– Боюсь, не хватает двух мальчиков.
Нервы у Джонсона на взводе, он начинает лихорадочно соображать.
Двух мальчиков?
Значит, они сбежали вместе! Да, в этом есть смысл. Но кто? Джонсон снова всматривается в лица воспитанников. И вдруг вспоминает: ну конечно, Питер уехал с Эндрю. Он чувствует, как его запал угасает, и его опасения сбавляют обороты, словно замедляющийся поезд. Должно быть, этому тупице не сказали, что Питер уехал. Что касается второго, старый священник, вероятно, ошибся при счете…
– Кто? – стальным голосом спрашивает Пул, вставая.
– Бенджамин… – Уайт оглядывается по сторонам, по лицу видно, что он в замешательстве. Кто-то из мальчиков шепчет что-то Уайту, но Джонсон не видит, кто именно. Священник благодарно кивает. – Ах да, и Бэзил.
Бен и Бэзил? Сбежали вместе? Вполне возможно. Они оба из той маленькой компании, которая ходит по пятам за Питером, словно сиротливые ученики.
Теперь уже Пул осматривает комнату, его лицо приобретает темно-красный оттенок.
– Кто-нибудь знает, где Бен и Бэзил? Говорите все, что вам известно, иначе будете наказаны!
Никто из мальчиков не отвечает. Большинство смотрят себе на колени. Некоторые поднимают глаза с выражением напускной невинности.
– Отец? – говорит Джонсон, сжимая руки в кулаки.
Пул поворачивается к нему и кивает.
Спускает своего пса.
Хорошо, думает Джонсон, его челюсти крепко сжаты. Он проходит мимо напуганных детских лиц.
Ничего, я их догоню.
Эти маленькие засранцы у меня получат.
Зная, что это бесполезно, но не желая ничего упустить, Джонсон начинает с проверки общей спальни. Если детей там нет, он проверит другие комнаты, часовню, амбар. Вряд ли они прячутся в спальне, но ему будет спокойнее, если он вычеркнет ее из своего мысленного списка. Затем он вернется к Пулу за разрешением продолжить погоню верхом.
Они не успеют пройти и мили, думает он, но тем не менее торопится. Нет смысла давать им слишком большую фору. Не в такую погоду.
В спальне пусто, как он и ожидал. Джонсон опускается на колени и заглядывает под кровати, проходит из конца в конец, чтобы убедиться, что никто не прячется под кроватью или под одеялом.
Никого.
Поворчав, он направляется к выходу, мысленно отмечая следующие места из списка: гардеробная, классная комната, туалет, часов…
ТУК.
Джонсон замирает.
Он поворачивается и делает шаг к окнам.
ТУК-ТУК.
Джонсон снова поворачивается. Это у него за спиной?
Не может быть.
ТУК!
Сверху!
Он смотрит на низкий потолок.
И замечает его. Люк, ведущий на чердак.
Стук доносится из-за люка.
На чердаке кто-то есть.
– Есть там кто?! – кричит он, встав прямо под люком.
Он замечает завязанную узлом веревку, свисающую из отверстия, просверленного в люке. Он может легко дотянуться до нее, но… пока нет.
– Есть там кто?! – снова кричит он.
– Брат Джонсон? – заглушенный голос. Детский голос. И, судя по всему, его обладатель в ужасе. – Помогите мне!
Джонсон ворчливо хмурится. Будь прокляты эти мальчишки и их шуточки. Он хватает большой узел и тянет вниз.
Люк плавно опускается вместе с лестницей, которая чуть не ударяет Джонсона по голове. Он чертыхается себе под нос.
Он поднимает взгляд на темный квадрат и видит мальчика без лица, смотрящего на него. В ужасе Джонсон вздрагивает от этого зрелища и только потом понимает, что у ребенка на голове кормовой мешок.
– Боже, – бормочет он, его страх быстро сменяется гневом. – Сними эту штуку!
– Они запретили! Они сказали…
– Живо! Или я сам ее с тебя стащу.
Мальчик хватается за углы на макушке и стаскивает мешок. Показывается мятое красное лицо. Мокрое от соплей, пота и слез. Он снова начинает плакать, и Джонсон чувствует, как мало-помалу утихает его гнев.
– Какого черта ты здесь делаешь, Бенджамин?
Бен качает головой и вытирает лицо рукавом.
– Можно я спущусь?
– Что? Да, черт возьми, и поживее! Что здесь происходит?
Бен спускается вниз, выдавливая из себя по слову между икотой и всхлипами. Его отчаяние так ошарашивает Джонсона, что он решает сбавить обороты.
Проклятый мальчишка до смерти напуган.
Джонсон делает вдох и изо всех сил старается говорить мягко.
– Хорошо, парень. Хватит. Расскажи, что стряслось.
Бен кивает и глубоко вздыхает.
– Я был один в спальне или думал, что один… Остальные ушли мыть руки перед обедом. Я хотел взять кое-что из тумбочки, когда кто-то натянул мешок мне на голову. Я ничего не видел, и мне стало страшно. Потом…
Джонсон берет Бена за руку и усаживает его на ближайшую кровать. Мешок? Что за безумие? Мальчик врет? Нет, нет… не может быть. Только посмотрите на этого бедолагу.
– А потом?
– Потом я почувствовал, как что-то острое укололо меня в спину. Типа ножа. Они приказали мне не двигаться, молчать или… или они меня зарежут.
– Бог мой, – говорит Джонсон. Это уже не простая детская шалость. Кое-кто поплатится.
– Я услышал, как опустилась лестница, они толкнули меня к ней и заставили карабкаться наверх. Потом что-то произошло, не знаю что. Послышались голоса в коридоре. Они приказали мне не двигаться и не снимать мешок, или они вернутся и прикончат меня. Потом люк закрылся… и я оказался взаперти. Мне было так страшно, Джонсон!
Бен снова начинает плакать, и Джонсон кладет руку ему на плечо.
– Ладно, ладно. Хватит. Мальчишки решили над тобой подшутить. Не стоит плакать из-за этого как маленький.
Бен кивает и пытается успокоиться.
– Это совсем не было похоже на шутку. Понимаете… они говорили… слишком серьезно. Не смеялись и не шутили.
Джонсон хмурится. Плохо дело. Очень плохо.
И одного мальчика все еще не хватает.
Какого черта здесь происходит?
– Хорошо. Приведи себя в порядок и спускайся в обеденный зал.
– Пул разозлится!
– Не переживай, парень. Я с ним поговорю. Я считаю, что ты здесь жертва. Он меня послушает.
Впервые на лице Бена появляется едва заметное облегчение.
– Спасибо, брат Джонсон.
– И кстати, – говорит Джонсон, поднимаясь с кровати. – Люк опустится, если надавить на лестницу. Просто нужно надавить посильнее.
Бен кивает и вытирает еще не высохшие слезы.
– Я больше ни за что туда не полезу. Там темно и по мне что-то ползало. Я ненавижу это место.
Джонсон вспоминает о яме. Что было бы с Беном, если бы он в ней оказался? Ничего хорошего.
А он же не плохой мальчик, лучше остальных.
Лучше об этом не думать.
22
Джонсон ждет, пока Бен приведет себя в порядок в ванной. Ему не терпится продолжить поиски, но он хочет убедиться, что мальчик доберется до столовой без новых происшествий. Он уже не знает, где искать Бэзила. Тот факт, что он не с Беном, вызывает… беспокойство. Количество сценариев, которые он рассматривал ранее, уменьшилось.
Он сомневается, что Бэзил сбежал. Уж точно не один. Мальчик слишком маленький. Слишком слабый. Может, он решил, что сможет добраться до фермы Хилла? Догнать Питера? Даже если и так, дорога туда займет у маленького ребенка часа три, да еще на холоде. Нет. Скорее всего, его где-то заперли, как Бена. Может, во дворе. В сарае или в нужнике.
Джонсон стискивает зубы. Ничего подобного в приюте Святого Винсента никогда не случалось. Чтобы мальчик – или, по словам Бена, мальчики – угрожали другому ножом? Немыслимо.
Страшно подумать, что сделает Пул с виновным, или виновными, когда их найдут. Ему почти жаль их.
Возможно, они не переживут наказание.
– Брат Джонсон, я готов.
Вынырнув из своих мыслей, Джонсон смотрит сверху вниз на Бена, на его отмытое от слез и соплей лицо.
– Тогда пошли.
Вместе они проходят коридор и спускаются по лестнице.
Они пересекают вестибюль, направляясь в столовую, когда Джонсон замечает, что одна из створок дверей в часовню открыта. Распахнута. Внизу ее подпирает чей-то ботинок.
Он останавливается и смотрит на Бена, который тоже застыл на месте и в замешательстве смотрит на него.
– Побудь здесь, – говорит Джонсон. – Подожди меня. Не хочу, чтобы ты попался на глаза Пулу без меня, понимаешь?
– А вы куда? – спрашивает Бен, но потом тоже замечает открытую дверь часовни; в его взгляде появляется любопытство.
– Побудь здесь, – повторяет Джонсон и направляется к часовне.
Он осторожно приближается к открытой двери.
Давай, дурак. Что тебя пугает? Что какой-нибудь маленький сопляк выскочит из темноты и закричит «БУ-У-У»?
В глубине души Джонсон понимает, что за его лохматой черной бородой, зловещим шрамом, ростом в шесть с лишним футов, широкой спиной и массивным телосложением скрывается трус. Большинство преступников таковы. Да, они злые. Как собаки. Но когда им бросают вызов, они стараются уклониться, они съеживаются, они убегают. Тоже как собаки. Да, он совершал ужасные преступления. Отвратительные преступления. Но делал это не в открытую. В темных переулках. Нападал из-за спины. Если есть возможность, он старается избегать опасности.
Это всего лишь чертова часовня, Тедди, а не склад на пристани. Чего ты боишься?
Когда сквозь открытую дверь показывается интерьер часовни, он осторожно приближается и заглядывает внутрь. В большом помещении царит полумрак. Все свечи погашены. Но серый дневной свет просачивается сквозь единственное витражное окно, окрашивая интерьер часовни в цвет ржавчины. Он подходит ближе и видит спинки скамеек, занавес, обрамляющий возвышение, с которого Пул читает проповеди и где дьяконы – отец Фрэнсис и отец Уайт – сидят во время церемоний.
Джонсон облизывает губы и встает в дверях. Теперь он может осмотреть все помещение…
И останавливается как вкопанный. Взгляд застывает. Сознание словно застилает стена черного дыма, когда он пытается осмыслить то, что видит.