!
Время возобновляет свой ход, кажется, с удвоенной скоростью. Безумный спектакль продолжается ужасающе стремительно, неудержимо, словно время – огромная катушка ниток, катящаяся вниз по склону.
Зарычав, Пол вонзает заостренный кусок дерева, как меч, в шею ближайшего к нему помощника шерифа. Острие глубоко вонзается в плоть, крик мужчины с перерубленным горлом обрывается. Рыча, как бешеный пес, Пол выдергивает импровизированное оружие из своей жертвы. Кровь фонтаном хлещет из раны, помощник шерифа отшатывается, колени у него подгибаются, и он падает на пол.
Пол свирепо пинается босой почерневшей ногой и с треском выламывает еще одну стойку. Он замахивается окровавленным куском дерева на шерифа, тот отскакивает, уклоняясь от удара. Эндрю видит, как другой помощник шерифа вытаскивает пистолет из кобуры. Пол снова бьет ногой, теперь уже по стойке, к которой привязана его вторая нога; все его тело корежит судорогами и сотрясает мелкой дрожью – нечеловеческие движения невероятной силы. Стойка не поддается, но веревка лопается, освобождая его ноги. В мгновение ока он переворачивается на колени, хватается обеими руками за последнюю стойку и без особых усилий выламывает ее из каркаса кровати, словно переламывает пополам сухую ветку. Деревяшка проскальзывает сквозь затянутый петлей узел и со стуком падает на пол. Пол медленно поднимается. Его взгляд блуждает по сторонам.
Помощник шерифа застыл в луже крови, растекающейся под ним по полу, а Пол на кровати встает во весь рост. Ужасное зрелище. Его обнаженный торс, израненное окровавленное тело, покрытое вытатуированными символами; серое морщинистое лицо; глубоко посаженные слезящиеся глаза. Он высокий и худой – головой почти достает до низкого потолка, – но сильный. Тугие мышцы играют под кожей, словно змеи.
Несколько тяжелых ударов сердца все молча смотрят, как он изучает комнату.
На миг он встречается глазами с Эндрю, и тот вздрагивает от его взгляда. В ужасе он отступает назад, прижимается к стене. Бесполезный молитвенник выскальзывает из руки и падает на пол.