В вагоне прессы обзорной электрички, где сидели тренеры, выпускники и спортивные корреспонденты Вашингтона, Джордж Покок и Том Боллз ходили туда-сюда по проходу между купе. Эл Албриксон сидел один в пустом купе, тщательно пережевывая кусок жвачки, и напряженно глядел из-под козырька белой тканевой фуражки на то место, где сидел Джо. Вашингтону досталась не самая хорошая дорожка, под номером семь. Она находилась далеко от берега, почти в середине озера, где любой порыв ветра или течения будет воздействовать на лодку сильнее всего и где в приближающейся темноте будет трудно разглядеть что-либо. Как и в 1935 году, Калифорния вытянула первую дорожку, самую защищенную от ветра за железнодорожной насыпью, и теперь парни Эбрайта будут плыть прямо под носом у Албриксона.
Десять лет назад Албриксон сам был загребным и помог своей команде завоевать здесь титул национального чемпиона. Ни одна вашингтонская команда больше после этого не выигрывала в Поукипси. Албриксон помнил клятву, данную своей жене, и не сдержанное перед Сиэтлом в прошлом году обещание. Приближались Олимпийские игры. В следующие двадцать минут определится, получит или не получит Албриксон все, что он желал от жизни.
В 8 часов вечера судья на выпуске выкрикнул: «Вы готовы?» Два рулевых опустили руки. Судья подождал минуту или две, потом опять крикнул: «Все готовы?» На этот раз уже трое рулевых опустили руки. Рассерженный судья подождал еще немного, пока оставшиеся команды завершат финальные приготовления. Он выкрикнул уже в третий раз: «Вы все наконец готовы?» И на этот раз опустились все семь рук.
Щелкнул стартовый пистолет, лодки понеслись прочь от старта, и телеграфист, сидящий на берегу реки, стал ударять по клавишам, чтобы оповестить весь мир: тридцать восьмая ежегодная гонка университетских сборных команд в Поукипси наконец-то началась.
Первые пять гребков все семь лодок шли вровень друг с другом, их команды глубоко опускали весла в воду. Потом Вашингтон внезапно расслабился. Внезапно лодка отстала от остальных на целый корпус. Но Бобби Мока это устраивало. Именно этого он и хотел. Его команда установила ритм на устойчивом уровне в двадцать восемь гребков, и Мок стал наблюдать, как рулевые его соперников исчезают в темноте, удаляясь от него вниз по реке. Чтобы подбодрить парней и помочь им удерживать ритм, Мок стал скандировать их новую мантру в такт гребкам – «Ждем! Ждем! Ждем!», – напоминая им пока что сохранять силы.
Пенсильвания, Академия и Калифорния быстро вышли вперед основного скопления лодок, сначала гребя в высоком темпе, но потом понизив его до тридцати одного – тридцати двух. Через три четверти километра Вашингтон был уже последним в ряду из семи лодок – почти на пять корпусов позади лидеров. Сиракузы и величественный Корнелл – большая надежда востока, от которой этого никак не ожидали – продолжали плестись позади вместе с Вашингтоном, возможно, осуществляя ту же самую стратегию.
Бобби Мок стал направлять свою лодку ближе к дорожке Сиракуз. Он думал наперед. Далеко впереди на гоночной дистанции назначенная «Хаски Клипперу» дорожка пройдет под железнодорожным мостом прямо в том месте, где вода образует водовороты позади береговых устоев моста и, отталкиваясь от них, течет обратно, вверх по реке. Если они попадут в водоворот, лодка тут же остановится. Единственный способ избежать этого – выплыть на свободную воду между их дорожкой и Сиракуз. «Клиппер» смещался вбок до тех пор, пока оранжевые лопасти сиракузской лодки не начали задевать белые лопасти «Хаски». В ярости рулевой Сиракуз стал кричать, проклиная Бобби. Когда Вашингтон поравнялся с ним, Мок наклонился к лодке соперника, улыбнулся и сказал своим мягким и глубоким баритоном: «Идите к черту, Сиракузы». И пока их рулевой продолжал ругаться, слаженность сиракузских парней стала ухудшаться и лодка начала отставать.
Через полтора километра после начала гонки, к удивлению толпы в обзорной электричке, Колумбия встала на третье место, обойдя Калифорнию и втиснувшись между Академией и Пенсильванией. Пока мальчишки из Нью-Йорка проплывали мимо парней из Беркли, ньюйоркцы в поезде взорвались аплодисментами. Но на отметке в два километра Калифорния ответила на этот ход и восстановила свою вторую позицию между Колумбией и Пенсильванией. Военно-морская академия, Калифорния и Пенсильвания теперь сформировали группу, которая ушла далеко вперед, попеременно перехватывая лидерство. У Корнелла, казалось, закончились силы, и он снова отстал, отодвинувшить ближе к Вашингтону. Сиракузы также ушли назад.
В вагоне прессы постепенно повисла тишина над группой вашингтонских журналистов и тренеров, когда они увидели, насколько далеко позади всех был «Хаски Клиппер». Люди начали перешептываться: «Давай, Бобби, поторопи их, поторопи». Эл Албриксон сидел тихо, спокойно, как статуя, медленно пережевывая жвачку. Он думал, что вот уже скоро Бобби Мок сделает свой ход, как они и планировали. Албриксон еще напряженнее всматривался в реку в наступающей темноте, пытаясь разглядеть свою лодку. Все, что было от нее видно – это белые наконечники их лопастей, ритмично появляющиеся и исчезающие в воде все еще с устойчивым и медленным ритмом двадцать девять ударов в минуту.
На отметке в три километра Пенсильвания начала отставать и ушла за лодку Колумбии. Калифорния и Военно-морская академия теперь соревновались за лидерство. Корнелл еще сдал позиции и оказался за Вашингтоном, который теперь двигался на пятом месте. Но Бобби Мок все еще не увеличивал ритм. Его лодка все еще была позади лидера на четыре корпуса. В вагоне прессы Эл Албриксон начал волноваться. Моку было сказано не отпускать лидеров более чем на два корпуса вперед. Он был на расстоянии, в два раза превышающем указанное. И к этому моменту гонки они должны были уже начать ускоряться. Бобби совершенно не придерживался того плана, который ему озвучили. Том Боллз и Джордж Покок с мрачным видом опустились на свои места. Гонка вашингтонской команды начинала выглядеть как самоубийство. Но на воде Бобби Мок сказал Дону Хьюму:
– Не торопитесь. Мы сможем обогнать этих парней в любой момент, когда захотим.
Когда лодки прошли отметку в четыре километра, практически ничего не поменялось. Калифорния и Военно-морская академия были далеко впереди, Колумбия шла прямо за ними; Вашингтон легко поплыл мимо ослабевающей пенсильванской команды, но оставался на ужасающих четырех корпусах позади лидеров. Албриксон все еще сидел не двигаясь; он просто продолжал глядеть из окна на мерцающие белые лопасти на воде, пережевывая жвачку. Но тренер стал скатываться вниз в своем сиденье. Он не мог поверить в то, что происходит. Что, в конце концов, делает Мок? Почему, бога ради, он не ускоряется?
В лодке Бобби Мок взглянул на расстояние в четыре корпуса между их носом и кормой Калифорнии и крикнул своей команде:
– Ладно, болваны! Мы всего на корпус позади.
Вниз по реке тысячи фанатов, столпившихся по береговой линии, яхты, катера и другие суда на финише пока не видели приближающиеся лодки, но они слышали крики рулевых, которые были похожи на гомон тюленей в темноте реки. Постепенно крики приближались. Потом носы трех лодок стали вырисовываться из темноты, сразу за железнодорожным мостом. Когда толпа смогла понять расположение команд, она взревела. Академия нос к носу с Калифорнией, как и предполагали многие, хотя было удивительно, что Колумбия оказалась на третьем месте. Корнелла, что тоже удивительно, не было видно вообще, но, по крайней мере, у востока был один претендент на победу – а может, и два. Почти никто не заметил, как внезапно посередине реки показалась лодка Вашингтона, так далеко позади, что ее едва можно было различить в сгущающихся сумерках.
Когда команда Вашингтонского университета проплыла под черным скелетом железнодорожного моста на отметке в пять километров, она была все еще почти на три корпуса позади лидеров, а идти оставалось всего полтора километра. Лидеры гонки немного замедлились, и это сократило отставание, но если Мок и увеличил ритм, это было незаметно.
Парни Вашингтона теперь гребли как будто в трансе, как-то отрешенно, однако остро ощущая движения всех членов своей команды. На середине реки было не так много звуков, и они не слышали ничего, кроме кричалки Мока, скрипа весел в уключинах и собственного глубокого ритмичного дыхания и пульса, бьющего прямо в уши. Они почти не чувствовали боли. Сидящий на пятой позиции Стаб Макмиллин понял с изумлением, что все еще дышит через нос после четырех километров гонки.
В поезде же Албриксон потерял надежду.
– Они слишком далеко позади, – пробормотал он, – они слишком затянули с планом. Повезет, если финишируем третьими.
Лицо Албриксона приобрело пепельный оттенок. Оно, казалось, окаменело. Эл даже перестал жевать жвачку. На самой ближней к нему дорожке Калифорния ринулась вперед, быстро и красиво работая веслами. Впереди оставался только километр гонки, измотанные противники едва тащились в хвосте, так что у Калифорнии были все шансы на победу. Кай Эбрайт, казалось, каким-то образом опять перехитрил Эла.
Но если кто-то и перехитрил Албриксона, то это его собственный рулевой – худенький паренек со своим собственным ключом «Пси Бета Каппа». Пришло время ему открыть свои карты. Внезапно Бобби нагнулся к лицу Дона Хьюма и проревел:
– Покажите мне большую десятку для Албриксона!
Восемь длинных еловых весел опустились в воду десять раз. Потом Мок взревел опять:
– Покажите мне еще десять, для Джорджа Покока!
И еще десять огромных гребков. Потом последовала еще одна ложь:
– А вот и Калифорния! Мы уже впереди! Еще десятку для мамы и папы!
Очень медленно «Хаски Клиппер» проплыл мимо Колумбии и уже через мгновение стал подбираться к команде Военно-морского флота.
Кто-то в поезде лениво отметил:
– Вашингтон ускоряется.
Через минуту кто-то еще крикнул, более возбужденно:
– Гляньте на Вашингтон! Гляньте на Вашингтон! Вот и Вашингтон!
В электричке и на берегу взгляды всех зрителей устремились от лидеров на девять белых лопастей, едва заметных посреди реки. Другой глубокий рев стал подниматься из толпы. Казалось, Вашингтону невозможно сократить такое большое отставание. Парни были всего в восьмистах метрах от финиша теперь, все еще на третьем месте, все еще позади на два корпуса. Но они двигались, и двигались так, что привлекли мгновенное и абсолютное внимание.